Читать книгу "Топот шахматных лошадок - Владислав Крапивин"

— Очень надо! — откликнулась она. — Столько возни и шума будет. Гораздо полезнее будет, если ты постоишь и подумаешь о своем поведении…

И вот Виталька стоит и думает. Конечно, не о своем поведении. Он думает о телескопе, о звездах, о большой Луне, которая почему-то часто снится ему. Вообще в последнее время стал он видеть странные сны. Снится и разная дребедень, но она забывается, а эти сны врезаются в память.

Часто видит Виталька по ночам яркий веселый город. Город как будто тот, а котором живет Виталька, и в то же время совсем другой: разноцветный, звенящий, с большими часами на белых башнях. Еще он видит в этом городе синюю реку с заросшими берегами. Ветки перекидываются с берега на берег, сплетаются. Идет по реке теплоход, и верхушки мачт шелестят среди листьев. Теплоход на минуту подходит к пристани. На одну минуту. А Витальке очень надо успеть на него. Он мчится вниз к реке по горбатым переулкам, по мостикам и ступеням. Конечно, он опаздывает. Теплоход уже на середине реки. И Виталька гонится за ним вдоль берега по заросшим улицам и аллеям — на зеленых трясущихся трамвайчиках, на каких-то крошечных автомобилях, потом верхом на рыжей лошади. Он спешит, чтобы там, на повороте, прыгнуть на теплоход с высокого острого мыса… Иногда он прыгает удачно и, счастливый, лежит на верхней палубе, а над ним проплывает ветки, облака и птицы. А иногда он не может допрыгнуть и летит в темную воду. Просыпается…

А еще Витальке снился удивительный поезд. Две ночи подряд. На блестящих желтых вагонах были нарисованы зеленые и красные попугаи. Поезд собирался умчаться на экватор — через горы, через джунгли, через моря по громадным серебряным мостам. От вагонов пахло горячим песком Сахары и бананами, и билет стоил столько же, сколько эскимо — одиннадцать копеек. Если бы Виталька знал заранее, он ни за что не стал бы тратить на эскимо последние деньги! Теперь чуть не плача бежал Виталька к себе во двор, чтобы попросить одиннадцать копеек у Юрки Мячика. Юрка, наверно, даст! Он не жадный, ведь подарил же он Витальке значок… Юрка и в самом деле с готовностью начинал выворачивать карманы, искать копейки. Но копейки долго не находились, и Виталька принимался отчаянно кричать на Юрку. А сквозь крик он слышал, как за домами, за заборами прощально гудит паровоз и затихает колесный стук…

Но чаще всего снилось Витальке, что он идет по Земному Шару. Шар — как громадный глобус. Новый, блестящий. На нем даже краска не совсем просохла и теперь потрескивает, прилипая к подошвам. Виталька идет, и шар медленно вращается под ногами. Уплывают назад нарисованные острова и материки, огромные буквы надписей. Небо над Виталькой очень черное, и в нем ярко горят звезды — разноцветные и большие, как кусочки раскаленных металлов. А сзади, не удаляясь, все время светит окнами Виталькин дом, и поэтому идти не страшно. И вот разгорается впереди небо. И торопливо ползет из-за глобуса розовый ноздреватый шар Луны. Большущий такой, даже смотреть страшновато. Но Виталька идет, идет. И когда Луна выползает целиком и низко-низко повисает над Земным Шаром, Виталька отталкивается и летит. Летит навстречу лунным горам и равнинам, от которых несет теплом, как от нагретого солнцем асфальта…

От этих снов оставалось непонятное чувство: и улыбка, и тревога, и желание отправиться в дальний путь.

Виталька написал про это Галинке. Вообще-то писать он не любит, задания по русскому языку терпеть не может, но сестре отправляет длинные письма. Потому что в письмах для Галинки не надо следить за почерком и бояться ошибок. Главное — про все рассказать. И Галинка понимает. В недавнем письме она так ответила: «Когда мне было десять лет, мне снились громадные запутанные пещеры, вроде той, в которой заблудился Том Сойер. Я бродила, бродила по этим пещерам, но искала не выход, а зарытые клады. И не могла найти. Только из углов падали и рассыпались ржавые рыцарские латы…»

Галинки дома нет. Она не приехала на каникулы, укатила со своими однокурсниками в Крым раскапывать какую-то старинную крепость…

— Мам, — осторожно говорит Виталька. — Галка так и не приедет в этом году? Она ничего про это не писала?

Мама занята. Она опускает в стакан с водой палец и проверяет, хорошо ли нагрелся утюг. Утюг сердито шипит. Мама обожгла палец и тоже шипит. Потом отвечает:

— Стой и помалкивай.

Виталька стоит и помалкивает.

— Ничего она не писала, — подумав, говорит мама. — Зато писала бабушка Валентина Власьевна. Осенью она к нам переедет насовсем… Вот она-то тебя возьмет в ежовые рукавицы.

Виталька тихонько зевает. Бабушка Валентина Власьевна собирается переехать к ним с позапрошлого года. Виталька давно уже в это не верит. К тому же он не понимает, почему ее так ждут. Говорят, что Витальке нужен присмотр и воспитание, а то «ребенок целые дни болтается где-то один». Витальке наоборот кажется, что воспитывают его слишком старательно. Особенно мама. У папы времени меньше: то лекции, то педсовет, то кружок по электротехнике. Но мама и одна справляется. Она решительнее папы и даже выглядит выше ростом, хотя на самом деле это не так. Папа всегда немного усталый, рассеянный и чем-то занятый. Чаще всего он сидит за письменным столом, и Виталька видит только узкую спину и маленькую круглую лысину. Иногда Витальке вдруг становится грустно, и он подходит сзади, встает на перекладинку стула и обхватывает отца вокруг плеч.

— А, Виталенька, — говорит отец торопливо и немного виновато. — Знаешь, я сейчас… — И продолжает чиркать в тетради авторучкой. Что «сейчас», он, наверно, и сам не знает. Виталька медленно размыкает руки…

А мама не такая. Она ходит быстро, говорит громко, решает все моментально. У нее темные волосы с большим узлом на затылке, и голова ее кажется очень крупной, а лицо твердым. Мама — командир. Она работает бухгалтером в Управлении железной дороги и носит черный жакет с серебряными нашивками.

Сейчас она гладит свое выходное платье. Наверно, договорилась с папой идти в кино на последний сеанс.

— Зачем тебе платье? — говорит Виталька. — Шла бы в своем кителе. Ты в нем похожа на капитана дальнего плавания.

— Не подлизывайся.

Он подлизывается? Очень надо…

Мама уходит из комнаты.

Виталька снова начинает разглядывать лунные кратеры на стене. И чувствует, как нарастает тревога. Ведь не успеет он к Борису!

Конечно, если человек столько времени стоит в углу, он не может постоянно думать и тревожиться об одном и том же. Мысли расплываются в разные стороны. Но вот сейчас они сбежались в одну точку и снова — как удар молотка: опоздаю!

А ему обязательно, обязательно надо хоть на минуту глянуть в телескоп!

Может быть, про всё рассказать маме? Нет, нельзя сейчас, когда она сердится. Или прикрикнет, или расспрашивать начнет: какой Борис, откуда, зачем, где познакомились?

А в самом деле — какой, откуда? Зачем? А вдруг шпион какой-нибудь? Или жулик? Схватит под мышку, рот зажмет громадной ладонью и утащит в тайное логово. Вот тогда будет труба-телескоп!

Виталька даже плечами передергивает. Это днем, при ярком солнце хорошо с ним было беседовать. А в сумерках, среди темных деревьев…