Читать книгу "Прекрасная художница - Мэри Николс"

– Может, хотел избавиться от докучной жены? Эта Хэрриет Пул, что она за женщина?

Маркус пожал плечами.

– Довольно миленькая, лет двадцати пяти. Джозеф Пул ушел в 1811 году, а в 1814-м сообщили о его гибели; но несколько месяцев назад стало известно, что он вовсе не погиб, а попал в плен и едет домой. Проблема в том, что миссис Пул года три назад родила ребенка. Услышав о том, что муж жив, она исчезла – наверное, не захотела с ним встречаться. Можешь себе представить, как бесновался Джозеф, когда приехал и узнал обо всем. Он поклялся, что отомстит и ей, и отцу ребенка, с тем и уехал. Я должен ее найти раньше его. По словам матери Хэрриет, она отправилась к сестре в Лондон, но, зная, что муж наверняка станет ее искать первым делом здесь, пробыла у нее всего несколько дней, и где она теперь, неизвестно.

– Но разве приезд мужа не освободил тебя от ответственности? В конце концов, женщина сама во всем виновата, пусть сама и разбирается. Даже если у тебя была с ней интрижка, все равно, она не стоит таких усилий.

– Может быть, если б не ребенок. Его я не могу бросить.

– Ну-ну. – Доналд усмехнулся. – В таком случае, мой друг, я к твоим услугам. Мне всегда хотелось стать сыщиком. Ты же не можешь прочесать Лондон в одиночку. А на меня можешь положиться, я буду молчать.

Маркус заколебался было, потом с улыбкой протянул руку.

– Договорились.

Друзья говорили негромко, но не шепотом, так что сидевший неподалеку человек расслышал почти все и довольно ухмыльнулся. Выходя из клуба рука об руку с Доналдом, Маркус не заметил соглядатая.

– Здесь мой фаэтон, – сказал он. – Поедешь со мной?

– Хорошо.

Они залезли в фаэтон, и Маркус взял в руки поводья, чувствуя прилив уверенности.

– Если ты их найдешь, буду благодарен тебе до гробовой доски, – проговорил он, направляя лошадей сквозь густой поток транспорта к Линкольн-Инн-Филдз, где, как он знал, проживала сестра миссис Пул.

Они съездили по нескольким адресам, расспросили сестру миссис Пул и всех, с кем, по ее словам, Хэрриет была знакома в Лондоне. Впрочем, таких было немного.

– Ей же нужно как-то зарабатывать на жизнь, – сказал Доналд на обратном пути. – Возможно, она занялась…

– Нет, не думаю, – оборвал его Маркус.

– Ну, тогда остается попрошайничество. Надо расспросить констеблей, они знают всех нищих.

– На каком участке?

– Да на любом. Высади меня на углу Ковент-Гарден, почему бы не начать отсюда?

Маркус послушно направил лошадей к собору Св. Павла.

– Тебя подождать? – он остановился.

– Не надо, предоставь все мне, а сам поезжай к дочери. – Доналд помахал рукой и исчез в переулке.

Маркус с минуту сидел неподвижно, глядя невидящими глазами на оживленную рыночную площадь. Разыскивать женщину в таком городе, как Лондон, – все равно что искать иголку в стоге сена. Но ведь и Джозеф Пул, небось, тоже встретит такие же трудности? А ребенок? Что станет с ним, если что-то случится с его матерью?

А тут еще дочь, которая становится все более неуправляемой. Девочка избалована донельзя, привыкла, что любое ее желание выполняется. Хорошо хоть Дункана рано отправили в школу, мать не успела его испортить.

И еще неожиданное осложнение – встреча с Френсис, которую он любил так страстно, что готов был даже отказаться от наследства, о чем она, кстати, не подозревала. Что он чувствовал к ней сейчас? Он и сам не мог точно определить. Семнадцать лет – срок немалый, если любовь ничем не подпитывается.

У сэра Перси Понсонби больше прав на нее, чем у него, и, надо думать, рано или поздно этот хлыщ соберется с духом и сделает ей предложение. Интересно, она согласится? С внезапным стеснением в груди Маркус вдруг понял, что ни в коем случае этого не хочет.

Его размышления были прерваны каким-то шумом. Он встряхнул головой, отгоняя мысли о Френсис, посмотрел в сторону собравшейся толпы, потом вдруг соскочил с фаэтона и побежал, расталкивая прохожих.

В эту ночь Френсис спала плохо и в половине одиннадцатого, невыспавшаяся, вызвала звонком Роуз, чтобы та принесла горячей воды и чашку шоколада. Одевшись, она сошла вниз, без аппетита позавтракала и прошлась по комнатам, изредка делая замечания слугам, которые приводили дом в порядок. Убедившись, что ее присутствие не требуется, она решила пойти в мастерскую и поработать над портретом Лавинии, в надежде, что среди царившего там привычного беспорядка она успокоится душой.

Достав эскизы, Френсис поставила перед собой холст и начала смешивать краски, спокойно и методично, как всегда. Но это был самообман, покой не приходил. Можно было подумать, что она страдает от похмелья. Но Френсис-то знала: похмелье тут ни при чем. Во всем виноват герцог Лоскоу.

Подумать только, какой нахал! Ну, ладно, ему все равно, что о нем говорят, но ей-то совсем не все равно! Чтобы завоевать нынешнюю незапятнанную репутацию, ей понадобились десять лет брака с достойным, пусть и скучным, аристократом, а потом годы беспорочного вдовства.

Лишь благодаря своей душевной стойкости и чувству собственного достоинства Френсис сумела справиться с отчаянием после скандала, связанного с неожиданной помолвкой Маркуса и Маргарет Конно, заново построить свою жизнь и завоевать репутацию добропорядочной и благонравной женщины, к которой не пристает никакая грязь. И если случится так, что приезд герцога Лоскоу все разрушит, она никогда ему этого не простит.

И что за игру он ведет? Чего хочет? Вывести ее из равновесия? Ну так он этого уже добился. Но зачем ему это? Она не сделала ему ничего плохого, готова забыть прошлое и установить с ним нормальные отношения; она согласилась учить его дочь, начала писать ее портрет. Не стоило соглашаться, но, если б она отказалась, это только укрепило бы его в убеждении, что ее чувства к нему не остыли. А это неправда. Ничего подобного нет!

Френсис посмотрела на эскиз улыбающейся Лавинии. Дочь была удивительно похожа на отца, достаточно было взглянуть на нее, чтобы тут же вспомнить его. Френсис подошла к составленным у стены полотнам, вытащила эскиз, написанный во время пикника в Ричмонде, поднесла к окну и отерла с него пыль тыльной стороны ладони. Маркус снова был перед ней, молодой и красивый, беспечный и искренний, глядевший на нее обожающим взглядом. Сердце у Френсис сжалось от воспоминаний.

Они поехали тогда в его коляске, что уже само по себе было чрезвычайно смелым и рискованным поступком. Но она была слишком влюблена в него. Матери она сказала, что едет к подруге, та лишь коротко усмехнулась и ни о чем не спросила. Лишь позже Френсис поняла, что мать обо всем догадалась и надеялась, что дочь достаточно себя скомпрометирует и Маркусу волей-неволей придется предложить ей руку и сердце. Она даже призналась двум своим подругам, что знает, куда они отправились.

Для матери верхом мечтаний было выдать свою юную дочь, в происхождении которой не было ничего примечательного, за наследника одного из первейших герцогских родов Англии.