Читать книгу "Бисмарк. Биография - Джонатан Стейнберг"

Вильгельм II вошел в современную историю Германии как самая неординарная, если не самая одиозная личность. Его именем названа и эпоха, в которую он царствовал, – с 1888 до 1918 года: ее окрестили «Вильгельмской» по примеру эпохи его бабушки королевы Виктории, правившей Великобританией с 1837 до 1901 года, хотя сравнение скорее всего многим покажется неуместным. Пристрастие к внешнему блеску, агрессивность речей, вычурная манера одеваться, острословие, драчливость и незаурядные способности на ходу сочинять лозунги вполне соответствовали духу эпохи бурного наращивания экономической и военной мощи германской империи, предшествовавшей Первой мировой войне. Он начинал войну в 1914 году, и его отречение 10 ноября 1918 года позволило заключить перемирие. Многие в Германии и практически все за ее пределами обвиняли Вильгельма в развязывании Первой мировой войны, и лозунг «повесить кайзера» был самым популярным в Англии во время выборов «хаки» в 1918 году [103] .

Вильгельм II родился 27 января 1859 года. Из-за тяжелых родов он появился на свет с поврежденной левой рукой и впоследствии никогда не мог ею пользоваться полноценно. В мае 1870 года кронпринцесса писала королеве Виктории: «Вильгельма начинает смущать то, что он отстает от других мальчишек, даже младших, в физических упражнениях – он не может быстро бегать, потому что теряет равновесие, не может ни ездить верхом, ни взбираться, ни нарезать себе еду»34. К нему определили очень сурового наставника, применявшего изуверские методы и для исправления физического недостатка, и для развития умственных способностей. Мать хотела, чтобы он стал таким же, как «наш любимейший папа, его достойным внуком, и душой и интеллектом, достойным внуком нашего рода»35. Какое воздействие на юного принца оказали наличие физической неполноценности и завышенные материнские ожидания – эта проблема, безусловно, интересовала психологов и психиатров, включая Фрейда. Чрезмерная импульсивность Вильгельма, резкие перемены настроения и приступы жестокосердия сеяли сомнения в том, что он в состоянии здраво править империей. Мать хотела также, чтобы принц знал жизнь простых людей. Наставник водил его к беднякам, и он стал первым отпрыском Гогенцоллернов, отданным на учебу в обычную школу – gymnasium в Касселе, а затем – в университет. Подобно Бисмарку, он не получил настоящего прусского воспитания, не учился в Kadettenanstalt , и, как считает Кларк, в результате у него отсутствовали навыки самоконтроля и дисциплины, которые вырабатываются полноценным прусским военным обучением36. Ему претили ценности родителей (абсолютно нормальное явление), и он тянулся к деду (в этом тоже нет ничего особенного), но дед все-таки был императором Германии, воякой по призванию и реакционером в политике, дядей царя Александра II, и у юного Вильгельма сформировалась альтернативная политическая модель. Он прошел военную службу, став карикатурой на офицера-юнкера в элитном полку с соответствующими манерами поведения, предубеждениями и речевыми изысками.

В то же время Вильгельм полюбил романтизм, мифотворчество и песенные стихи Фили Эйленбурга, вещи, совершенно ненужные Бото фон Ринеккеру и другим гвардейцам, описанным Фонтане. Он был умен, обаятелен, понимал толк в современной технологии, но отличался вспыльчивым нравом и довольно грубым чувством юмора. Бисмарки пытались сманить принца на свою сторону и сделать из него послушного и уступчивого императора, однако к июню 1887 года стало ясно, что у них ничего не получится. Гольштейн записал разговор с Гербертом на эту тему:

...

«Меня поразило то, как два дня назад Герберт говорил о принце Вильгельме… У принца нет ни стойкости, ни выдержки – он хочет лишь, чтобы его развлекали. В армейской жизни ему нравилось только наряжаться в красивую униформу и маршировать по улицам под музыку. Он мнит себя Фридрихом Великим, но не обладает ни его талантами, ни знаниями. Фридрих Великий в молодости неустанно работал и развивал свой интеллект, в том время как принц Вильгельм растрачивает впустую свои способности на общение с лейтенантами Потсдама. И холоден, как кусок льда. Он убежден, что люди существуют только для того, чтобы их использовать – для работы или развлечения, и даже тогда они пригодны лишь на определенный период времени, после чего от них надо избавляться…

Я нахожу перемену в отношении Герберта к принцу Вильгельму интересной с психологической точки зрения: она указывает на то, что он не удостоился со стороны принца того внимания, которого желал и которым, как ему казалось, он уже пользовался»37.

Во время болезни отца принц Вильгельм несколько раз ссорился с матерью. Об одной из размолвок кронпринцесса написала королеве Виктории:

...

«Ты спрашиваешь, как Вилли вел себя, когда был здесь! Он был груб, раздражителен и дерзок до невозможности, когда приехал, но я ответила ему, боюсь, даже резко, и он сразу стал милым, любезным и дружелюбным (как ему казалось) – по крайней мере естественным, и мы поладили. Он начал с того, что отказался идти со мной на прогулку, объяснив, что «у него много дел – ему надо поговорить с докторами». Я сказала, что доктора должны докладываться мне, а не ему, после чего он заявил, что у него «приказ императора» настаивать на том, чтобы все делалось так, как надо, следить, чтобы докторам не мешали, и докладывать императору о папе! Я сказала, что в этом нет необходимости, поскольку мы сами сообщаем императору обо всем. Он говорил в присутствии других, полуобернувшись ко мне, и я сказала, что пойду к отцу, расскажу ему о его поведении и попрошу, чтобы ему запретили бывать дома, – и он ушел. После этого он прислал гр. Радолинского передать мне, что он вовсе не хотел быть грубым и просит меня ничего не говорить Фрицу»38.

Отношение Вильгельма к матери становилось все менее почтительным. 12 апреля 1888 года, сетуя Эйленбургу на то, как «низко пал престиж нашего когда-то высокочтимого и неприкосновенного дома», он писал: «Печальнее всего то, что нашему родовому гербу уготовано поругание, а рейху – уничтожение из-за английской принцессы, оказавшейся к тому же моей матерью»39.

15 июня 1888 года умер Фридрих III, и ему наследовал Вильгельм. Новая камарилья сразу же подверглась нападкам всезнающей прессы. Вальдерзе, желая оградить себя от возможных неприятностей, в июле нанес визит Бисмарку и «неплохо провел время у канцлера»:

...

«Он был таким же, как прежде. Мы выпили две бутылки «грюнхойзера» и имели очень приятную беседу… Когда зашел разговор о Франции, он спросил: не полезно ли было бы для нас нарушить бельгийский нейтралитет и пройти по территории Бельгии? Я высказался против этой идеи, предложив, что нам бы чрезвычайно помогло, если бы через Бельгию прошли французы»40.

Этот примечательный разговор о нарушении бельгийского нейтралитета состоялся за три года до появления в генеральном штабе первого наброска плана Шлифена, проекта войны на два фронта – против Франции и России, предусматривавшего посягательство на нейтралитет и Бельгии и Голландии. По плану германская армия должна была вторгнуться во Францию с севера и отрезать французскую армию от Парижа. Удивительно, что эта идея впервые пришла в голову Бисмарку, а не полководцам. Принимал ли канцлер в расчет дипломатические последствия такого нападения? Например, то, что Великобритания, будучи гарантом бельгийского нейтралитета, непременно должна была поддержать Францию, как это и случилось в 1914 году? Или то, что Германия навлекала бы на себя гнев и презрение всего мира, поправ независимость маленьких, мирных государств?