Читать книгу "Роковая женщина - Кэрол Нелсон Дуглас"

Я позволил себе спросить об этом.

– Консультироваться с Холмсом? – переспросил Стокер, моргая ресницами бледно-морковного цвета. – Да мы и не думали.

– Все как раз наоборот, – сказал Уайльд, скрестив ноги (при этом обнаружились шелковые носки оливкового цвета). – На самом деле это Холмс консультируется с нами.

– Вот как? – Вежливость не позволила мне пускаться в дальнейшие расспросы, но я не мог поверить гостям.

Холмс был из тех, кто никогда не распространяется относительно своих дел. Я очень гордился тем, что за наше долгое знакомство мне удалось завоевать его доверие. Между тем надменные манеры Уайльда производили довольно неприятное впечатление. Возможно, сам он этого не сознавал. Поэт обвел взглядом комнату, и мне вспомнилось, что он редактирует какой-то журнал, посвященный моде, интерьеру и тому подобным вопросам.

– Вижу, у нас с Холмсом есть общий друг, – сообщил Уайльд.

Я бросил взгляд на портрет генерала Гордона на стене. Это был мой единственный вклад в убранство гостиной.

– Генерал? – удивленно спросил я. Генерала Гордона не было в живых, и в любом случае сомнительно, что Уайльд когда-нибудь встречался с этим героем войны. Лично я не был с ним знаком, хоть и служил в Афганистане.

– Дива, – с улыбкой пояснил Уайльд.

И тут я вспомнил о фотографии покойной Ирен Адлер, которую Холмс держал на каминной полке вместе с персидской туфлей, наполненной табаком для трубки, и последними письмами, приколотыми перочинным ножом.

– Чудесная фотография, – искренне восхитился Стокер. – Самая красивая женщина, какую мне доводилось видеть. Приношу извинения Эллен Терри, моей жене Флоренс, которой ты тоже восхищаешься, Оскар, и твоей жене Констанс.

– Да, красивая, – согласился я и как раз собрался сообщить, что ее нет в живых, когда открылась дверь и на пороге появился Холмс. Он был одет, как всегда, когда бывал в Лондоне: визитка и цилиндр.

Холмс сразу же снял головной убор и приветствовал собравшихся сдержанной улыбкой.

– Уотсон! Очень хорошо, что вы прибыли как раз вовремя, чтобы занять моих гостей.

Поскольку мне так не показалось, я поднялся:

– Пойду узнаю, не собирается ли миссис Хадсон чем-нибудь нас попотчевать.

– Превосходная идея, Уотсон. Я прибыл сегодня утром из Парижа поездом, расписание которого согласовано с рейсами пароходов, и мне не мешает подкрепиться. Джентльмены?

Оба гостя с улыбкой покачали головой.

– Нет, – ответил Стокер. – Мы оба нужны в театре и заскочили на минутку, прежде чем туда отправиться.

– Тогда мы с Уотсоном устроим пикник. Да, дружище? Сходите к миссис Хадсон и посмотрите, нет ли у нее чего-нибудь вкусного. Она просто гений импровизированных трапез, что весьма ценно при моей работе.

Я чувствовал себя ребенком, которого отправляют спать как раз в ту минуту, когда взрослые начинают обсуждать самое интересное. Но безропотно удалился, надеясь, что Холмс расскажет мне позже о причине этого странного визита.

Миссис Хадсон, наша домоправительница, была стряпухой из тех, кто обожает быть на высоте положения. Она тут же принялась с наслаждением планировать вкусный ужин, и я покинул ее, не сомневаясь, что трапеза компенсирует мое выдворение из комнаты.

Я снова поднялся по лестнице, гадая, радушно ли меня встретят.

Оба гостя стояли, по-видимому собираясь откланяться.

– Перед тем как доктор Уотсон отправился распорядиться насчет ужина, – заметил Уайльд, – мы как раз говорили об этой фотографии Ирен Адлер. Какое удивительное сходство! Мне бы следовало еще несколько лет назад сочинить оду в ее честь. Эта женщина подобна драгоценной скрипке Страдивари, не так ли, Холмс?

– Это Уотсон эксперт по части прекрасного пола, – поспешно ответил детектив. – Мне же нельзя затуманивать разум подобной красотой. Вообще-то я нахожу, что женщины в целом умны, но ненадежны.

– Ненадежность – их самое очаровательное свойство, мой дорогой Холмс, – возразил Уайльд. – Надежность сильно перехваливают. Разве можно попросить ветер, чтобы он подул ровно в четыре минуты пятого? Итак, доктор Уотсон, – сказал поэт, повернувшись ко мне с легкой улыбкой, – вы склоняетесь вместе со всеми мужчинами перед божественной красотой восхитительной примадонны?

– Несомненно, она очень хороша, но… – Я снова собрался указать на то, что она мертва.

– Никаких «но», Уотсон! – перебил меня Холмс. – Уайльд нынче главный ценитель красоты. Вы должны быть польщены, что он интересуется вашим мнением. Как жаль, что вы не можете остаться, – обратился сыщик к посетителям. – У меня есть довольно неплохой кларет, но, увы, театральный занавес не станет никого ждать. Я слышал, что вы начали писать художественную прозу, Стокер. Знаете, мой друг Уотсон достиг некоторого успеха на этом поприще.

– В самом деле? – В голосе Уайльда прозвучало такое изумление, что я счел необходимым немедленно заступиться за свои литературные потуги.

– Это не совсем художественная проза, – пояснил я. – Мне хотелось описать некоторые из наиболее интересных дел Холмса. Разумеется, изменив имена и названия мест.

– Ни в коем случае! – горячо возразил Уайльд. – Мой дорогой доктор, подлинные имена и названия мест – это именно то, что приносит успех литературному произведению. Итак, что же вы написали – или, что не менее важно, опубликовали?

– В «Рождественском ежегоднике Битона» был напечатан «Этюд в багровых тонах», который в прошлом году вышел отдельной книгой.

– В названии есть намек на искусство, который мне нравится, а «багровый» – восхитительно зловещее слово. В этом романе есть убийство?

– Да, и бесчинства мормонов на американском Западе, и поиски преступников в Европе с целью мщения. На осуществление мести ушли долгие годы, но наконец негодяи были найдены мертвыми в Лондоне.

– Мормоны! Убийство! Месть! Трупы в Лондоне! Боже мой! А в придачу еще и американский Запад, который я нашел совершенно очаровательным, когда выступал там с лекциями. В данное время я являюсь редактором «Женского мира». Если вы хотите, чтобы я взглянул на ваши произведения редакторским глазом, буду счастлив вас проконсультировать. Я всегда рад поощрить соперников: ведь тогда у моих постоянных критиков будет больше мишеней. – Он томно указал пальцем на стену и изобразил в воздухе буквы. – «П. У.». Либо «Превосходные Устрицы», либо «Победоносный Уайльд». Пошли, Стокер, посмотрим, что хорошего в Бифштексном клубе. Я задумал пару пьес. В одной из них фигурирует весьма серьезный, но несчастный субъект: когда он был младенцем, его нашли в саквояже на вокзале Виктория[18]. Потерянные младенцы! Притом, возможно, незаконнорожденные! Вероломство в камере хранения на вокзале Виктория! Может быть, в один прекрасный день я прославлюсь, как и доктор Уотсон с его сенсационной прозой. А пока что до свидания.