Когда судьбы Неба–Земли определились, Лагаш в великих силах своих голову к Небу поднял, (А) Энлиль на владыку Нингирсу посмотрел благосклонно, То в городе нашем необходимое явным стало; Сердце к берегу своему поднялось, Сердце Энлиля к берегу своему поднялось. Сердце к берегу своему поднялось, Темные волны сверкнули, страх нагоняя, Сердце Энлиля — Тигр — добрую воду принесло. Хозяин храма обратил к нему Слово: «ME Энинну на Небе–Земле он явными сделает! Энси широкоухий ухо наставит! Величайшее он умножит! Превосходных быков, превосходных козлят приготовит' К кирпичу судьбы голову он поднимет! Для построения храма он вытянет шею!» Во сне тогда царя, Владыку Нингирсу, Гудеа увидел, Храм свой построить ему приказал он, На ME Энинну, великие недостижимо, Он обратил его взор, Гудеа — сердце его беспредельно — Крепко задумался об этом деле: «Истинно я хочу сказать! Истинно я хочу сказать! В этом деле пусть со мной она встанет! Пастырь я! Мне высокая власть дана! Смысл того, что сон мне принес, Неизвестен! Матушке сон мой хочу я поведать! Ясноглазая вещунья по своей сути, Моя божественная сестра из Сирары, Смысл его пусть разъяснит мне!» На барку свою он ногу поставил, По каналу И–нина–гена ладью направил, В радости рассекая волны канала. Храма Багара, что на канале, достигнув, Хлеб он в жертву принес, холодную воду возлил, К хозяину Багары пришел, ему взмолился: «Витязь, леопард разъяренный, соперника не имеющий! Нингирсу, в Абзу великое говорящий, В Ниппуре избранный! Витязь! Что ты приказал — я исполнить желаю! Нингирсу! Твой храм хочу я тебе построить! ME для тебя совершенными сделать желаю! Сестра твоя — ребенок, рожденный в Эреду,— Избранница, вещунья по самой сути, Нанше, моя божественная сестра из Сирары, Путь пусть мне укажет!» Голос его был услышан, Внял хозяин мольбе и жертве Гудеа. В храме Багара празднество он устроил, В храм Гатумдуг, к ее ложу направился
энси, Хлеб он в жертву принес, холодную воду возлил, К светлой Гатумдуг пришел, Ей взмолился; «Моя госпожа! Дитя, рожденное светлым Аном! Избранница по своей сути, богиня» глядящая гордо! Дающая жизнь Стране, Святящая город (?), О ты, госпожа и мать, основавшая Лагаш! Ты смотришь на свой народ — и дождь изобилия изливается' Ты смотришь на праведного героя — и его жизнь продлевается! Матушки нет у меня — ты моя мать! Батюшки нет у меня — ты мой отец! Семя мое ты в себя приняла, в святилище ты меня родила! Гатумдуг — сладко светлое имя твое! Этой ночью я возлягу здесь! Ты — мой огромный чертополох, на моей стороне ты. стоишь! Ты — пшеница, растущая в большой воде, — Ты жизнью меня питаешь! Ты — мой широкий зонт! Под тенью твоей Я хочу отдохнуть! Пусть пальма твоих прекрасных рук, О моя госпожа Гатумдуг, укроет меня! Я в город пойду — пусть благоприятно знаменье мое! К Нину — горе, что виднеется из воды,— Твой прекрасный Утукку передо мной пусть пойдет, Твой прекрасный Лама рядом со мной пусть пойдет! Истинно я хочу ей сказать! Истинно я хочу ей сказать! Пусть в этом деле со мной она встанет! Матушке сон мой хочу я поведать! Ясноглазая вещунья по своей сути, Нанше, моя божественная сестра из Сирары, Смысл его пусть разъяснит мне!» Голос его был услышан, Вняла госпожа Гатумдуг Мольбе и жертве Гудеа. На барку свою он ногу поставил, К городу Нина, к пристани Нина судно направил. Энси во дворе храма Сирара голову к Небу поднял. Хлеб он в жертву принес, холодную воду возлил, К Нанше подошел, взмолился: « Могущественная госпожа, владычица драгоценных ME, Подобно Энлилго, судьбы определяющая! Моя Нанше! Правдивы твои слова! Превосходящая всех, Ты — оракул богов! Мать–владычица стран, слово мое — о сне: Во сне человек мне явился: рост его — точно небо, Точно земля его рост. По голове своей он бог, По крыльям своим он птица Анзуд, По низу своему — он потоп, Справа и слева от него львы лежат. Храм свой построить мне приказал он, Но замысел его — мне он неведом. Уту взошел над горизонтом, Женщина мне явилась: кто она такая? На голове ее тонзура сверкает, Серебряный стиль в руке она сжимает. При ней табличка со знамением добрым, С этой табличкой совет она держит. Второй явился, Наделенный властью, лазуритовую дощечку в руке сжимал он, План храма набрасывал. Священная корзина передо мной стояла, Священная форма кирпичная была готова, Кирпич судьбы для меня был в священную форму положен. Тополь крепкий предстал передо мною, Из сосуда
тигид люди–птицы постоянно его поливают[54], Осел–самец справа от моего хозяина Землю скребет копытом». Правителю его мать Нанше отвечает: «Пастырь мой! Твой сон я тебе растолкую! Человек, что ростом подобен небу, ростом земле подобен, По голове бог, По крыльям Анзуд, по низу потоп, Справа и слева львы лежат,
— То брат мой Нингирсу воистину есть! Свое святилище Энинну построить тебе приказал он! Уту, над горизонтом взошедший,— Твой бог Нингишзида! Солнцу подобно, на горизонте взошел он! Дева, на голове которой тонзура, Что серебряный стиль в руке зажала, Что табличку имела со знамением добрым, С этой табличкой совет держала, — То сестра моя Нисаба воистину есть! Сверкающей звездой о постройке храма Она тебе объявляет! Второй же герой, наделенный властью, Лазуритовую дощечку в руке зажавший, — То Нинуруда! План храма он набрасывал. Священная корзина, перед тобой стоявшая, Священная форма, для тебя готовая, Кирпич судьбы, в священную форму положенный,— То священный кирпич Энинну воистину есть! Тополь крепкий, перед тобой представший, Что из сосуда
тигид люди–птицы непрестанно поливают,— (Значит, что) ори постройке храма сон не придет на твои глаза! Осел–самец, что от своего господина справа Землю скребет копытом, — Это ты! Как жеребец, для Энинну Землю ты будешь копытом скрести! Совет тебе дам — совету внемли: Когда Гирсу — главною храма округи лагашской — нога твоя достигнет, Если в сокровищнице своей печать ты сломаешь, дерево оттуда достанешь, Царю своему колесницу добротно сделаешь, Если впряжешь в нее осла резвого, Колесницу ту серебром–лазуритом украсишь, Стрелы из колчана, подобно буре, выведешь, Если о булаве — силе героя — ты позаботишься, Если для бога любимый штандарт изготовишь, Если имя свое напишешь, Если с его любимой арфой „Дракон Страны" — Громогласной, именитой его советчицей — К витязю, любящему подарки, Царю твоему, владыке Нингирсу, В сверкающий храм Анзуд–Энинну ты вступишь,— То твою малую просьбу, как большую, он примет! Сердце владыки, беспредельное, словно Небо, Сердце Нингирсу, сына Энлиля, тебе отворится: План своего храма он тебе откроет, Витязь свои великие ME Для тебя умножит!» Праведный пастырь Гудеа, Что знает много и делает много. Перед словами Нанше Потупил очи. В сокровищнице своей печать он сломал, Дерево оттуда достал. Гудеа (для работы) стволы подготовил, С деревом бережно он обращался; Дерево
мес отполировал он, Дерево
халуб топором обработал, Для лазуритовой колесницы предназначил. Беговых ослов — демонов бури — Впряг он в ту колесницу, Его любимый штандарт изготовил, Имя свое в него вписал он, С любимой арфой «Дракон Страны» — Громогласной, именитой его советчицей — К витязю, любящему подарки, К царю своему, владыке Нингирсу, В сверкающий храм Анзуд–Энинну Вступил он, В радости в храм он вступил. Из святилища Энинну Гудеа сияющий вышел. Изо дня в день, из ночи в ночь Дважды Гудеа храм обходил, Шум понижал, тишину утверждал, Ведьмин плевок с дороги сметал, В Шугаламе — месте суда и страха, Откуда Нингирсу за странами смотрит,— Энеи тучную овцу, барана, откормленного козленка На шкуру непорочной козы положил, Кипарис, мыльный корень чужой страны он поджег, Благовоние из кедровой смолы богов, Масло богов приготовил, Царю своему воскурил прилюдно, обратись с мольбою, В Убшукинну вошел, ниц пал: «О царь мой Нингирсу! Владыка, обращающий воды! О праведный владыка! Семя, испущенное Горой Великой! О юноша–герой, не имеющий равных! О Нингирсу! Твой храм хочу я построить, Но знамения твои неясны мне! Витязь,
все необходимое сказал ты — Но — сын Энлиля, владыка Нингирсу — Замысел твой — мне он неведом! Твое сердце бушует, подобно морю, Все сметает, волне подобно, Как половодье, твой голос громок, Ты, словно потоп, города разрушаешь, Как буря, бодаешь мятежные страны! Мой царь! Твое сердце — вода половодья, никто ее не запрудит! Герой! Твое сердце, как Небо, широко, Сын Энлиля, владыка Нингирсу! А я — что я знаю?» Второй раз лежащему, лежащему К голове он встал, коснулся: «Тому, кто строит! Тому, кто строит!
Энси — тому, кто храм мой строит, Гудеа — знамение хочу передать я! Яркой звездой свой ритуал изреку я! Храм мой — Энинну, основанный в Небе, Чьи ME — великие ME — все другие ME превосходят! Хозяин храма зоркий глаз свой поднял, Как Анзуд, криком своим Расколол Небо! Яростный блеск его Неба достигает! Великий Ужас его обуял чужие страны, К имени его от края небесного чужие страны собрались! Маган и Мелухха с гор своих спустились! Я — Нингирсу, владыка, обращающий воды, Великий герой земли Энлиля, Владыка, не знающий равных в битве! Храм мой — Энинну! Я
— владыка, понижающий горы! Оружие мое — Шарур — в руку вкладывает страны! Яростных очей моих горы не выносят! Из раскрытой руки моей никто не выходит! Отец, мой создатель, с великой любовью „Царь, потоп Энлиля, Чьего яростного взора горы не выносят, Нингирсу, герой Энлиля" Меня назвал, 50 ME для меня за концы связал. Жертвенный стол я воздвиг, Обряд омовения рук совершил, Своей правой рукой светлого Ана от сна пробудил. Пищи благой из моей руки Отец, мой создатель, вкусил. Аи, царь богов, „Нингирсу, царь небесных МЕ" Меня назвал».
Цилиндр А XI1–25
