Читать книгу "Горбачевы. Чета президентов - Сергей Платонов"

Был Черняев невероятно трудоспособным и талантливым в написании статей, речей и аналитических документов. Мастером по превращению идей начальства, нередко озвученных по телефону, в статьи и даже книги. Имел две слабости: вино и женщины. Однако с ног никогда не валился. И от жены жалоб в ЦК не поступало. Поэтому его долго и не продвигали и не выгоняли. Но эксплуатировали на полную катушку.

В это же время в отделе пропаганды работал другой фронтовик Александр Яковлев. Происхождением из среды староверов, тоже способный, но без явных слабостей. Критичный до злости. Его карьера поначалу складывалась весьма успешно — за восемь лет он поднялся от инструктора до исполняющего обязанности заведующего отделом пропаганды. Но заведующим все не назначали. Так и работал с неприятной и даже унизительной приставкой «и.о.» четыре года. Поговаривали, что против был член Политбюро, Председатель Комитета госбезопасности Андропов, который якобы имел на него компромат со времен стажировки Яковлева в Колумбийском университете США.

Явный разрыв в служебном статусе не мешал Анатолию и Александру оставаться друзьями. Особенно сближало таких разных партаппаратчиков их фронтовое прошлое и нетрадиционный взгляд на социализм. Оба считали, что в нем много бюрократического и мало человеческого.

Приближалось 50-летие образования СССР. Страна готовилась к юбилейным торжествам. В научных и партийных учреждениях писались доклады и статьи на тему юбилея. В некоторых из них утверждалось, что сожительство республик в рамках Союза привело к утрате их национального своеобразия. Авторы таких трудов призывали уделять больше внимания самобытным историческим истокам, отрицали наличие классовых противоречий в истории развития народов СССР. Также впервые ставился вопрос об ущемлении статуса русских как образующей государство нации. В этой обстановке Черняев предложил Яковлеву совместно подготовить и опубликовать за его подписью в популярной тогда «Литературной газете» статью о национальной политике КПСС. Статья получилась фундаментальной и выглядела как попытка перехвата влияния и претензию на лидерство в высших идеологических партийных кругах. К тому же появилась она без санкции главного идеолога партии Суслова и Политбюро. Но главной «крамолой» в статье, способной поссорить КПСС с интеллигенцией, Брежнев и Суслов посчитали заявление Яковлева, что «надо вернуть народу Сталина». Такая инициатива, мягко говоря, не поощрялась. В ходе разбирательства всю ответственность за публикацию взял на себя Яковлев. В результате на десять лет он оказался в почетной ссылке. Послом в Канаде. Позже в годы перестройки иначе как душегубом и иродом Яковлев Сталина не называл. Есть и иная версия о причине «ссылки» будущего архитектора перестройки. Александр Бовин говорил Черняеву и Арбатову, что Яковлев в беседах с подчиненными обзывал Брежнева тупой серостью и тому кто-то «доложил».

Черняева с его невысокой должности понижать было некуда. Но подозрение в вольнодумстве долго не снимали. И как потом выяснилось — не напрасно. Поэтому когда новый Генеральный секретарь ЦК Горбачев предложил работу помощника, а фактически одного из архитекторов нового политического мышления во внешней политике, без раздумий согласился. Через время с помощью Яковлева он подготовил визит Горбачева в Канаду для изучения опыта работы фермеров. По-нашему — местных сельхозпроизводителей. Там, вдали от Москвы, и состоялось близкое знакомство еще одного «архитектора» и «прораба» Перестройки.

После встречи и обеда Яковлев пригласил высокого гостя в посольский сад прогуляться. Служба безопасности не рекомендовала вести серьезные разговоры в помещениях посольства. Вспомнили о прошлых встречах и, особенно, о совместной поездке на съезд одной из братских компартий, в ходе которой выяснилась близость их взглядов и оценок на положение в стране и мире. Потом уточнили программу визита.

— Знаешь, Саша, когда меня ставили на сельское хозяйство, Брежнев сказал: «Надо решить вопрос с мясом. Для этого вас и взяли из Ставрополя. Справитесь?» Это был 1978 год. Прошли годы, а ситуация с мясом не улучшилась. Бьюсь, бьюсь, а толку мало. Объемы производства растут, а на прилавке его все меньше. Армию, тюрьмы, больницы, школы, заводские столовые еще обеспечиваем, но магазинам достаются крохи. А народ судит власть по прилавку. Вот хочу посмотреть, как канадцы управляются с этим.

— Посмотреть мы тебе обеспечим, но вопрос в том, как их опыт применить у нас? Их правительство, говоря твоими словами, бьется над тем, как не допустить перепроизводства сельхозтоваров и мяса в том числе. Иначе — падение цен и банкротство фермеров. Системы-то разные. Мы в период индустриализации из села все соки выжали и теперь ни прямые дотации, ни регулярное списание долгов колхозам и совхозам не помогают. Скажу крамолу, но другого выхода не вижу — надо отдавать землю крестьянам в собственность, а колхозы распускать.

— Я тоже к этому склоняюсь, но это же революция. Сейчас даже заикаться на эту тему бесполезно. Недавно Суслов с гордостью докладывал в Политбюро о том, что в Сибири и на Севере исчезли последние кустари, а колхозы фактически из артелей превратились в государственные сельхозпредприятия, подобно совхозам… Надо в ЦК стягивать свои силы. Пора и тебе возвращаться в Москву. Приеду и поставлю этот вопрос перед Генсеком.

Горбачев был в Канаде неделю. И все это время они много говорили с Яковлевым о возможных путях реформирования партии и советской системы. При отъезде, Михаил полушутя заметил: «Архитектуру реформ, я вижу, ты здесь за десять лет продумал хорошо. Осталось решить, кто возьмет на себя роль прораба». В контексте их бесед это прозвучало как явная заявка Горбачева на эту роль.

По возвращении в Москву Андропов пригласил Горбачева для доклада о поездке в Канаду. Когда он вошел в кабинет Генсека, там уже был и недавно переведенный из правительства на должность секретаря ЦК по экономике Рыжков. Именно с этими двумя относительно молодыми деятелями новый руководитель СССР связывал свои планы по возвращению стране былого динамизма. Горбачев отвечал за аграрную отрасль, Рыжков — за промышленность. В отличие от Михаила, который по-крупному ничего кроме комсомольско-партийного пороха не «нюхал», Николай Рыжков прошел закалку на «Уралмаше» — крупнейшем предприятии страны от рабочего до его руководителя и к пятидесяти годам стал первым заместителем главы Госплана СССР.

Генсек тяжело дышал и говорил с трудом. Болезнь заметно прогрессировала. Сомнений не оставалось. Жизнь его подходила к закату. Но сдаваться он не хотел и все оставшиеся силы направлял на попытки хотя бы что-то успеть сделать из задуманного. Один из немногих оставшихся большевиков в руководстве партии пытался вылечить страну и советскую систему от застоя. При этом он делает фатальную ошибку — ставит на Горбачева, коего многие годы считал единомышленником, но который таковым не был и умело скрывал свои замыслы по уничтожению социализма. Ошибся он и в Рыжкове. Этот способный, честный и преданный советской системе деятель не имел решимости отстаивать свою позицию. Так что бывший руководитель мощнейшей в мире спецслужбы в людях ошибался часто и по-крупному. Достаточно хотя бы вспомнить историю с его многолетним протеже генералом КГБ Олегом Калугиным, осужденным впоследствии российским судом за разглашение США сведений, составляющих государственную тайну.