Читать книгу "Ритуал в Древней Месопотамии - Владимир Емельянов"

Нингирсу обещает Гудеа различные блага в обмен на свой храм

Когда к моему храму, первейшему, драгоценнейшему во всех странах, К правой руке Лагаша, К Анзуду, кричащему на горизонте, К Энинну, храму моей царственности, О праведный пастырь Гудеа, Ты правую руку протянешь — В Небе дождь я кликну,.. Пусть изобилие с Неба тебе принесет он! Страна к изобилию пусть протянет руку! Пусть с закладкой фундамента моего храма Изобилие прибудет: Поля великие пусть руки к тебе поднимут, Каналы, арыки пусть склонят к тебе свои шеи, Пусть холмы — земли, откуда вода не выходит,— Воду к тебе выводят, Шумер превосходное масло пусть наливает, Шерсть превосходную пусть отмеряет! Когда ты наполнишь фундамент моего храма, И чистую руку свою к нему ты протянешь,— Тогда на лесистую гору, где веет северный ветер, Стопы свои возложу я: Муж с могучей рукой — северный ветер — с горы той, с чистого места Дождь для тебя пусть направит! Если Стране это силы придаст — Один человек работу двоих исполнить сумеет!

Дальнейшие события, происходящие в тексте, касаются различных деталей приготовления к строительству храма и самого процесса строительства. После пробуждения Гудеа немедленно приступил к гаданию на печени жертвенного козленка и получил благоприятное предзнаменование. Он собрал на строительство храма население всех подвластных ему территорий Шумера и даже жителей Элама. Первым его мероприятием стало изготовление «кирпича судьбы» — первого кирпича, который закладывается в основание храма и снабжается печатью его строителя. Далее идут очистительные обряды — очищение огнем, воскурение ароматных трав и смол, — сопровождаемые молитвами и жертвами. Затем описывается и восхваляется путешествие Гудеа в соседние страны за строительным лесом, благословение семи ступеней храма, каждая из которых имеет свой девиз, и наконец — установление шести стел в различных частях храма- Стелы эти имеют охранительное значение. Наряду со стелами устанавливаются статуи в честь неких мертвых героев. Их символика связана со старым новогодним мифом о войне Нинурты–Нингирсу с армией чудовища Асага. Гудеа приносит побежденным соперникам Нингирсу поминальные жертвы.

Цилиндр В XVII 18 — XIX 1

Гудеа устраивает семидневный праздник в честь обновленного храма Нингирсу

Когда к царю своему в храм он вошел — Семь дней Рабыня госпоже своей равна была, Раб с хозяином своим прохаживался. В его городе нечистый на окраину спать отправлялся, Злому языку слова он изменил, Вражду туда, откуда пришла, вернул он, Истине Нанше и Нингирсу Оказал почтенье: Неимущего имущему не выдавал» Сироту власть имеющему не выдавал, В доме, где нет живых сыновей, Дочь барана в жертву приносила, Дни справедливости для него вышли, На шею вражды и стенания стопу он возложил, Подобно Уту, над горизонтом взошел, На голове своей круглый убор водрузил, Перед светлым Аном Сущность свою познал. Подобно быку, с поднятой головой он вошел, В святилище Энинну Бодучих быков, бодучих козлят он в жертву принес. Сосуд под открытым небом поставил, Вино в него налил, Арфу «Дракон Страны» вместе с литаврами он поставил, Барабаны ала целый день для него кричали.

Заканчивается текст лагашского новогоднего ритуала радостными славословиями в честь строителя храма и его хозяина.

О пастырь праведный! Пусть храм благую судьбу тебе определит! О Гудеа, сын Нингишзиды, Пусть будут дни твои продлены!

Ритуал, записанный на цилиндрах Гудеа, вводит нас в сложный мир шумерских представлений о пространстве и времени. В ту далекую пору, когда не существовало никаких приборов для измерения времени и невозможно было зафиксировать отличие одного сезона от другого, единственным способом такой фиксации были архитектурные сооружения. Храм Нингирсу перестраивается и восстанавливается не только потому, что обветшал (хотя и поэтому тоже: зимой непрочные сырцовые постройки буквально размывались сильными ливнями), но потому, что старый храм символизирует старое время, умирающее, как живое существо, и идущее на слом, как строение. Значит, для того чтобы наступило новое время, нужно построить новый храм. Это одновременно предварило бы событие и магически стимулировало его. Стимуляция здесь проводится через кормление храма и услаждение его слуха музыкой, а предварение осуществляется посредством самого процесса строительства: новый год еще в пути, он еще даже краем не показался, а мы уже заложили в его основание первый кирпич. Представление о храме как о способе удержания, консервации времени довольно широко распространено по миру, — достаточно вспомнить французские слова temps — «время» и temple — «храм». В этом же контексте ME храма, проявленные и оформленные в структуре храма, его должностей и жертв, должны восприниматься как силы наступающей весны, силы обновления и созидания, необходимые для жизни государства.

Цилиндры Гудеа, будучи смешением нескольких жанров шумерской словесности (царской надписи и храмового гимна), породили совершенно новый жанр, утвердившийся в Месопотамии сразу после разгрома кутиев, — царский гимн, или славословие обожествленному царю. Царские гимны наряду с гимнами старым богам Шумера были широко распространены при дворах Ура, Исина и Ларсы, к архивам которых мы теперь и перейдем.

• Ритуал в гимнах богам и царям

От последних веков шумерской цивилизации до нас дошли многочисленные гимны богам и царям, бывшие по сути аранжированными записями государственных ритуалов. Частью эти гимны имеют древнее происхождение и переписаны со старых табличек (хотя и с неизбежными нововведениями в плане композиции), частью же перед нами совершенно новые, синхронные записи произведений, составленных по определенному поводу в жизни урского или исинского царя. Огромное число источников не позволит нам рассказать здесь даже о десятой их части, мы будем останавливаться только на самых выразительных примерах, важных для раскрытия нашей темы. Однако если говорить не о количестве текстов, а о количестве отраженных ими ритуалов, то в этом случае положение вещей разочаровывает исследователя. Все, что осталось в гимнах, напрямую касается только основных царских ритуалов, преимущественно весенних. За пределами царской тематики здесь остаются только погребальные тексты и гимны о хожении богов в Подземный мир. Совсем нет описаний инициации, внедворцовой брачной обрядности, почти не приходится говорить и об окказиональных ритуалах. Впрочем, инициационные моменты хорошо просматриваются в текстах, связанных с Подземным миром, а внедворцовая брачная обрядность проступает из отдельных деталей священного брака. Сохранился от тех времен и текст «Проклятие Аккаду», показывающий, какие бедствия постигают страну, правитель которой неблагочестив.