Читать книгу "Смерть в апартаментах ректора. Гамлет, отомсти! - Майкл Иннес"

Эплби почувствовал, что Хэвеленд уже вплотную приблизился к барьеру. В профессорской повисло напряженное ожидание.

– Когда я упрекнул его в этом, он просто внимания не обратил на мои слова. Он заговорил о своих собственных исследованиях захоронений в районе Персидского залива. Тогда я сказал, что хотел бы видеть его навечно замурованным в одном из его жутких склепов. Ведь так, Эмпсон?

Тот ничего не ответил. В профессорской наступила полная тишина. Хэвеленд оставался столь же бесстрастным, однако даже в тусклом мерцании свечей Эплби, взглянув на противоположный конец стола, заметил, как на лбу у Хэвеленда выступили крупные капли пота. Наконец молчание взорвал возглас:

– Хэвеленд, на какие безумные деяния вы намекаете?

Голос принадлежал Поуноллу. И если раньше в комнате царила тишина, то теперь все погрузились в оцепенение. Эплби почувствовал, что над столом внезапно пронеслась какая-то мысль, что на всех снизошло некое жуткое просветление. Но тут Хэвеленд вдруг вскочил на ноги. Он смотрел прямо в глаза Эплби и обратился скорее к нему одному, нежели к присутствующим:

– Вот вам материал для двух версий. Титлоу сказал что-то о том, чтобы «навести подозрения». Можете над этим поразмыслить. А Поунолл высказался о «более простом и более необычном». Вот вам еще пища для размышлений. Всего наилучшего.

После этого Хэвеленд быстрым размашистым шагом вышел из профессорской. Несколько мгновений все оставшиеся изумленно смотрели на опустевшее кресло. Однако Дейтон-Кларк что-то шепнул Титлоу, и тот нажал на кнопку звонка. Самое верное средство – прибегнуть к спасительному ритуалу.

Дверь в смежную профессорскую распахнулась, и слуга равнодушно объявил:

– Кофе подан!

III

Декан сделал знак Эплби, и они в сопровождении Титлоу, Барочо и еще одного молчаливого господина, оказавшегося доктором Готтом, перешли в соседнюю комнату. Дейтон-Кларк по праву декана, Эплби по праву гостя декана, Титлоу по праву главы Ученого совета, Готт по праву исполняющего обязанности проктора, а Барочо, очевидно, потому, что он просто забыл, что надо остаться с коллегами. Декан лично наливал кофе Эплби, остальные наливали себе сами. Дейтон-Кларк не скрывал от Эплби своего подавленного состояния.

– Мистер Эплби, все это ужасно, просто ужасно! Дай бог, чтобы вы поскорее раскрыли это дело. Я почти физически чувствую, как среди нас распространяется атмосфера недоверия и вражды.

Чуть менее часа назад Дейтон-Кларк красноречиво и многословно внушал Эплби нечто прямо противоположное. В полном противоречии с реальными фактами он настаивал, что смерть Амплби – дело рук некоего неизвестного, который не имеет ни малейшего отношения к колледжу Святого Антония. По правде сказать, он и теперь никоим образом не разуверился в своей убежденности, если эта убежденность, конечно, была искренней. Он отвел Эплби в угол и продолжал с болью в голосе:

– Слова Поунолла заслуживают всяческого порицания. Если Хэвеленд и намеревался выдвинуть какие-то обвинения, не следовало отвечать ему в такой резкой и оскорбительной форме. Мы все потрясены до глубины души.

Эплби пытался разгадать скрытый смысл этих слов, однако через пару секунд декан «просветил» его:

– Боюсь, что на мне лежит тяжкая обязанность все вам объяснить, мистер Эплби, и делаю я это с болью в сердце. Я совсем забыл… Разве я не отметил чуть ранее, говоря о костях, что они – деяние безумца, в то время как мы в колледже все совершенно в своем уме? В любом случае мне кажется, что я подразумевал именно это. И, конечно, я кое-что позабыл, хотя у меня было смутное чувство чего-то ужасного… Речь идет о неприятной истории, приключившейся с бедным Хэвелендом… Несколько лет назад, мистер Эплби, с ним случилось… э-э… сильное нервное расстройство, и довольно долгое время он вел себя очень странно. Его не совсем обычное поведение было замечено в зале саркофагов и мумий Британского музея. На какие выводы это нас наводит?

«Это может навести, – подумал Эплби, – на массу самых неожиданных выводов». Однако в данный момент ему вовсе не казалось, что этот факт вынесет расследование за пределы колледжа Святого Антония.

– Рецидивов не последовало, – тем временем продолжал декан. – Все это давным-давно, как говорится, поросло травой и, казалось, было забыто, пока Хэвеленд и Поунолл столь намеренно не вытащили это воспоминание на свет божий. Вы поймете, что дело обстояло именно так, когда я скажу вам, что Хэвеленда считали весьма вероятным преемником Амплби. И это несмотря на то, что, как вам известно, он отличается бескомпромиссностью суждений касательно некоторых социальных проблем. В свое время «выходку» Хэвеленда рассматривали как последствия «окопного синдрома» во время войны, а так он в высшей мере уравновешенный человек.

Тут Эплби мысленно вернулся к самому первому впечатлению, которое на него произвел Хэвеленд. Он вел себя ровно, да. Но не являлось ли это спокойствие результатом некоего постоянного внутреннего сдерживания? В душе декана явно что-то «кипело», а если так, то подобное «кипение» подразумевало хроническую латентную психическую нестабильность.

Прошло всего несколько минут после окончания собрания в профессорской, и остальные члены Ученого совета, выдержав предписанную ритуалом паузу, стали собираться, чтобы выпить кофе. Оставшись без начальства, они нынче вечером лишились компенсации в виде дополнительного общения с графинами портвейна. Вся компания разбилась на небольшие группы, и Эплби вскоре всецело завладел профессор Кёртис. Казалось, что ему выпала привилегия полностью выслушать любопытную легенду о костях из Клаттау. Однако у ученого мужа на уме было нечто иное.

– Могу ли я спросить вас, сударь мой, – начал он мягким, вкрадчивым голосом, – интересовались ли вы когда-нибудь беллетристикой о вашей профессии?

Эплби подумал, что Кёртису следовало задать этот вопрос Додду. Тем не менее он ответил, что отчасти сведущ в этой области.

– Тогда, – продолжал Кёртис, дружелюбно мигая поверх чуть сдвинутых на нос очков в тонкой металлической оправе, – вы, возможно, знакомы с опусами Готта? Надеюсь, я не разглашу никакой тайны, сказав вам, что Пентрейт – это его псевдоним, знаете ли. Полагаю, его рассказы весьма известны читающей публике?

Эплби согласился с этим и с интересом огляделся, ища глазами знаменитого литератора. Но Готт, будучи проктором, отбыл на ежевечерний «обход» города.

– Это довольно любопытный литературный жанр, – продолжал Кёртис, – и должен вам признаться, что, боюсь, я к нему весьма равнодушен. Склонны ли вы полагать, что кто-либо превзошел Уилки Коллинза? Или По? Не то чтобы По, как мне кажется, фигура малозначительная, однако заметьте, что он стал столь известен у нас благодаря французам! Нынешнее поколение, полагаю, уже давно миновало символистов? Но если взять «Украденное письмо»… Вам не кажется, что там все немного… как говорится, накручено?

Эплби согласился, что и ему тоже все кажется именно так. Кёртис пришел в восторг.