Читать книгу "Особые поручения: Декоратор - Борис Акунин"

– Тюльпанов, губернский секретарь. Вот,привел убогую за советом по женской линии. Очень что-то мучается от месячных.Не согласитесь осмотреть?

Несвицкая посмотрела на Соньку. Деловитопросила:

– Идиотка? Половую жизнь имеет? Она кто,сожительница ваша?

– Да что вы! – в ужасе вскричалАнисий. – Это сестра моя. Она с рождения такая.

– Платить можете? С тех, кто может, яберу два рубля за осмотр.

– Заплачу с превеликимудовольствием, – поспешил уверить Тюльпанов.

– Если с превеликим, то почему ко мне, ане к лекарю или к профессору? Ладно, идемте в кабинет.

Пошла вперед быстрым, широким шагом. Анисий –за ней, только Соньку за руку подхватил.

Линию поведения выстраивал на ходу.

С типажом никаких сомнений – классическая«львица». Рекомендуемый подход – смущаться и мямлить. «Львицы» от этогомягчеют.

Кабинетик у повивальной бабки оказалсямаленький, опрятный, ничего лишнего: медицинское кресло, стол, стул. На столедве брошюры – «О негигиеничности женского костюма», сочинение приват-доцентаакушерских и женских болезней А.Н.Соловьева, и «Записки Обществараспространения практических знаний между образованными женщинами».

На стене – рекламная афиша:

ДАМСКИЕ ГИГИЕНИЧЕСКИЕ ПОДУШКИ

Приготовлены из древесной сулемовой ваты.

Очень удобная повязка, с приспособленнымпоясом, для ношения дамами во время болезненных периодов. Цена за дюжинуподушек 1 р. Цена за пояс от 40 к. до 1 р. 50 к.

Покровка, дом Егорова

Анисий вздохнул и начал мямлить:

– Я ведь почему решил обратиться именно квам, госпожа Несвицкая. Я, изволите ли видеть, наслышан, что вы обладаете самойчто ни на есть наивысшей квалификацией, хоть и пребываете в звании, совершеннонесообразном учености столь достойной особы… То есть, я вовсе ничего такогопротив звания повивальной бабки… Я не в смысле принизить или, упаси Боже,усомниться, я совсем наоборот…

Вроде бы отлично вышло и даже конфузливопокраснеть получилось, но тут Несвицкая удивила: крепко взяла Анисия за плечи иразвернула лицом к свету.

– Ну-ка, ну-ка, это выражение глаз мнезнакомо. Никак господин филер? С выдумкой работать стали, и даже идиотку где-топодобрали. Что вам еще от меня нужно? Что вы меня в покое никак не оставите? Кнедозволенной практике придраться задумали? Так господин директор про нее знает.

И брезгливо оттолкнула. Тюльпанов потер плечи– ну и хватка. Сонька испуганно прижалась к брату, захныкала. Анисий погладилее по голове:

– Ты что напугалась? Тетя шутит, играет.Она добрая, она доктор… Елизавета Андреевна, вы на мой счет в заблуждении. Яслужу в канцелярии его сиятельства генерал-губернатора. На мелкой должности,конечно. Так сказать, отставной козы младший барабанщик. Тюльпанов, губернскийсекретарь. У меня и документ есть. Показать? Не нужно?

Робко развел руками, застенчиво улыбнулся.

Отлично! Несвицкой стало совестно, а это –самое лучшее, чтоб «львицу» разговорить.

– Извините, мне всюду мерещится… Выдолжны понять…

Дрожащей рукой взяла со стола папиросу,закурила – не сразу, с третьей спички. Вот тебе и железная докторша.

– Извините, что плохо о вас подумала.Нервы ни к черту. Тут еще Ермолаева эта… Да, вы ведь спасли Ермолаеву, язабыла… Я должна объясниться. Не знаю почему, но мне хочется, чтоб вы поняли…

Это вам потому хочется со мной объясниться,сударыня, мысленно ответил ей Анисий, что вы – «львица», а я веду себя как«зайчик». «Львицы» лучше всего сходятся именно с кроткими, беззащитными«зайчиками». Психология, Лизавета Андревна.

Однако наряду с удовлетворением ощутилТюльпанов и некоторое нравственное неудобство – филер не филер, а все ж таки посыскной части, да и сестру-инвалидку для прикрытия взял. Права докторша.

Она быстро, в несколько затяжек выкурилапапиросу, зажгла вторую. Анисий ждал, жалобно хлопал ресницами.

– Курите. – Несвицкая подтолкнулакартонку с папиросами.

Вообще-то Тюльпанов не курил, но «львицы»любят, когда у них идут на поводу, поэтому папироску он взял, втянул дым,зашелся кашлем.

– Да, крепковаты, – кивнуладокторша. – Привычка. На Севере табак крепок, а без табака там летомнельзя – комарье, мошка.

– Так вы с Севера? – наивно спросилАнисий, неловко стряхивая пепел.

– Нет. Я родилась и выросла в Петербурге.До семнадцати жила маменькиной дочкой. А в семнадцать лет за мной приехали напролетках люди в синих мундирах. Увезли от маменьки и посадили в каземат.

Несвицкая говорила отрывисто. Руки у неебольше не дрожали, голос стал резким, глаза недобро сузились – но сердилась онане на Тюльпанова, это было ясно.

Сонька села на стул, привалилась к стене изасопела – сморило ее от впечатлений.

– За что же вас? – шепотом спросил«зайчик».

– За то, что была знакома со студентом,который однажды побывал в доме, где иногда собирались революционеры, –горько усмехнулась Несвицкая. – Как раз перед тем было очередное покушениена царя, так мели всех подряд. Пока разбирались, я два года в одиночкепросидела. Это в семнадцать-то лет. Как с ума не сошла, не знаю. А может, исошла… Потом выпустили. Только на всякий случай, чтоб не водилапредосудительных знакомств, выслали в административном порядке. В селоЗаморенка Архангельской губернии. Под надзор властей. Так что не сердитесь намою подозрительность. У меня к синим мундирам отношение особенное.

– А где же вы медицину изучали? –сочувственно покачав головой, спросил Анисий.

– Сначала в Заморенке, в земскойбольнице. Надо же было на что-то жить, так я сестрой милосердия устроилась. Ипоняла, что медицина – это для меня. Только в ней, пожалуй, и есть смысл… Послепопала в Шотландию, училась на факультете. Первая женщина на хирургическомотделении – там ведь женщинам тоже не больно дорогу дают. Из меня хорошийхирург вышел. Рука твердая, вида крови я с самого начала не боялась, да изрелище человеческих внутренностей мне не отвратительно. В нем, пожалуй, дажеесть своеобразная красота.

Анисий весь подобрался.

– И оперировать можете?

Она снисходительно улыбнулась:

– Могу и ампутацию произвести, иполостную операцию, и опухоль удалить. А вместо этого уж который месяц… –И зло махнула рукой.

Что «вместо этого»? Выпускаю гулящим кишки посараям?