Читать книгу "Письмо дяде Холмсу - Валерий Гусев"

– Куда?

– В ступу. Немного полетаешь. – И Алешка с усилием повернул рукоятку.

Сначала раздался ржавый визг, потом – скрип, а потом избушка чуть дрогнула и чуть повернулась.

– Ага! – завопил Алешка. – Поворотный механизм!

Тут мне показалось, что за окном что-то мелькнуло, какая-то тень. Наверное, ворона пролетела.

– Помогай, Дим! – вопил Алешка. – Налегай.

Мы налегли вместе – избушка послушно, но со скрипом и визгом повернулась «к лесу передом» и стала, уперлась.

– Заело, – сказал Алешка. – Смазать надо.

Смазать было нечем, и мы еще разок дружно навалились на рукоятку. Бесполезно. Застряла избушка на пол-обороте.

– Фиг с ней, – легкомысленно сказал Алешка. – На обратном пути докрутим. Пошли в Шнурки.

Мы немного пожевали и запихнули остатки провизии в рюкзаки.

– Уютное местечко, – сказал Алешка, оглядывая помещение и подходя к двери. – Даже уходить не хочется.

Баба-яга его, видать, услышала: дверь на волю не открывалась. Будто ее подперли снаружи клюкой.

Я тоже подергал дверную ручку, потолкался в дверь плечом.

– Попались, – выдохнул Алешка. – Это Леший нас запер.

– Тихо! – остановил его я. – Слышишь?

Мы прислушались.

– Ворона каркает, – сказал Алешка. – Ветер шумит.

Ворона не каркала, и ветра не было. Был какой-то ровный далекий шум.

– Как машина, да, Дим?

Я кивнул, но не согласился: какая машина в зимнем лесу?

– Надо выбираться. Мне это не нравится.

– А мне нравится, – заявил Алешка. – Печка есть, продуктов у нас навалом. Зазимуем, Дим?

Еще чего! Я потолкал дверь – бесполезно.

– Утро вечера мудренее, – сказал Алешка.

– Щаз! Я ночевать здесь не собираюсь!

– А придется, – свредничал Алешка. – Растапливай печь.

День между тем клонился к вечеру. Солнце уже пряталось за деревьями. Сумерки еще не наступили, но в избушке заметно потемнело.

Пока я возился с печкой, Алешка зажег свечу и снова выложил наши припасы. Он деловито осмотрел их и, довольный, заметил:

– Не волнуйся, Дим, на недельку хватит. А потом нас найдут.

– Наши косточки? – хмыкнул я и захлопнул печную дверцу. – А кто найдет-то? Баба-яга?

– Кому надо, тот и найдет. – Алешка резал хлеб и раскладывал на него розоватые кусочки сала. – Мама, или папа, или Митёк. А может, дед Вася.

По-моему, кому надо, тот нас уже нашел. С первого дня. Или еще раньше. Мне не хотелось пугать Алешку, но я все-таки сказал:

– Тебе не страшно?

– Не-а. – Алешка задорно вонзился зубами в здоровенный ломоть и проговорил с набитым ртом: – Мне здорово! Я скучать за столом не люблю. – И он подмигнул мне: – Садись, Дим, повеселимся вместе.

Я поставил на печку чайник и сел за стол:

– А мне, Лех, невесело. Смотри, что получается. По дороге нас преследовала какая-то машина, какой-то Щелкунчик, – раз. Кто-то подпер дверь и устроил шмон во дворе – два. Кто-то запер нас здесь – это три…

Алешка вытаращил глаза, проглотил разом все, чем набил рот, и добавил:

– И сейчас кто-то делает шмон в доме Митька!

Соображает он здорово. Быстро и правильно. Но не всегда.

– Это дед Вася! – выпалил Алешка. – Он нас нарочно в Шнурки заманил. Чтобы мы надолго ушли из дома. И не мешали ему что-нибудь спереть.

Тут я с ним не согласился. Что бы он мне ни говорил, как бы ни доказывал, я никогда не поверю, что такой добрый человек Вася может так зло поступить.

– Собирайся, Дим. Надо срочно домой бежать.

Но собирать, собственно, было нечего. На столе не осталось ни крошки наших припасов.

– Немножко не хватило на неделю, да? – поддразнил я Алешку.

Но тот не растерялся:

– Это ты, Дим, очень много ешь. От страха. У меня, Дим, тоже, когда я волнуюсь, аппетит подскакивает.

Однако мы совсем в этой горячке забыли, что идти-то нам некуда. Мы надежно заперты, дверь не открывается, избушка не вращается.

– В окно, Дим!

Я ничего не ответил, только плечами пожал – окошко было величиной со школьную тетрадку, даже Алешка в него не пролезет.

– Слушай, Дим, – сказал он. – А может, никто нас не запирал, а? Может, у этой избушки на куриных ножках механизм такой, с предохранителем.

– Чего? С каким предохранителем?

– Для безопасности. Чтобы на ходу из нее не выпрыгивали. Она, когда вертится, то дверь у нее запирается автоматически. – Леха почесал голову. – Надо ей задний ход дать.

Ничего я не понял, но согласился. Алешка взялся за рукоятку механизма:

– Чеши репу, Дим, и читай стишок. Только наоборот.

Объяснил. Но я послушался, уж больно хотелось поскорее выбраться из этого капкана.

– Избушка, избушка, стань к лесу передом, ко мне – задом.

Алешка налег на рукоятку. Скрежет, скрип – пошла телега!

– Стоп! – скомандовал Алешка и метнулся к двери.

Она послушно распахнулась, я подхватил рюкзаки и поскорее выскочил вслед за Алешкой на волю.

На воле уже смеркалось. Но тропа была еще хорошо видна, вот только сказочные фигуры в наступающей тьме казались не милыми и забавными, а таинственными и угрожающими. И казалось, что они потихоньку, незаметно двигаются к нам. Будто окружают. Хотя – точно – стояли на месте. И ворона, напугавшая нас, тоже вернулась на свое место – раскачивалась на ветке ближайшей ели. Словом, все было на своих местах – снежные скульптуры, деревья, ворона, избушка. На месте только не было… наших лыж…

– Удираем! – сказал я. – Пешком.

– Бегом! – добавил Алешка.

И мы дунули по тропе. И мне показалось, что все снежные сказочные фигуры молча бросились за нами вдогонку.

Мы добежали до развилки, а здесь пошли шагом – запыхались сильно.

– Дим! – вдруг сказал Алешка. – Лыжи!

Точно! Возле бравого снеговика торчали наши лыжи, воткнутые в снег. А рядом – лыжные палки.

Не раздумывая, мы похватали их, нацепили и помчались по все более темнеющему лесу.

Я шел впереди. Выбирал дорогу, чтобы идти по нашей лыжне. И вдруг что-то показалось мне странным. Лыжня была какой-то не такой. Тройной она была. Две лыжи как лыжи, а между ними – третий след.

И тут мне сразу вспомнился шум, который мы слышали в избушке. И все стало, к сожалению, ясно.

Это были следы зимнего мотоцикла по кличке Буян.