Читать книгу "Хозяйка Дома Риверсов - Филиппа Грегори"

Но я не колебалась ни мгновения; у меня даже мысли не возникло ее сопровождать. Я уже решила для себя, что сейчас расстанусь с ней, даже если мы никогда в жизни больше не увидимся.

— Мне нужно найти Ричарда и Энтони, — произнесла я, с трудом выталкивая слова изо рта. — Мне придется отправиться прямо туда и отыскать их тела. Возможно, мне удастся хотя бы должным образом их похоронить. А затем я вернусь к детям.

Маргарита кивнула. Лошади были уже оседланы и готовы в путь, вещи сложили в повозку, сундучок с драгоценностями королевы приторочили к ее седлу. Принц уже вскочил на своего пони; он был в теплом плаще для верховой езды и в шапочке колпачком; спереди на шапке красовалась его эмблема: лебедь.

— Мы непременно за все отомстим! — с веселой яростью заявил он, глядя на меня. — Я сам позабочусь о том, чтобы всех предателей казнили. Клянусь!

Но я лишь головой покачала. Меня уже тошнило от их жутковатой мстительности.

Королеву подсадили в седло; я подошла к ней и поинтересовалась:

— Куда вы поедете?

— Мы перегруппируемся, — поделилась она своими планами. — Не могут же все мои воины быть мертвыми! Мы соберем еще людей. Я добуду денег — в Шотландии, во Франции. В конце концов, король и принц при мне, и мы еще вернемся. Мы вернемся, и тогда я непременно надену голову Эдуарда Марча на пику близ Миклгейт-Бар рядом с полусгнившей головой его отца! Я ни за что не остановлюсь на этом. Не остановлюсь, пока у меня есть сын. Он был зачат, чтобы стать королем, и я воспитывала его для того, чтобы он стал королем!

— Я знаю, — ответила я и отступила назад.

А Маргарита подняла руку, давая сигнал к отправлению. Потом помахала мне, крепче сжала поводья, и в ее ласковом взгляде, устремленном на меня, светилась искренняя любовь. Напоследок она быстро, одним пальцем нарисовала в воздухе тот самый знак — колесо Фортуны, — потом пришпорила коня и умчалась.

Весь день в город шли толпы раненых, хромых, едва державшихся на ногах; они просили перевязать им раны и дать хоть немного поесть. Надев теплый плащ, я вывела из конюшни коня и поскакала на юг, по дороге, ведущей в Тоутон, — тогда как все королевские придворные устремились как раз в противоположном направлении. Я заглядывала в лицо чуть ли не каждому из многих сотен людей, мимо которых проезжала, надеясь отыскать Ричарда или Энтони. Я неизменно пугалась, когда мне навстречу с помощью самодельного костыля ковылял изувеченный человек; я застывала на месте, заметив в придорожной канаве чью-то курчавую каштановую голову с засохшей кровью в волосах. Я взяла с собой лишь одного охранника, он ехал впереди меня, и каждый раз я заставляла его останавливаться, стоило появиться человеку верхом на коне, который едва держался в седле, склонив голову на грудь. Я приставала к этому человеку с вопросами, не видел ли он лорда Риверса, не знает ли, что случилось с его полком. Но никто ничего о Ричарде не знал.

До меня постепенно доходило, какой невероятно долгой и изнурительной была эта битва, как тяжело было сражаться в глубоком снегу и при таком обильном снегопаде, когда человек ничего не видел дальше кончика своего меча. Люди возникали в белой слепящей мгле и слепо наносили удары, но вскоре падали замертво, столь же слепо сраженные противником. Ланкастерским лучникам, стрелявшим против ветра, было особенно трудно попадать в цель. Зато лучники йоркисты, которым ветер дул в спину, стреляли вверх по склону холма и буквально выкашивали ланкастерских солдат, ожидавших приказа атаковать. Когда же ряды воинов сблизились, началась настоящая мясорубка: люди, сталкиваясь, как слепые, кололи друг друга клинками, рубили топорами, хотя сами толком не понимали, кого именно убивают, кто в данный момент одерживает победу. Один человек потом рассказывал мне, что, как только спустилась ночь, половина тех, кто уцелел, буквально попадали на землю от усталости да так и уснули среди мертвых тел, а потом всех их засыпало снегом — точно укрыв саваном и мертвых, и живых.

Дорога была забита людьми; их было так много, и все они были такие грязные и оборванные, что я не могла отличить одного от другого; в итоге этот непрерывный поток горя и страданий заставил меня свернуть с пути, и я, встав в воротах какого-то дома, просто наблюдала, как они проходят мимо. Мне казалось, эта страшная процессия никогда не кончится. Все эти люди избежали смерти на поле боя, но все они были изранены, окровавлены, голодны и насквозь промокли и продрогли под снегом…

— Мама, матушка! — раздался голос Энтони.

Однако я не поверила собственным ушам, решив, что голос сына мне просто чудится.

— Энтони? — недоверчиво произнесла я вслух.

Спрыгнув с седла и спотыкаясь, я бросилась вперед. Меня тут же поглотил этот непрекращающийся поток изувеченных, истерзанных людей; они налетали на меня, толкались, а я хватала их за руки, заглядывала в их изумленные серые лица и все повторяла:

— Энтони? Энтони?

А потом я увидела сына. Он бежал ко мне, отделившись от какого-то небольшого отряда, и мой взор в одно мгновение жадно охватил его всего, с головы до ног; я сразу заметила и его измученные глаза, и его мрачную усмешку, и то, что он цел и невредим. Энтони протягивал ко мне руки, и его милые, его драгоценные руки тоже были целы и невредимы; он не потерял ни мизинца; его плечи не были рассечены до кости; и он держался на собственных ногах! Правда, шлема у него на голове не было, но и на его лице, сером от усталости, я не обнаружила ни единой царапины.

— Ты цел? Ты здоров? — не веря собственным глазам, воскликнула я. — Мальчик мой, ты действительно цел и невредим? Как же тебе удалось выжить в таком ужасном сражении?

Улыбка Энтони, обычно веселая, сейчас была исполнена горечи.

— Не волнуйся, я абсолютно цел, — заверил он, — и благодарю за это Бога, Он хранил меня весь тот жуткий день и всю ту долгую ночь. Но что ты-то здесь делаешь, мама? Это же сущий ад!

— Тебя ищу, — пояснила я. — И скажи мне… Скажи мне честно, Энтони, что с твоим отцом?

— Ох, нет! — крикнул он, догадавшись, о чем я беспокоюсь. — Нет, мама, с ним все в порядке! Он не ранен. Он просто… — Энтони осмотрелся. — Да вот и он!

Я обернулась, и передо мной оказался Ричард. Чуть раньше я бы вряд ли его узнала. Нагрудная пластина его доспехов была пробита как раз в том месте, где сердце; лицо почернело от копоти и крови; и все-таки он снова пришел ко мне, как и всегда, словно ничто и никогда не могло разлучить нас.

— Ричард, — прошептала я.

— Любимая, — хрипло откликнулся он.

— Ты спасся?

— Я же всегда к тебе возвращаюсь.

И мы втроем поскакали на запад. Нам хотелось умчаться подальше от этой страшной дороги, ведущей в Йорк; там было уже не продохнуть от людей, на коленях моливших дать им хотя бы напиться, а обочины были устланы телами мертвых или тех, кто упал и не имел больше сил подняться. Мы гнали коней напрямик по широкой равнине, пока не наткнулись на домик какого-то фермера, и нам позволили переночевать в амбаре, вымыться в ручье и даже продали нам немного еды: густой овощной фермерский суп с крупой и ломтиком разваренной баранины и немного домашнего эля.