Читать книгу "Одна жизнь – два мира - Нина Алексеева"

Мы уже 8 лет жили вместе, у нас было уже двое детей, и у каждого из нас был свой паспорт, у меня — на мою девичью фамилию. И никогда никаких ни у меня, ни у Кирилла по этому поводу недоразумений при поступлении не только на работу, но даже когда мы просили взять нас в армию, не было. Кирилла только спросили:

— Это ваша жена и дети у вас есть?

— Да, — ответил Кирилл, и этого было достаточно, и никто не попросил документа или какого-нибудь доказательства о браке…

И даже когда оформляли нашу поездку за границу, и мы должны были получить паспорт на одну фамилию, и я заполнила и подала анкету на свое имя, с нас никто не потребовал представить свидетельство о браке.

И только тогда, когда в наркомате я сдала наши московские паспорта и взамен получила новые заграничные паспорта оба на фамилию Алексеевы, сотрудник наркомата очень мило сказала:

— Вот мы вас и поженили.

Эта реплика относилась к тому, что они понимали, что у нас не было никакого свидетельства о браке, так как мой паспорт был на мою девичью фамилию и я вовсе не собиралась ее менять, и это для них не имело никакого значения. Но для поездки за границу, мне объяснили, паспорт должен быть на одну фамилию, так я с этого момента стала Алексеева и долго не могла привыкнуть к чужой, как мне казалось, фамилии.

Для загранпаспорта меня попросили сфотографироваться в наркомате вместе с детьми, дети были записаны в мой паспорт.

Больше никто никогда ни Кирилла, ни меня до поездки за границу не беспокоил. Я до сих пор не могу понять — разве запись где-то в книгах или церковный обряд делают брак более прочным? И если бы не поездка за границу, я так навсегда и осталась бы со своей фамилией.

Партийная принадлежность

А вот еще один миф. Что касается нашей, так сказать, «партийной принадлежности», без чего, как все утверждали, в Советском Союзе и шагу ступить нельзя. Это еще один парадокс нашей советской системы. Ни я, ни Кирилл не были членами партии. Мы были членами комсомола, но из этого возраста мы уже выросли, и автоматически никто не считал нас даже комсомольцами.

Правда, незадолго до войны Кириллу несколько раз предлагали вступить в партию, и, я не помню точно, когда это было, в 39-м или даже, может быть, в 40-м году, Кирилл решил, и был принят в кандидаты. А во время войны умудрился где-то посеять свой членский билет, и никогда об этом он больше не вспоминал, и никто никогда ему об этом не напомнил. Так и работал он главным инженером «Спецавиатреста» в Наркомате боеприпасов как беспартийный во время войны с начала 1942-го до 1944-го года, и за границу мы выехали тоже как беспартийные.

На это тоже никто не обратил внимания. И это значит, что на работу за границу могли попасть как партийные, так и беспартийные граждане Советского Союза.

Старший брат Кирилла Феодосий до того как попал в ополчение в 41-м году, почти 18 лет работал в Наркомвнешторге и тоже был беспартийным. И тоже после нашего отъезда, как только демобилизовался, выехал за границу, и тоже как беспартийный, и он не только в партии, но даже в комсомоле никогда не состоял.

И еще одна очень немаловажная вещь: ведь мы никакого, ну абсолютно никакого отношения к каким-либо организациям, учреждениям или каких-либо личных контактов, связанных с поездками за границу, не имели. По существу, Кирилл так просто прямо с улицы зашел, как и Николай, в отдел кадров Наркомвнешторга, где ему сразу сказали, что есть вакансия в Мексику и еще куда-то. Он выбрал Мексику. Ему тут же вручили анкеты.

Престижная командировка

На работе к его поездке за границу отнеслись очень хорошо, дали ему прекрасную характеристику, поездка их сотрудника за границу им казалась весьма престижной. Оформление шло с конца декабря до начала мая.

Для ознакомления со страной и с языком нам дали литературу, что-то вроде справочника для туристов. Меня ни разу никуда не приглашали, а Кирилла один раз пригласили на какой-то инструктаж, как осторожно нужно вести себя на первых порах за границей, чтобы не попасть впросак, а на повторный инструктаж его уже не пригласили, так как, видно, он производил на них впечатление, что он в этом не нуждается.

Недели за две до поездки нам выдали ваучер на получение кое-какой одежды, обуви и также продуктов на дорогу.

Почти кругосветное путешествие

Выехали мы с группой советских дипломатов 2 мая 1944 года. Маршрут наш был следующий: Москва — Владивосток целую неделю в поезде. А из Владивостока до Америки на нашем пароходе «Балхаш» под командованием капитана Павла Федоровича, на котором находился его друг и бывший однокурсник капитан Василий Афанасьевич, который ехал в Америку принимать морские корабли по ленд-лизовским лицензиям, с женой которого, Надеждой Васильевной, мы подружились по дороге.

У берегов Японии нас встретил японец-лоцман, он провел наш «Балхаш» через подводные минные заграждения, расположенные вокруг Японии. Наша первая остановка была на Алеутских островах в районе Аляски.

Теплый прием на Алеутских островах

Здесь нас встретил американский военный гарнизон, встреча была потрясающе теплая: капитана нашего парохода с группой дипломатов пригласили на обед. Наш Володя переходил из рук в руки, он всем рассказывал все происшедшие события во время нашего плавания — как он ловил рыбу, сколько он видел китов и как мимо нашего корабля проплыла мина и было страшно. Военные американцы сидели, слушали, кивали головой, и вдруг раздался хохот. Володя, сообразив, что они его не понимают, обратился к ним со словами:

— Ну я же вам русским языком говорю!

Этой репликой он покорил всех, а вечером к нам на «Балхаш» зашел военный капитан и на ломаном русском спрашивал:

— Г-де м-ой д-руг Во-ва?

Вечером в их военном клубе для нас был дан концерт, показали нам кинокартину под названием «Песнь о России», где русская девушка без препятствий выходит замуж за американца, и в заключение вечера были танцы.

Я убежала оттуда просто в истерике. Перед моими глазами все еще стояли страшные картины этой проклятой кровавой бойни. И незабываемые лица родных, друзей и знакомых, погибших и продолжавших погибать на этой страшной проклятой войне. И как им всем до последнего вздоха так же хотелось жить и радоваться!

Порт Сиэтл (США)

Наш пароход, как будто обернувшись вокруг своей оси, проплыв бухту, подошел к пристани и, бросив якорь, врезался в чужую землю.

Чужой берег, чужие корабли, чужая пристань… И даже доски, обычные деревянные доски, выглядели чужими. Яркое солнце поливало щедрым светом раскинувшийся на горе, с полуутопавшими в зелени окраинами, город. Сиэтл — прозвучало незнакомо и чуждо.

На этом пароходе еще был наш советский мирок, но на берегу ходили незнакомые, чужие люди. В удивительно ладной спецовке, в перчатках они толкали тележки с грузом. То закрывались, то вновь открывались какие-то люки, выбрасывая аккуратно запакованные пакеты. Такая же упаковка была у товара, поступавшего к нам на пристань из-за границы, при нашей посадке на пароход она привела нас в восторг.