Читать книгу "И оживут слова, часть IV - Наталья Способина"

Остановившийся у выступа скалы Альгидрас оглянулся и посмотрел на меня долгим взглядом. Я хотела было попросить его не смотреть так, потому что в прошлый раз после подобного взгляда, такого, будто он пытался меня запомнить, мы не виделись пять с лишним лет. Сейчас цена могла быть гораздо страшнее, но я ничего не сказала. Просто тоже постаралась запомнить его — такого серьезного, сосредоточенного и бесконечно любимого.

Не дожидаясь ничьей команды, Миролюб первым шагнул за выступ.

Глава 28

Льются медом чужие речи,

Сеют смуту в душе уставшей,

Тяжким грузом ложатся на плечи

И, подобно листве опавшей,

Укрывают грязную правду,

Засыпают старые думы.

И той правды уже не надо,

И приходит пора раздумий.

И приходит пора сомнений,

Где ты в шаге от страшной ошибки

И готова пожертвовать теми,

Кто, мечтой обманувшись зыбкой,

Подтолкнул тебя к этому краю

И в исходе тебя уверил.

Только вера, пускай и слепая,

Защитит, не допустит потери.

На подходе к уступу мои ноги стали ватными. Воображение точно сорвалось с цепи. Картинки, одна страшнее другой, мелькали перед глазами с такой скоростью, что у меня закружилась голова. Впервые я поняла Альгидраса. Так и до сумасшествия недолго. А главное, я не могла понять, что из этого просто мои страхи, а что — реальные картинки чьего-то прошлого. Я видела кровь, огонь, какие-то фрукты на протянутой мозолистой ладони и улыбающегося Будимира.

Вода на мелководье, по которому мы огибали выступавшую в море гору, была бирюзовой и… мертвой. От наших шагов по ней даже не расходились круги. Альгидрас шел впереди. Я смотрела на мокрые пряди его волос, торчавшие в разные стороны, и очень хотела, чтобы все поскорее закончилось, как когда-то в юности ночью накануне экзамена мечтала поскорее оказаться в следующем вечере.

Скалу, в которой чернел довольно большой вход в пещеру, отделяли от моря метров тридцать усыпанного галькой берега. Посередине этого пространства в одиночестве стояла Дева, безмолвная и прекрасная, как и прежде.

Миролюб оглянулся на Альгидраса, потом на Алвара.

— Что делать будем? — его хриплый голос в тишине мертвого мира прозвучал неожиданно громко.

Алвар на него шикнул, однако было поздно.

— А вот и вы! — воскликнул вышедший из пещеры Гаттар. Он выглядел совсем так же как и в нашу последнюю встречу — веселым, уверенным в себе. И улыбка у него была такая же, как и прежде, добрая и располагающая.

Димка сидел у него на руках, живой и невредимый.

— Мама! — радостно закричал он и дернулся было спрыгнуть на землю, однако Гаттар его не отпустил. — Мама, дедушка Гарай нехороший, — пожаловался Димка. — Он забрал меня от дома. Дядю Алиша толкнул, а меня забрал. Я не хотел уходить, честно-честно, но почему-то ушел. Ты же не сердишься?

Димка так разволновался, что начал тараторить с сумасшедшей скоростью.

— Не сержусь, — улыбнулась я заледеневшими губами.

Гаттар смотрел на Димку, как добрый дядюшка.

— А потом дядя Будимир встретил нас в лесу и забрал меня. Сказал, что ты за мной сюда придешь. А дядя Алиш не сердится, что я ушел? Я обещал рядом стоять, — Димка выглядел виноватым.

— Не сердится, не тревожься, — подал голос Альгидрас и обратился к Гаттару: — Чего ты хочешь?

— Мы так и будем кричать друг другу издали? — весело спросил Гаттар. — Идите сюда.

Я шагнула вперед, однако выросший передо мной будто из-под земли Вран сжал мое запястье, а Миролюб неожиданно произнес:

— Мальчик отравлен.

— Что?! — переспросила я чужим голосом.

— Дева показывает... Яблоки… Яд… Алвар, проверь, может, я что не так понял, — Миролюб шептал это все, слепо глядя прямо перед собой.

— Алвар! — в панике оглянулась я.

Это не может быть правдой…

— Мам, иди скорее! Там в пещере озеро красивое, дядя Будимир обещал его тебе показать. А еще у меня ракушка зеленая. У нас дома я таких никогда не видел. И тут есть фрукты почти как наши яблоки.

Алвар бросил взгляд на Альгидраса.

— Алвар?!

— Я не знаю, яд ли это, но с Димаром что-то не так, — наконец произнес он.

— Ма-а-ам?

— Я иду, милый, — ответила я и вытащила руку из хватки Врана. Тот меня отпустил.

Мир вокруг был по-прежнему безмолвен. Лишь ремешки промокших в воде сандалий скрипели в такт нашим шагам да шуршала галька, на которую мы наступали. Мое сердце грохотало так, что заглушало эти скудные звуки, и я всерьез ожидала, что оно вот-вот разорвется.

— Ты похожа на рыцаря, — радостно сообщил мне Димка, когда между нами оставалось метра четыре.

— Поставь мальчика и отойди, — произнес Альгидрас.

Димка заерзал на руках у Будимира, и тот с улыбкой опустил его на землю. Димка тут же бросился ко мне, и я присела перед ним.

— Ты сильно испугался? — спросила я.

— Немного. Мне дедушка Гарай не понравился. Он все время говорил про то, что станет самым сильным и что я просто маленький и ничего не понимаю.

Димка обнял меня за шею и прижался ко мне. Его лоб, скользнувший по моему виску, был горячим. Яд? Яблоки… Почему-то я не могла в это поверить. Ведь если поверить, то впору будет просто умереть.

Вран, стоявший рядом со мной, вдруг положил ладонь на Димкину макушку. Глядя на смуглую, исчерченную мелкими бледными шрамами руку Врана, я чувствовала, что сердце стучит в горле. Страх, липкий, неконтролируемый, накатывал как прибрежные волны в шторм.

— Чего ты хочешь? — голос Альгидраса прозвучал незнакомо.

— Димар, пойдем к морю. Я покажу, как оно спит, — неожиданно предложил Вран и потрепал Димку по волосам.

— Не хочу, — откликнулся Димка и прижался ко мне еще сильнее.

— Вран, он испугался, он сейчас никуда не пойдет, — пояснила я, однако Алвар склонился к Димке и что-то прошептал ему на ухо.

Тот выпустил мою шею и нехотя вложил свою ладошку в руку Врана. Его щеки были пунцовыми. Я с беспокойством проводила их взглядом и посмотрела на Алвара. Тот не взглянул на меня в ответ.

Дождавшись, пока Димка и Вран отойдут подальше, Гаттар заговорил.

— Времени нет. Все споры после. На соседнем острове все когда-то началось, — Гаттар говорил отрывисто, будто торопился, — в эти места мы прибыли с Изнанки, здесь же некогда были разделены Святыни. Ткань между мирами здесь самая тонкая. Хватит малости, чтобы она порвалась, и тогда не спасется никто.