Читать книгу "Архив "Шамбала" - Константин Гурьев"

— Профессор был еще жив, когда мы с его внучкой начали встречаться. По субботам в их хлебосольной семье собирались дружные компании, а по воскресеньям вообще только свои. Вот и я стал захаживать. Росохватскому, видимо, было со мной интересно, потому что часто к себе в кабинет приглашал и угощал кофе с ликером. Ну и, конечно, нескончаемыми разговорами. Так мы с ним и вышли на мою уже тогда любимую тему об аномальных явлениях. Тут-то он и открылся мне во всей красе. То есть это я тогда так думал, что он мне весь раскрылся. Потом-то понял, что, по существу, я ничего от него и не узнал. Но общее направление, имена, представление о важнейших событиях получил. Архива, как такового, у Росохватского не имелось. Это я знаю точно. Все бумаги у него изымали много раз и по линии Академии наук, и по линии спецпро-ектов КГБ, и просто так. Придут серьезные дядьки, поговорят с ним и уносят документы — боялись, что сболтнет лишнее, видимо. Да он и сам мне признавался, что иногда опасается что-нибудь ляпнуть. Такие вот дела.

— Так, значит, не все закончилось в тридцатые? — спросил Корсаков.

Льгов помолчал, потом ответил, будто подводя итог беседе:

— Думаю, такие дела никогда не заканчиваются, потому что у них нет окончания, как у жизни. Уходят одни, приходят другие, и все продолжается.

Уже в прихожей, провожая Корсакова, писатель добавил:

— Кстати, Игорь, я вот что вспомнил: был тут какой-то странный парень, который по всему Питеру прославился своими талантами то ли гипнотизера, то ли мистификатора, и был тесно связан с бандитами. Так вот, он тоже как-то интересовался тибетскими рукописями.

— Как его зовут?

— Не помню. Надо уточнить у ребят. Я вам перезвоню сразу же, как узнаю, хорошо? А вы пока будьте осторожны.

7. Санкт-Петербург. Воскресенье

Серьезный человек никому ничего не доказывает: основательность его проявляется сама по себе, просто и естественно, и оттого — красиво.

Вот и Тимур Нурисламович Азизов вроде никак не демонстрировал свою важность, но она сквозила во всем и ощущалась в каждом его слове и жесте.

— Вы согласны, Игорь? — спросил Азизов, едва приподняв бровь, и стало ясно: ответ он ожидает положительный, потому что ради отрицательного ответа вообще бы ни слова не произнес — не такой человек.

Еще недавно, в начале обеда, Азизов называл Корсакова Игорем Викторовичем, но потом, по ходу беседы, «Викторович» куда-то подевался, но грубости не прибавилось, скорее появилась некая условность нашего времени, и Корсаков предпочел не обращать на нее внимания. Он ждал, когда будет сказано то, ради чего все начиналось.

Они были знакомы чуть более двух часов, а этого мало, чтобы делать серьезные выводы.

Тимура Азизова часто поминали СМИ, и настоящий профессионал, каким был Корсаков, знал о нем достаточно много, но знать «в принципе», слегка отстраненно — это одно, а вот так беседовать за одним столом в ресторане, неспешно и с наслаждением, согласитесь — другое. Тем более что была эта встреча совершенно неожиданна.

Выйдя от Льгова, Корсаков шел по Каменноостровскому проспекту в сторону Невы. Между прочим, именно Ка-менноостровский, будучи еще Кировским, много лет назад заставил Игоря всерьез задуматься об истории России.

Все, что он знал о ней прежде, сводилось к набору общих фраз, спешно произносимых школьными учителями и университетскими преподавателями, которые повествовали о тяжелом положении трудящихся и легких барышах буржуев, а это было крайне неинтересно.

Потом пришли иные времена, стали говорить о том, что в тяжелое-то положение попадали исключительно лентяи и пьяницы, которым, в сущности, так и надо. Получалось, в свете новых идей, будто эти самые пьяницы и лентяи вкупе с туповатыми правителями и создавали проблемы трудолюбивой и богобоязненной буржуазии, годами радеющей о судьбах страны.

Корсакова не устраивал ни тот, ни другой расклад, но найти свой ответ не хватало ни знаний, ни времени, и, слыша все те же расхожие фразы, он все больше приходил к выводу: историю все пишут так, как заблагорассудится.

Тем неожиданнее стал для него момент, когда, миновав небольшой «пятачок» по пути от метро, он вышел на Кировский проспект, тогда в первый раз увиденный. Какой-то мощью повеяло от первого же дома, едва Корсаков повернул за угол, и мощь эта чудным образом сгустилась, будто собравшись в единый миг со всего устремленного в неведомую даль проспекта!

Несколько минут стоял тогда Корсаков неподвижно, не замечая ни толчков, ни ворчанья проскальзывающих мимо ленинградцев.

Оцепенение тогда сошло на нет, но надолго остались восхищение и вопрос «что же это вы, господа буржуи? Так больше не можете»?

Он и сейчас шел неспешно, снова и снова ощущая все ту же мощь, идущую от зданий и стараясь не вспоминать разговор со Льговым. Этот разговор, да и вообще все произошедшее с Корсаковым за последние двое суток, надо было хорошенько обмозговать. И, кстати, надо подумать о возвращении в Москву, потому что наивность Маслова не безгранична, если вообще существует. Скоро ему захочется проверить, где находится и о чем думает его «друг» Игорь.

Корсаков поворачивал к станции метро, когда мобила заверещала и заговорила голосом Ромы Горошникова:

— Игорь Викторович, я неожиданно оказался в Питере, вот и звоню. Хочу снять с вас, как говорится, чужую ношу.

— Тебя-то что сюда принесло? — Корсаков старался держать интонацию покровительственную, но теплую.

— Давайте не по телефону, — предложил Горошников. — У вас на обед много планов? Есть новая информация. — И, не дожидаясь ответа, добавил: — Я тут не один, и это перспективно.

Человека, который вместе с Горошниковым ждал его в ресторане неподалеку от «Гостиного двора», Корсаков узнал сразу: Тимур Азизов, создатель и единовластный хозяин концерна «Евразийские проекты».

Азизов вошел в бизнес-элиту постсоветского пространства сразу же после дефолта 1998-го. Вошел без стрельбы и фанфар. Барабанным боем ему стали сухие строчки в колонках деловых новостей, где все чаще звучала фамилия Тимура.

Он не любил авансцену, и чаще находился в закулисье. От его имени порой выступали красивые и умные женщины, обозначенные как «аналитики», но было ясно, что они всего-навсего облекают в удобную форму мысли самого бизнесмена, и только его. Мысли сегодняшние, поверхностные. Мысли завтрашнего дня он не открывал, видимо, никому.

Тем не менее концерн его рос, и влияние Азизова вместе с ним тоже. Говорили, что он редко бывает в высоких кабинетах, предпочитая общение неформальное, и что чаще власть имущие приезжали к нему «в гости», где и достигались некие соглашения.

Горошникова Азизов отправил прочь сразу же, едва тот представил их друг другу. Обедали вдвоем.

Поначалу Тимура интересовали те самые дела, которые и сделали Корсакова известным. Беседа шла легко. Азизов умел задавать вопросы, выслушивать ответы и понимать суть. Игорю всегда нравились такие собеседники.