Читать книгу "Не могу остановиться. Откуда берутся навязчивые состояния и как от них избавиться - Шарон Бегли"

Я спросила Смита, была ли у его навязчивого обращения за медицинской помощью первопричина в виде травмировавшей психику болезни или несчастного случая в раннем возрасте. Он ответил принужденным смешком. Нет, единственное, что он помнит, — это жуткий страх проглотить жука и лишиться головы из-за взрыва. Это согласуется с новейшими исследованиями данного типа компульсивного поведения. В предшествующие десятилетия психиатры считали, что оно восходит к предшествующему опыту — болезни, если не собственной, то кого-то из родных, наблюдаемой вблизи и пугающей. Однако, как дипломатично сформулировали в статье 2014 г. немецкие психологи, «эмпирические свидетельства [в пользу этого представления] недостаточны». Они опросили 240 добровольцев (около трети были здоровы, треть страдала ипохондрической тревожностью и еще одна треть другим тревожным расстройством). О перенесенном в детстве тяжелом заболевании или другом травмирующем опыте вспомнили больше респондентов-ипохондриков, чем здоровых из контрольной группы, но разницы между пациентами с ипохондрической и с другими формами тревожности не наблюдалось. Иными словами, детская болезнь и травма повышают риск развития тревожного расстройства, но оно не обязательно окажется ипохондрическим.

Смит не задавался вопросом о причинах своего компульсивного поведения. Врачи сказали его родителям, что кладут их сына в психиатрическую клинику — возможно, на всю жизнь, — и он очутился в Институте обсессивно-компульсивных расстройств при психиатрической больнице Маклина в пригороде Бостона, где провел два месяца. Во время одного из сеансов психотерапии в январе 2011 г. доктор Джейсон Элиас предложил Смиту изо всех сил ударить самого себя по голове. Он решил применить метод экспозиции и предотвращения реакции, или экспозиционную терапию (ЭТ), — стандарт в лечении обсессивно-компульсивного расстройства. Метод заключается в столкновении пациента с тем, что провоцирует его компульсии (если это микробы, нужно, например, прикоснуться к дверной ручке в общественном здании), причем провокация становится все более сильной (сладив с дверными ручками, пациент пытается потрогать унитаз в общественном туалете), а совершение компульсивного действия (вымыть руки) запрещается. Поскольку компульсия Смита проявлялась в обращении за медицинской помощью, его лечение заключалось в том, чтобы получить слабенький, совершенно безопасный шлепок по голове, а затем попытаться — просто попытаться! — не бежать в приемный покой, требуя компьютерную томографию.

«Я отказался бить себя, и мне сказали, что вызовут охрану, если я не подчинюсь», — вспоминает Смит. В отчаянии он, наконец, шлепнул себя по голове, и психотерапевт восхитился его «прогрессом». Смита, однако, переполняло отчаяние, какого он никогда не испытывал. Шатаясь, он выбрался из кабинета на выстуженные бостонские улицы.

Не подчинившийся

Саймон Рего наклоняется и хлопает ладонью по напольному ковру в том месте, где оказывается дверь его кабинета, распахнутая настежь. «Как вам это место? — спрашивает он. — Можете вы прикоснуться здесь, где никто никогда не ходил?» Стремительно разогнувшись, он трогает выключатель на стене: «А здесь? Или к обратной стороне этого сиденья? А к самому сиденью, куда люди помещают свои зады? Что вы думаете о двери со стороны кабинета? Я единственный, кто ее трогал? А снаружи? Не кажется ли она более грязной, поскольку выходит в приемную?»

Рего, клинический психолог, только что завершил прием очередного пациента и теперь расхаживает по своему кабинету в медицинском центре Монтефиоре в Бронксе, убеждая меня в том, что экспозиционная терапия вовсе не тот кошмар, каким воспринял ее Итан. ЭТ возникла в 1960-х гг., когда британский психолог Виктор Мейер применил к людям метод, помогавший испуганным животным. Если крыс долгое время вынуждали сталкиваться с предметом их страха, не давая возможности убежать, страх ослабевал. Во время Второй мировой войны Мейер, служивший военным летчиком, был сбит над Францией и оказался в немецком плену. Экспозиционную терапию он впервые использовал в 1966 г. в Мидлсексской больнице в Лондоне при лечении пациентки, испытывавшей ужасный страх перед загрязнениями и посвящавшей большую часть времени мытью. После неудачи шоковой, медикаментозной и психотерапии Мейер и его медсестра вынудили больную контактировать с предметами, вызывавшими у нее тревогу, а главное, не позволяли ей мыть вещи или руки, попросту перекрыв подачу воды в ее палату. Через четыре недели такого режима тревожность пациентки начала спадать. Через восемь недель мытье все еще оставалось компульсивным, но уже не поглощало ее целиком, хотя назвать ее здоровой было, конечно, нельзя. ЭТ и сегодня является наиболее часто используемым методом лечения обсессивно-компульсивного расстройства.

Психологический фундамент ЭТ заключается в том, что обсессии убеждают больных ОКР в неминуемости катастрофы и в том, что избежать ее позволяет лишь выполнение определенного действия (проверка, что дверь заперта, прикосновение к поручню в вагоне метро, смывание болезнетворной городской грязи с рук…). Поскольку выполнение компульсивного действия снимает тревогу, мозг усваивает, что это единственное эффективное средство против невыносимого страха, и приучается совершать компульсивное действие столь же быстро, как действовал бы любой из нас при виде маленького ребенка, балансирующего на краешке лестничной площадки.

Экспозиционная терапия заставляет вас наблюдать за малышом, не вмешиваясь, достаточно долго, пока вы, наконец, не увидите, как проказник благополучно отползает на безопасное расстояние от края. Видите? Вы не послушались своей компульсии, но все обошлось. Разумеется, терапевты в действительности не рискуют жизнями маленьких детей, но в представлении пациента происходящее не менее драматично. ЭТ постепенно подвергает больного воздействию ситуаций или предметов, провоцирующих тревожность. Предполагается, однако, что человек сопротивляется побуждению выполнить компульсивное действие и теоретически ждет, когда тревога уляжется сама собой. Это учит его, что тревога может пройти и проходит. Когда имеет место обсессивная ситуация, а компульсивная реакция на нее невозможна, уровень тревоги растет, но ничего ужасного не происходит, замечает мозг. «Вы встречаетесь лицом к лицу с опасностью, которую ваш ум считает неотвратимой и смертельной, но ничего не предпринимаете, чтобы себя защитить, — разъяснил Джефф Шимански. — Проявляя силу воли, чтобы узнать, что при этом случится или не случится (у вас не начинается болезнь, после того как вы потрогали дверную ручку и не вымыли руки), вы постепенно заставляете свой разум осознать, что все эти ужасы крайне маловероятны».

Терапевты, использующие метод ЭТ, разработали шкалу ужаса. Если больного одолевает страх перед вездесущими микробами, ему предлагается потрогать предмет, контакт с которым наверняка заставил бы его мыть руки где угодно и в каких угодно условиях. Затем пациент оценивает тревогу, которую испытывает при прикосновении, скажем, к ручке двери в кабинете врача, в баллах: «10» (я умираю), «9» (я на грани смерти), «8» (возможно, на этот раз я не умру, но…), «7» (это ужасно!), «6» (это неприятно), «5» (мне не нравится это ощущение) и так далее до «1» (я не чувствую дискомфорта) и «0» (я совершенно спокоен). Психотерапевт не убеждает и не подбадривает больного — никаких «успокойтесь, вы же знаете, что здесь нет смертельных микробов». Пациент должен испытывать убийственную тревогу, поскольку это единственный способ снизить восприимчивость и добиться привыкания. Аналогично, температура в доме на уровне 10 ºС (пример из личного опыта) приучает вас к холоду.