Читать книгу "Тайна гибели Бориса и Глеба - Дмитрий Боровков"

Вряд ли можно согласиться с исследователями, которые исходя из формального анализа текстов, утверждают, что летописец «не оценивает права отдельных героев по единой шкале политической легитимности», «не определяет степень обоснованности и законности их действий» и что единственным оправданием борьбы с соперником служит «обвинение противника в инициировании конфликта, отсылка к необходимости самозащиты и мести за братьев, истолкованной как осуществление божественного возмездия» (М. Ю. Парамонова). Напротив, древнерусские книжники приложили немало усилий для того, чтобы оправдать переход киевского «стола» от Святополка к Ярославу не только с этой точки зрения. Как было установлено анатомическим исследованием останков Ярослава Мудрого в 1939 г., его возраст, сообщаемый в летописной статье 1054 г., — 76 лет — оказался несколько завышен и по заключению антропологов Д. Г. Рохлина и В. В. Гинзбурга не превышал 70 лет, поэтому некоторые из биографов киевского князя сегодня относят его рождение к первой половине 980-х гг..

Учитывая экстраординарность событий 1015–1019 гг., следствием которых стало отстранение представителя старшей княжеской ветви, летописцы, а за ними и агиографы, попытались приписать Ярославу хотя бы возрастное старшинство. По словам П. П. Толочко: «Видимо, уже во время правления Ярослава летописная традиция претерпела изменения и постепенно стала формироваться мысль о его старшинстве, а, следовательно, и преимущественном праве на киевский престол». Таким образом, вокняжение новгородского князя в Киеве было представлено легитимным и с формальной и с фактической точки зрения.

1.6. Раунд второй. На арену выходит Болеслав Храбрый

Бегство Святополка в Польшу после поражения у Любеча отнюдь не прекратило междоусобной войны: династический конфликт только обострился, выйдя на европейский уровень. Под 1018 г. ПВЛ сообщает о том, что Святополк при вооруженной поддержке Болеслава Храброго нанес Ярославу поражение в битве у реки Буг и таким образом вернулся на киевский стол. Существует точка зрения, согласно которой Болеслав сначала пытался установить контакты с Ярославом, посватавшись к его сестре Пред с лаве, но получил отказ, ставший причиной войны.

В октябре 1017 г. между Польшей и Священной Римской империей открылись мирные переговоры в Мерзебурге, которым было суждено подвести финальную черту в вооруженном конфликте между ними. По утверждению Титмара, Генрих II «только тогда узнал, что король Руси, как и обещал ему через своего посла, напал на Болеслава, но, овладев [неким] городом, ничего [более] там не добился». Комментируя ситуацию в Мерзебурге, автор этого перевода А. В. Назаренко полагает, что император узнал о действиях своего союзника Ярослава против поляков задним числом. Очевидно, к тому времени между двумя правителями уже велись военные действия, с которыми обычно связывается поход Ярослава к Берестью, о чем мы знаем из НIЛМ. После того как Генрих II выбыл из игры, Ярослав, считает исследователь, создал антипольскую коалицию с участием Дании и Швеции.

ПВЛ рассказывает об этой войне следующее: «В год 6526 (1018). Пришел Болеслав на Ярослава со Святополком и с поляками. Ярослав же, собрав русь, и варягов, и словен, пошел против Болеслава и Святополка и пришел к Волыню, и стали они по обеим сторонам реки Буга. И был у Ярослава кормилец и воевода, именем Буда, и стал он укорять Болеслава, говоря: „Проткнем тебе колом брюхо твое толстое“. Ибо был Болеслав велик и тяжек, так что и на коне не мог сидеть, но зато был умен. И сказал Болеслав дружине своей: „Если вас не унижает оскорбление это, то погибну один“. Сев на коня, въехал он в реку, а за ним воины его. Ярослав же не успел исполчиться, и победил Болеслав Ярослава. И убежал Ярослав с четырьмя мужами в Новгород, Болеслав же вступил в Киев со Святополком. И сказал Болеслав: „Разведите дружину мою по городам на покорм“; и было так. Ярослав же, прибежав в Новгород, хотел бежать за море, но посадник Константин, сын Добрыни, с новгородцами рассек ладьи Ярославовы, говоря: „Хотим и еще биться с Болеславом и со Святополком“. Стали собирать деньги от мужа по 4 куны, а от старост по 10 гривен, а от бояр по 18 гривен. И привели варягов, и дали им деньги, и собрал Ярослав воинов много. Когда же Болеслав сидел в Киеве, окаянный Святополк сказал: „Сколько есть поляков по городам, избивайте их“. И перебили поляков, Болеслав же побежал из Киева, забрав богатства, и бояр Ярославовых, и сестер его, а Настаса — попа Десятинной церкви — приставил к этим богатствам, ибо тот обманом вкрался ему в доверие. И людей множество увел с собою, и города Червенские забрал себе, и пришел в свою землю. Святополк же стал княжить в Киеве. И пошел Ярослав на Святополка, и бежал Святополк к печенегам».

Учитывая то, что в летописной статье 1018 г. имя Болеслава везде предшествует имени Святополка, надо думать, ее составитель хотел подчеркнуть его второстепенное положение в период пребывания Болеслава на Руси. Напротив, летопись никак не комментирует изменившийся статус Ярослава, который остался киевским князем только потому, что новгородцы во главе с посадником Константином Добрыничем изъявили желание оказать ему поддержку в дальнейшей борьбе за Киев. Достаточно объективное описание злоключений киевского князя натолкнуло Б. А. Рыбакова на мысль о том, что первоначально она имела оппозиционный характер по отношению к Ярославу и принадлежала к новгородской «Остромировой летописи», составленной в середине XI в., а при включении в киевское летописание была подвергнута редакторской правке.

Исследователям так и не удалось найти доказательства существования «Остромировой летописи», поэтому с тем же успехом в авторе статьи 1018 г. можно было бы видеть летописца, лояльно настроенного к Болеславу I, но если учесть, что древнерусская традиция в целом негативно относилась к польским соседям, невозможно найти причин для этого исключения. Кроме того, единственным регионом, испытавшим сильное польское влияние, была Юго-Западная Русь, где камнем преткновения оказались «Червенские города», но вряд ли в XI в. здесь могла сформироваться независимая полонофильская традиция, учитывая, что польская оккупация «Червенских городов» продолжалась менее пятнадцати лет — с 1018 по 1031 г. В то же время, как отмечалось исследователями, ПВЛ, в отличие от Киево-Печерского патерика и памятников новгородского летописания XV в., ничего не сообщает о каких-либо насильственных действиях поляков в Киеве, напротив, осуждая их избиение по приказу «окаянного Святополка» (А. Г. Кузьмин).

Как свидетельства ПВЛ, так и свидетельства более позднего летописания подтверждаются не только показаниями польских источников, но и хроникой Титмара. По словам епископа, нельзя было умолчать о прискорбном несчастье, случившемся на Руси: «Ведь Болеслав, напав на нее, согласно нашему совету, с большим войском, причинил ей большой вред. Так, в июле месяце, 22-го числа этот князь, придя к какой-то реке, стал там вместе со своим войском лагерем и велел приготовить необходимые [для переправы] мосты. Русский король, расположившись возле него со своими людьми, с тревогой ожидал исхода будущего, условленного между ними сражения. Между тем враг, подстрекаемый поляками, был вызван на битву и, в результате внезапного успеха, был отброшен от реки, которую оборонял. Ободренный этой суматохой Болеслав, требуя, чтобы союзники приготовились и поторопились, тотчас же, хоть и с большим трудом, но перешел реку. Вражеское войско, выстроенное против него, напрасно старалось защитить свое отечество. Уже в первой схватке оно подалось и более уже не оказывало сильного сопротивления. Там тогда было перебито огромное количество бежавших [врагов] и очень мало победителей».