Читать книгу "Россия и Южная Африка. Наведение мостов - Аполлон Давидсон"

СССР по-прежнему считался центром агрессии против ЮАР, но с ростом международного признания и влияния АНК и СВАПО упоминалось об этом вскользь, как о чем-то само собой разумеющемся. А вот самим этим организациям уделялось все больше внимания.

СССР впервые предстает уязвимым в начале 1980-х годов. До этого его военная мощь и монолитность подчеркивались и переоценивались. О внутренних проблемах социалистического лагеря не упоминалось, и даже раскол с Китаем прошел практически незамеченным последователями доктрины «тотального наступления». С начала 80-х годов эти проблемы и ухудшение экономического положения СССР стали постоянным лейтмотивом. В парламенте эту тему впервые поднял министр иностранных дел и информации Рулоф Бота, говоривший о внутренних трудностях СССР и его проблемах с Польшей [143] .

Тематический указатель к разделу «Советский Союз» в парламентских дебатах за 1981 г. отражает эти перемены. В нем упомянуты следующие разделы: трудности; проблемы поддержания внутреннего политического контроля; дискриминация; экспансионистские цели и действия; роль флота; вмешательство на Юге Африки; угроза [144] .

К середине 1980-х годов роль СССР в тотальном наступлении упоминается совсем редко. А на первый план выдвигаются беспорядки, деятельность массового Объединенного демократического фронта (ОДФ) и его связь с АНК. Цепочка АНК-ЮАКП-СССР трансформировалась в ОДФ-АНК-ЮАКП-СССР [145] .

Этому посвятил значительную часть своего выступления в парламенте в 1985 г. П. В. Бота. «Непосредственной целью ОДФ, – говорил он, – является мобилизация масс и подстрекательство их на конфронтацию с властями. Они надеются таким способом раскрутить спираль насилия, чтобы она завершилась революцией. Что до указания сделать страну неуправляемой, которое АНК дал Объединенному демократическому фронту, то Годфри Мотсепе, представитель АНК в странах Бенилюкса, сказал недавно в интервью голландскому изданию: „Фантастическую работу ведут кадры АНК внутри страны, в том числе те, кто оперирует легально внутри массовых организаций. Мы сказали этим людям: „Сделайте страну неуправляемой“, и страна стала неуправляемой. ОДФ действует не только сам по себе, но он стал внутренним продолжением АНК и Южно-Африканской коммунистической партии…“ Южно-Африканская коммунистическая партия укрепила свой контроль над АНК в такой степени, что не остается сомнений в том, кто действительно руководит этой организацией. Только в январе этого года Джо Слово заявил „Вашингтон пост“, что АНК в течение многих лет получал большую поддержку Советского Союза и что у Южно-Африканской коммунистической партии – ценное и уникальное положение в АНК» [146] .

Джо Слово вызывал особую ненависть у представителей правящей элиты: белый, руководитель Умконто, председатель ЮАКП, открыто признававший не только свою принадлежность к партии, но и свой пост в ней. Его называли «настоящим дьяволом», реальной силой за спиной Тамбо и даже «генералом КГБ» [147] .

От речи П. В. Боты на конференции Национальной партии в Дурбане в августе 1985 г. многие ждали перемен. Ее даже назвали заранее «рубиконовской». Но перехода Рубикона не получилось. Бота был настолько одержим коммунистической угрозой, что повторял одну и ту же идею в разных вариациях из месяца в месяц, из года в год. И в этот раз говорил только о том же: беспорядки в ЮАР координируются из-за рубежа, их результатом может стать коммунистическая революция, направленная на то, чтобы предотвратить успех его реформ [148] .

19 мая 1986 г. южноафриканские ВВС разбомбили базы АНК в Хараре, Габороне и Лусаке. Заместитель министра информации Луи Нел оправдывал эти действия советским вмешательством. «Правительство не может предотвратить подготовку, вооружение и поддержку террористов Советами, – говорил он, – но может сделать так, что они не смогут наслаждаться безопасными базами в соседних странах и выполнять свою цель организации террора против ЮАР» [149] .

Идея допустимости военных действий на территории соседних стран, если там находились лагеря АНК, была заложена и в военной доктрине ЮАР. В Белой книге Министерства обороны за 1984 г. по этому поводу говорилось: армия ЮАР «считает своей целью не только обеспечение достаточной защиты страны от потенциальных агрессоров, но и демонстрацию позитивной воли ЮАР защищать свой суверенитет посредством наступательных операций. Природа и размах угрозы ЮАР на уровне обычных вооружений тесно связаны с природой, интенсивностью и направлением конфликта между Востоком и Западом и развитием революционного натиска на ЮАР» [150] .

Несмотря на перестройку в СССР и достигнутые к тому времени договоренности по разблокированию ангольского конфликта, военная доктрина ЮАР 1989 г. была даже более откровенна. «ЮАР не заинтересована в расширении своей территории, поэтому Южно-Африканские силы обороны не проводят операций с целью постоянной оккупации иностранных территорий, – говорилось в Белой книге Министерства обороны. – Однако они не допустят использования территории соседних государств организациями, угрожающими национальной безопасности ЮАР/ЮЗА [Юго-Западной Африки. – А. Д., И. Ф. ]. Более того, следует постоянно иметь в виду, что баланс сил на Юге Африки может быть внезапно нарушен СССР/Восточным блоком в ущерб ЮАР. Это положение заставляет Южно-Африканские силы обороны готовить дополнительные планы на случай ряда возможных операций. Целью этого планирования является подготовка к таким операционным событиям, которые, если они произойдут, могли бы привести к насильственной ликвидации системы управления или нанести существенный ущерб суверенитету ЮАР или свободе действий Южно-Африканских сил обороны» [151] .

Перестройка не оказала никакого воздействия и на предвыборную кампанию 1987 г., в ходе которой жупел коммунистической угрозы использовался особенно широко. Этой угрозе посвятили, например, свои речи в парламенте заместитель министра иностранных дел Кобус Мейринг [152] и министр обороны Магнус Малан. Малан говорил: «Южная Африка в целом остается первым призом для России. У нас есть полезные ископаемые, которые Россия стремится отнять у Запада. К тому же она хочет установить контроль над морским путем вокруг мыса. Революционный процесс в Южной Африке… имеет две явные и неразделимые стадии… АНК руководит первой стадией… он – на сцене… но за сценой – настоящий режиссер, тот, кто дергает за веревочки, – Южно-Африканская коммунистическая партия. У Южно-Африканской коммунистической партии – прямые связи с Москвой, и Москва ее контролирует… ЮАКП готовится к тому, чтобы в подходящий момент продолжить дело АНК. Тогда начнется вторая фаза наступления на Южную Африку» [153] .

Но после выборов, со второй половины 1987 г., интерес южноафриканского руководства к СССР заметно упал. Несмотря на репрессии, правительство явно не справлялось с ситуацией в стране, и идеологические построения о «тотальном наступлении» сменились лихорадочными практическими мерами по подавлению Объединенного демократического фронта и Конгресса южноафриканских профсоюзов, а пропагандистские пассажи – утверждением их связей с АНК и ЮАКП. Руководство Национальной партии так и не поняло, что в глазах большинства африканского населения ЮАР такая связь могла пойти только на пользу как ОДФ, так и КОСАТУ. В индексе стенограмм парламентских заседаний за вторую половину 1987 г. нет ни СССР, ни России, ни даже «тотального наступления». Дискуссии же по поводу деятельности АНК, ЮАКП, ОДФ, КОСАТУ и СВАПО занимают сотни страниц. Было, правда, упоминание о том, что кампания против воинской повинности – это «местные пешки» Москвы [154] . Но только вскользь – и никакой теории.