Читать книгу "Архив "Шамбала" - Константин Гурьев"

На лице Льгова появилась гримаса, которая выражала крайнюю степень презрения, дополняя саркастические интонации речи.

— Вся эта возня с Тибетом, чакрами и тому подобной ерундой вносит такую сумятицу в мозги, что страшно становится. Поэтому помогу чем смогу. Вас я выслушал, пафос понял, — он вскинул ладонь. — А как у нас со временем?

— Время есть, — успокоил его Корсаков. — Так что, Владимир Евгеньевич, я в вашем распоряжении.

— Так вот, о рукописях, свитках и тому подобном. Начну издалека, чтобы вырос фундамент для понимания. Вы, конечно, слышали о недавнем скандале с воровством экспонатов из Эрмитажа. Свалили все, как говорится, на «крайних», кричат на всех углах, что решили проблему. А на самом деле?! Полная ерунда! Вы помните, много лет назад из «Салтыковки» тоже пропали еврейские манускрипты?

Конечно, Корсаков помнил! Не помнить такое невозможно. В декабре 1994 года в Санкт-Петербурге задержали несколько человек, попавшихся на краже из знаменитой библиотеки имени М.Е. Салтыкова-Щедрина — одной из лучших российских библиотек. Скандал разразился грандиозный! Книги, редчайшие рукописи с вековой историей, оказывается, выносили из библиотеки пачками! Расхищали, без преувеличения, национальное достояние! И что? А практически ничего! Нашли единиц — тех, которых было удобно показать миру как виновных во всем, и спустили дело на тормозах.

Льгов между тем продолжал:

— Зачем я об этом напоминаю? Затем, чтобы вы поняли: что бы ни говорили в разных там учреждениях и хранилищах, а точного учета подобных ценностей у нас нет. Даже если вам предъявят какую-нибудь картотеку — она ничего не значит! Это и к вопросу о тибетских манускриптах в официальных хранилищах относится. Теперь — о частных.

Льгов отпил из стакана воды.

— Начну издалека, раз есть время. Рукописи, свитки, копии и все прочее, что может вас вдохновить, стали поступать в Россию давно, хотя были скорее такими же атрибутами, как магниты для холодильников, которые сегодня привозят все туристы.

— Но рукописи всегда соприкасались с вопросами о власти, — вмешался Корсаков.

— Судя по рассказу о событиях семнадцатого года, вы хорошо ориентируетесь.

Так вот, Бокий, как вы сами сказали, заинтересовался Востоком с подачи «тибетцев».

Сам Глеб был человеком своеобразным. Жадным в жизни, в чувствах, в ощущениях, в знаниях — во всем. Но самой сильной его страстью была все-таки власть. Не простая, открытая, всем очевидная. А власть тайная, особая, управляющая той, видимой. Понимаете?

— И для достижения ее Бокию требовались сокровенные знания, заключенные в тибетских рукописях?

Льгов помолчал, взвешивая что-то, потом, тщательно подбирая слова, ответил:

— Если бы такая власть открывалась всем, кто умеет читать, то мир давно рухнул бы от избытка властителей. То, что изложено в рукописи, пусть даже самой древней, самой редкой, уже известно людям. Не одному человеку, а многим. Известно и перестает быть сокровенным знанием, превращаясь в знание обыденное.

— Погодите, Владимир Евгеньевич, погодите. Мы говорили о тибетских свитках, — напомнил Корсаков. — И за них боролись, не выбирая средств в этой борьбе, чекисты! Чекисты, а не школьники или студенты! А вы мне сейчас хотите сказать, что все, имевшие отношение к свиткам, получили знания, позволяющие управлять людьми? Да ведь это просто смешно! Если бы хоть кто-то смог получить эти знания, то их давно бы уже применили.

— А вы невнимательны и торопливы, Игорь: получив достаточно информации, спешите сделать вывод, основанный только на поверхностных, самых заметных фактах, не стараясь заглянуть внутрь!

— И что бы я увидел там внутри?

— Так вот, говорили, будто Бокий в конце двадцатых серьезно поругался со своим учителем и наставником — Цыбикжаповым. Что-то между ними произошло такое, что позднее онй друг друга возненавидели. Цыбикжапов, якобы, скрывался, опасаясь мести Бокия, но в то же время часто появлялся в обществе с рассказами о Тибете и его медицине, то есть жил нормальной жизнью. А потом спустя несколько лет исчез. И теперь уже на самом деле, внезапно и навсегда.

— Извините, откуда у вас эта информация? — перебил Корсаков. — Не то, что я вам не доверяю, но эти вещи явно не публиковались в газете «Ленинградская правда».

— Странно, — ответил Льгов. — Мне показалось, вы умеете слушать.

— Еще раз прошу простить, но и меня поймите.

— Да, понимаю я, понимаю, — с досадой проговорил Льгов. — Если вы ждете, что я выложу сейчас заверенные у нотариуса протоколы допросов или что-то в этом роде, то вы ошибаетесь. Нет их у меня. Я готов рассказывать, а уж искать подтверждения — ваша забота. Договорились?

— Хорошо, — согласился Корсаков, понимая, что другого выхода у него сейчас нет.

— А информацией я располагаю по одной простой причине: много лет назад ко мне обращались почти с такими же вопросами, и я провел свое небольшое расследование. Тогда еще были живы многие, кто знал об этом не понаслышке. И «Ленинградскую правду», как вы пошутили, мне читать не надобно было.

— Вы встречались с теми, кто в двадцатые годы имел отношение ко всей этой истории?

— Не только в двадцатые. И в тридцатые, и особенно в пятидесятые.

— А в пятидесятые-то чего? Ни Бокия, ни Блюмкина уже не было, документы — неизвестно где. Кто и за что мог бороться?

— Конечно, главных участников уже не было в живых. Но работали-то они не в пустоте, рядом с ними всегда были люди, которые видели, помнили, понимали. Кое-кого из них расстреляли вместе с Блюмкиным и Бокием. А кое-кто угодил в лагеря. Вот они, выйдя на свободу, и могли заняться поисками.

Именно в тот момент Игорю вдруг пришло в голову, что Льгов по возрасту вполне мог бы оказаться одним из коллег Александра Сергеевича Зеленина, с которым судьба его столкнула в деле о «внуке последнего российского императора», да и потом сводила. Впрочем, Льгов мог быть близок Зеленину не только по возрасту, но и по роду занятий. Игорь хотел спросить об этом, но не решился: обидится хозяин еще и замолчит.

А Льгов продолжал:

— Впрочем, эти люди и их поиски для вас, видимо, важны только одним. Все, что найдено Бокием и Блюмкиным и все, что обрабатывали в лабораториях — все распалось не менее чем на четыре части. Даже много лет спустя участники тех событий, не ведая подробностей, знали, что всегда кто-нибудь успевал изъять и перепрятать документы, пока их руководителя не успели выпотрошить.

— И не искали?

— Искали, искали и до сих пор, видимо, ищут, — признал Льгов. — Я уверен в этом потому, что моя первая жена — внучка профессора Росохватского.

— А при чем тут Росохватский? — невольно переспросил удивленный Корсаков.

— Гордей Андреянович Росохватский возглавил все исследования после ареста Варченко!

Уточнить, кто такой Варченко, Корсаков не решился, а хозяин продолжал: