Читать книгу "Троя. Грозовой щит - Дэвид Геммел"

— Это потому, что я царь, — усмехнулся Одиссей. Он сел, жестом пригласив Биаса присоединиться к нему. — Так что ты думаешь о наших пассажирах?

— Мне они нравятся.

— Ты даже не знаешь их.

— Тогда зачем ты меня спрашиваешь?

Царь Итаки вздохнул.

— Эти люди — микенские воины, объявленные вне закона. Я думаю, не сдать ли их в Киосе. За них можно получить много золота.

Биас засмеялся.

— Что тебя развеселило? — возмутился Одиссей. Биас посмотрел в сердитые глаза царя.

— Я служил тебе двадцать пять лет. Я видел тебя пьяным, мрачным, рассерженным, печальным. Я видел тебя резким и мстительным, щедрым и прощающим. Во имя богов, Одиссей, нет ничего, чего бы я не знал о тебе.

В этот момент последняя свинья вырвалась от людей, которые пытались погрузить ее на корабль. Она побежала с визгом вдоль берега. Несколько моряков бросилось за ней. Биас замолчал, наблюдая за погоней. Леукону удалось поймать животное, он поднял его своими большими руками и зашагал обратно к «Пенелопе».

— Это как со свиньями, — продолжил чернокожий моряк. — Ты говорил о прибыли. Но это не так. Это из-за мертвого Порфеоса. Его глупого плана, который так много значил для него. Ты смеялся над ним. Теперь ты оплакиваешь Порфеоса, и это твой долг перед его памятью.

— Я могу спросить, какое это имеет отношение к микенцам? — фыркнул Одиссей.

— Да, и ты уже знаешь, о чем я. Ты можешь говорить все, что хочешь, о том, чтобы продать Каллиадеса и великана за золото. Но ты не думаешь об этом на самом деле, Одиссей. Двое храбрых мужчин спасли молодую женщину на этом острове, и они пришли к тебе за помощью. Ты хочешь заставить меня поверить, что собираешься предать их? Я не поверю. Если бы все боги Олимпа зависели от нас и требовали бы, чтобы ты предал этих людей, ты и тогда бы отказался. И я скажу тебе еще кое-что: каждый моряк в твоей команде поддержал бы тебя.

— Зачем им делать такую глупость? — тихо спросил царь. Его гнев утих.

— Потому что они слушают твои истории о героях, Одиссей, и они знают истинную суть их.

День был спокойным, дул легкий ветерок, когда «Пенелопа» вышла в море. Каллиадес, Банокл и Пирия стояли на левой стороне маленькой палубы, на корме. С правой стороны Одиссей орудовал длинным рулевом веслом, в то время как Биас отсчитывал ритм для гребцов. Нестор и два его сына расположились на носу в двадцати шагах от них.

Каллиадес стоял молча, восхищаясь красотой старого корабля. Вытащенный на берег, он казался грубым и неуклюжим, ее обшивка выглядела потертой. Но «Пенелопа» скользила по Великому зеленому, словно танцовщица. Пиратский корабль тяжело передвигался и с трудом боролся с волнами, но его киль был весь в заплатах, а команда слишком беспечна и неопытна. Тридцать моряков «Пенелопы» были опытными, весла поднимались и погружались в воду в отлаженном ритме.

Маленькое стадо свиней собрали в центре, в загоне треугольной формы. Это ограждение состояло из двух мачт, которые лежали на поднятых деревянных колодках, а между ними была натянута сетка из связанных веревок. В начале путешествия животные выглядели достаточно спокойными.

Каллиадес посмотрел на Пирию. При ярком солнечном свете ее лицо казалось измученным, проступили синяки. Под правым глазом распухло, и микенец увидел глубокие царапины на ее шее. «Кто ты? — думал он. — Откуда ты знаешь Одиссея?»

Он заметил ее замешательство, когда она рассказывала о посещениях царем Итаки ее семьи. Слово «дом» использовалось вместо какого-то другого. Какого? Фермы? Дворца? Имения? Молодой микенец нисколько не сомневался, что Пирия была родом из богатой семьи. Девушка, задумавшись, смотрела на море и не обращала на него внимания. Каллиадес заявил пиратам, что считает ее красивой. Он так сказал, чтобы пресечь обычные оскорбления, которыми мужчины награждали ее. Теперь воин понял, что в его словах была доля правды. «Как странно, подумал он, — что, отрезав волосы, она раскрыла свою красоту». Ее шея была длинной и изящной, а профиль утонченным. Девушка посмотрела на него в ответ, ее взгляд стал суровым, губы сжались. Пирия отвернулась от него.

Он хотел заговорить с ней, но передумал. «У тебя есть другие заботы, — упрекнул Каллиадес себя. — Одиссею известно твое имя». Это был сюрприз. Микенец не считал себя знаменитым, и у него не было причин думать, что его знают за пределами Микен. На самом деле это означало, что царь Итаки мог также знать о награде, которую Агамемнон назначил за его голову.

Молодой микенец посмотрел на Банокла. Его совершенно не беспокоили мысли о предательстве или плене. Воин прошел по узкому проходу между заграждением и гребцами и встал, дружелюбно болтая со светловолосым моряком, Леуконом. У Банокла был дар завоевывать любовь окружающих.

Одиссей позвал Биаса, приказав ему взять рулевое весло. Затем коренастый царь прошел мимо Пирии и направился на нос. Когда он проходил рядом с ограждением, самая большая из черных свиней негромко хрюкнула и высунула к нему голову. Одиссей остановился и почесал животное за ухом. Свинья наклонила голову. Царь Итаки погладил ее и пошел к Нестору. Черная свинья наблюдала за ним.

— Он всегда умел находить общий язык с животными, — сказал Биас. — Кроме лошадей. Худший наездник из тех, что я видел.

Постепенно лучи солнца становились все теплее, ветер стих. Предупреждение Банокла о свиньях было напрасным. Они оказались сообразительными животными. Пол их заграждения был покрыт сухой травой, чтобы впитывать мочу, но животные пользовались только первой частью их загона для испражнений. Микенцам повезло, что они на корме — не то что Нестору и его сыновьям. Престарелый правитель держал платок у носа.

Но хуже всех было гребцам, чьи сиденья располагались справа и слева от растущей кучи навоза.

К полудню, когда «Пенелопа» безмятежно проплыла мимо группы островов, небо начало темнеть, а над кораблем стали собираться тяжелые облака. Поднялся ветер.

Каллиадес посмотрел на небо.

— Надвигается шторм? — спросил он Биаса. Чернокожий моряк покачал головой.

— Становится свежо. Ничего страшного. Мы направляемся вон к тому острову, — добавил он, показав на отдаленную золотую скалу на горизонте. — Мы высадимся на Скале Титана еще до заката.

Теперь «Пенелопа» проплывала мимо группы островов с высокими скалами и узкими пляжами. В отдалении Каллиадес увидел быстро надвигающуюся темную тучу. Он указал на нее Биасу. Это была огромная стая птиц, которые улетали со стороны моря. Группа из двадцати или больше дельфинов появилась на горизонте, прыгая, извиваясь, и быстро проплыла мимо корабля в том же южном направлении, что и птицы.

— Что-то обеспокоило птиц и рыбу, — заметил Биас.

Кто-то громко вздохнул. Главный гребец, Леукон, превозмогая запах навоза, выпустил свое весло и нагнулся за борт, чтобы опустошить содержимое желудка в море. Банокл побежал по узкому проходу между загоном для свиней и гребцами.