Читать книгу "Протокол - Жан-Мари Гюстав Леклезио"

«Вам бы следовало придержать вашу собаку, молодой человек».

Адам на ходу повернул голову и несколько мгновений вместе с псом молча смотрел назад, на собаку, желтыми пятнышками отразившуюся в глубине их зрачков. Потом пес гавкнул, а Адам издал тихое горловое ворчание: ррррррррроа ррррррррроаа оаарррррррр рррррррро.

У развилки Адам понадеялся, что пес свернет направо, потому что чуть дальше находился холм с уже знакомой вам тропинкой и большой пустующий дом, где он обитал. Но пес не оправдал его ожиданий и как обычно потрусил налево, к городу. А Адам, как водится, последовал за псом, привычно пожалев, что нечто могущественное влечет четвероногого к толпе и домам. Прибрежная дорога переходила в проспект с посаженными на тротуаре платанами, отбрасывавшими на асфальт густую тень. Пес держался тенистых мест, и его кудлатая черная шкура сливалась с черными кружками тени и кружевным отражением листьев на земле.

После истории с тенью и солнцем пес почему-то впал в еще большие сомнения, метнулся влево, потом вправо; он пробирался сквозь густую толпу, народу в центре было много, работали все магазины, в воздухе разносились жаркие и свежие запахи, все, даже обтрепанные солнечные зонты, сверкало яркими красками, на стенах висели афиши или обрывки афиш с объявлениями трехмесячной давности:

«Скве лд АТЧ

Бар Бэнда и Джеймса У. Брауна

МАРТИ

ритиф»

Пес теперь бежал гораздо медленней, видимо, приблизившись к конечной цели своего путешествия. Адам мог отдышаться и выкурить сигарету. Пока пес обнюхивал давно высохшее пятно мочи, он даже успел купить булочку с шоколадом, потому что ничего не ел с самого утра и ослабел. На светофоре загорелся красный свет, пес остановился, и Адам пристроился рядом; в промасленной бумаге оставался кусочек булочки, и он мог бы угостить пса, но подумал, что это опасно, не дай Бог, животное привяжется к нему, а он не знал, куда пойдет в следующую минуту, и ни за кого не хотел отвечать. А еще, он был голоден и предпочел доесть булочку с шоколадом, слушая, как пыхтит, сопит и фыркает у его ног мохнатый проводник, присев на напружинившиеся задние ноги и послушно ожидая, когда постовой даст отмашку на переход улицы.

В городе было на удивление мало собак; если не считать встреченной по дороге на пляж боксерши, которую вела на поводке старая дама, они видели только людей, хотя на улицах повсюду присутствовали следы тайной животной жизни: запах, пятна высохшей мочи, какашки, клочья шерсти на бордюрах тротуаров, оставленные после стремительного и жестокого соития на солнцепеке, в топоте шагов и рычании моторов.

Стоило вглядеться, и на асфальте обнаруживались признаки жизни — апокриптические отметки беготни по городскому лабиринту. Все они создавали пространственно-временные вешки, не имевшие никакого отношения к людям и помогавшие сотням собак возвращаться каждый вечер по домам целыми и невредимыми.

Адам совершенно потерялся; он не был собакой (во всяком случае, пока) и не мог разобраться во всех этих метках, запахах и крошечных деталях, оставленных на гулком асфальте и дающих указания продолговатому мозгу благодаря чуткому носу, глазам, ушам и даже подушечкам лап. Утратив человечью сущность — возврат к прежней жизни был невозможен, — он шел по центру города и ничего не видел, и ничто больше ничего не означало.

Он не замечал названий «Studio 13», «Мебель Гордон», «Холодильники», «Бакалея-деликатесы», «Коммутатор», кафе «Латур», гостиница «Уильямс», «Открытки и сувениры», «Солнечный янтарь», «Галери Мютерс», «Бар-Табак», «Билеты Национальной лотереи».

Кто начертил линии на тротуаре? Кто вставил стекла в витрины? Кто написал «Пижамы и полосатые простыни»? или «Меню дня»? Кто сказал как-то раз: Все для Радио, Посетите наши Отделы, Покупайте Бикини по Сниженной цене, Осенняя Коллекция, Продажа Вин Оптом и в Розницу?

Кто-то это сделал, чтобы летом подобные Адаму люди могли сориентироваться, понять, что голодны или хотят надеть на голое тело полосатую пижаму и лечь спать на полосатые простыни и полосатые наволочки в комнате, оклеенной обоями в полоску, когда полосатые ночные бабочки слетаются в ночи на свет полосатого абажура, располосованные отсветами неона, и дни, полосатые от трамвайных рельсов и машин. Заметив Адама, который шел, ссутулив плечи и засунув руки в карманы засаленных на коленях штанов, по следу ОДНОЙ черной собаки без поводка, люди бурчали себе под нос «ну и странные же типы встречаются на побережье» или «кое-кому самое место в психушке».

Следить за собакой гораздо легче, чем принято думать. Нужно только обладать острым зрением и находить между мелькающими ногами прохожих черное пятно, которое живет своей жизнью, виляет, бежит ниже уровня колен; Адаму это удавалось без труда по двум причинам: во-первых, ему свойственно было горбиться и, следовательно, смотреть в землю, то есть на четвероногих ее обитателей; во-вторых, он давно упражнялся в преследовании; рассказывают, что в возрасте то ли двенадцати, то ли пятнадцати лет, после уроков, он по полчаса в день, сливаясь с толпой, ходил за людьми, чаще — за своими сверстниками. Никакой цели он при этом не преследовал, ему просто нравилось попадать в разные места, не думая ни о названиях улиц, ни о чем-то серьезном. Именно тогда он открыл для себя, что большинство людей с прижатыми к телу локтями и волевым взглядом проводят время в праздности. Уже в пятнадцать лет он знал, что люди пусты и бестактны и, за исключением каждодневного выполнения трех-четырех генетически обусловленных функций, бродят по городу, не задумываясь о том, что могли бы понастроить домиков в деревне и болеть там, размышлять о сущем или бить баклуши.

По противоположной стороне улицы шли мужчина и женщина лет сорока с собакой; это была сука редкостной красоты, с шелковистой шерстью, длинным изящным телом и высокими лапами. И Адаму, и псу немедленно захотелось разглядеть ее поближе. Красавица вошла следом за хозяевами в большой универмаг, где было полно народу: каждую секунду застекленные двери впускали и извергали поток посетителей, в основном женщин с бумажными пакетами и сумками. Пес вынюхивал след, опустив морду к самой земле, Адам старался не отставать ни на шаг. Когда они проходили в дверь магазина, над их головами зажглась неоновая вывеска, и на мохнатом загривке собаки и на линолеуме высветились перевернутые буквы названия: «Призюник», «Призюник», «Призюник».

Внутри их сразу окружила толпа, женщины с детьми, стены, потолки, прилавки. Над головами покупателей, между трубками дневного света, висели желтые таблички-указатели: «товары по сниженным ценам», «скобяные изделия», «вина», «хозтовары». Кто-то то и дело задевал головой картонки, и они начинали крутиться на шнурах. Для удобства покупателей прилавки располагались под прямым углом, на некотором расстоянии один от другого. Все вокруг блестело и сверкало, подталкивая людей влево-вправо, уговаривая: «купите! купите!», подсовывая товары под самый нос; цвели улыбки, стучали по полу женские каблучки, в отделе грамзаписи в глубине магазина, между баром и фотобудкой, ставили на проигрыватель пластинки. Волшебные звуки рояля и скрипки перекрывали гомон всех голосов, кроме одного; сотрудница магазина негромко и спокойно вещала в микрофон: «Уважаемые дамы и господа, будьте предельно внимательны, берегитесь карманных воров!»