Читать книгу "Одна жизнь – два мира - Нина Алексеева"

Чуть в стороне, за огромными зеркальными окнами, за блестевшими от чистоты столами, стояли белокурые, в синих блузах девушки и ловко что-то паковали. Это был рыбоконсервный завод. Вид их, для меня необычный, здоровый цвет лица, свежая краска на губах не вязались в моем представлении с положением работниц.

Несколько аккуратно причесанных женщин в синих брюках, наглаженных кофточках прошли по пристани. Запрокинув головы вверх, они старались разглядеть наши лица. Я оглянулась: весь экипаж нашего парохода, облепив перила, смотрел не отрываясь на берег. Члены партии, комсомольцы, беспартийные советские граждане забыли в эту минуту обо всем и с глубоким, нескрываемым интересом, так же, как и я, смотрели на «заграницу». Все мы старались увидеть что-либо уродливое, что успокоило, привело бы нас в нормальное состояние и оправдало бы наше представление о жизни в капиталистической стране.

Я понимала, что любой недостаток, замеченный нами, привел бы нас в чувство, и мы с большим облегчением принялись бы его горячо обсуждать. Но этого не случилось, и все стояли погруженные в свои мысли.

Меня, я помню, больше всего волновал и интересовал вопрос, как здесь люди могут работать на какого-то владельца той или иной фирмы, то есть на какого-то капиталиста отдельно, а не на государство вообще. У нас я всегда чувствовала, что я работаю на общую большую семью, то есть на государство, и так же как в своей маленькой семье, чувствуешь и думаешь, что работаешь на благо не одного отдельного члена семьи, а всей семьи.

Кирилл тронул меня за плечо, он, вероятно, звал меня долго, но только его прикосновение меня пробудило.

— Ты что же, уснула, что ли? — улыбнулся он.

За ним стояли Василий Афанасьевич и Надежда Васильевна. В их руках искрились бокалы с шампанским. Мы перешли на противоположную сторону парохода, где не было ни единой души.

— Ну что ж, за благополучный приезд и за счастливую работу.

Бокалы звякнули. И в ту минуту, когда я поднесла бокал к губам, сердце защемило — изменится ли после войны все у нас там, или все останется по-прежнему?

Кирилл поцеловал меня:

— Желаю счастья.

Счастье — это непривычное слово вывело меня из равновесия. Почему счастье должно прийти здесь? А не там, где оно могло и должно было прийти, там, где я хотела и мечтала о счастье, там, среди родных людей, среди родных полей, лесов и рек, но его не было. Понятие «счастье» было смутное и иллюзорное. О каком счастье я могла думать? И разве имела я право мечтать о нем среди океана слез и горя?

Ни Василий Афанасьевич, ни Надежда Васильевна так остро не реагировали, они уже в Америке не в первый раз. Но когда мужчины покинули нас, я, с трудом стараясь подавить в себе душившие меня слезы, со жгучей тоской смотрела на горизонт, туда, где исчезла земля, где исчезла страна, называемая моей Родиной.

Надежда Васильевна потихоньку произнесла:

— Страна здесь, Нина Ивановна, удивительная, как сказка.

— Да, но как бы я хотела, чтобы моя страна тоже была не разбитая, не искалеченная, не изуродованная, а так же хороша, как сказка.

Почему этого нет? А ведь я всю жизнь хотела этого, мечтала об этом и этим жила. И это давало силы, укрепляло желание работать и жить. Я верила и верю в то, что там тоже была бы самая лучшая сказка в мире, если бы ее не разрушила эта чудовищная, страшная, жестокая сталинская система… Страшнее которой не может создать человеческая фантазия.

— Товарищи, в салон, — дал команду культурный затейник, прославившийся среди пассажиров как ловелас.

Все быстро собрались. Дети, не унимаясь в своих играх, шныряли между ног и под столами, появился даже Костя, которого всю дорогу укачивало.

Напутственная инъекция

В центре за столом рядом с капитаном расположились очень плотный человек среднего роста и двое юношей, их одежда резко отличалась от наших «экипировочных» костюмов, в которых были одеты приехавшие дипломаты. Легкие светлые костюмы, узкие красивые галстуки, начищенные до зеркального блеска ботинки, это были представители торговой конторы в Сиэтле, в обязанность которых входило дать нам первую напутственную инъекцию, прежде чем мы коснемся ногой чужой земли.

— Товарищи, поздравляю вас с благополучным прибытием в Америку (с чем нас действительно можно было поздравить, так как дорога действительно была опасная)! — начал старший из них. — По этому поводу я хотел бы дать вам несколько напутственных советов, так как вам скоро придется покинуть пароход и дальше вы будете следовать железнодорожным транспортом. Но как только вы сойдете на берег, каждый из вас не должен забывать, что вы находитесь в чужом окружении.

— Американцы хорошие, они только по-русски говорить не умеют, — громким шепотом вдруг заметил Володя.

Все рассмеялись.

— Уходи наверх, — приказала я.

Но Надежда Васильевна, задыхаясь от смеха, взяла его к себе на руки.

— Американцы — наши союзники в войне, но здесь, — продолжал он, — за каждым вашим шагом будут следить, вы можете ожидать провокацию каждую минуту, вы должны быть бдительны и начеку. Что бы вам ни попалось на улице, не поднимайте. Это один из излюбленных видов провокаций. Недавно был случай, когда нашему работнику подбросили меховую шубу. И когда он поднял ее и подошел к полицейскому, чтобы вручить находку, его потащили к разбитой витрине магазина, откуда-то появились репортеры, и на следующий день газеты напечатали его фотографию у разбитой витрины с меховой шубой в руках.

Что-то подобное я слышала даже в Москве. Неужели правда? Мне не хотелось верить, и в то же время второй голос шептал: «А черт его знает, может быть, и да…» Во всяком случае, я была уверена, что попасть в такую историю нашему брату значило, что ему каюк.

— Так же точно бывает и с подарками — вам дарят вещь, а потом начинается шантаж и вымогательство… Имейте в виду, что все ваши вещи в отелях будут перетряхиваться и пересматриваться. Все ваши разговоры будут подслушиваться. Документы храните при себе… Не ходите большими группами, чтобы не привлекать к себе внимание, но ни в коем случае не ходите в одиночку.

Много всяких напутственных советов давал он, от которых настроение все более и более мрачнело. Значит, и здесь… А мы-то вечно жаловались, что хуже, чем у нас, нигде и быть не может.

— В ресторанах, в отелях при отъезде оставляйте на чай не меньше десяти процентов. К этому, товарищи, надо вам привыкнуть, так как у нас это считается унижением человеческого достоинства. А здесь же служащий получает нищенскую зарплату, и чаевые — их основной источник существования.

Он обратился к мужчинам:

— Не забывайте уступать женщинам место, а при входе и выходе открыть дверь и пропустить даму впереди себя.

Дальше пошли детали:

— Ежедневно бриться, ежедневно принимать ванну. Чистить обувь, ходить в выглаженных костюмах, при еде вилку держать в левой руке, нож — в правой. И главное — тихо разговаривать.