Читать книгу "Дьявол и Шерлок Холмс. Как совершаются преступления - Дэвид Гранн"

И еще одно сомнение мучило Джексона: если будет допущена судебная ошибка, ничего уже не поправить.

Однако его начальник Батчелор не сомневался. Он считал, что «если человек совершает кошмарное преступление, он утрачивает право на жизнь». В итоге Джексон вынужден был согласиться: жестокость совершенного Уиллингэмом преступления требовала смертного приговора.

У Уиллингэма не было денег, чтобы нанять адвоката, поэтому ему назначили двух государственных защитников: Дэвида Мартина, бывшего патрульного полицейского, и Роберта Данна, адвоката, бравшегося за любые дела, от убийства до развода. Он сам себя называл «мастером на все руки». Как он говорил мне, «в маленьком городе нельзя ограничиваться одной определенной категорией дел, не то с голоду помрешь».

Вскоре после ареста Уиллингэма к властям обратился другой заключенный, Джонни Уэбб. Он находился в той же тюрьме, что и Уиллингэм, и, по его словам, Уиллингэм признался ему: он, мол, взял «какую-то горючую жидкость, плеснул на стены и пол и поджег». Это был последний гвоздь в гроб Уиллингэма.

Однако родственники Стейси обратились к Джексону с просьбой — если возможно, избежать судебного разбирательства. Вот почему незадолго до суда присяжных Джексон сделал адвокатам Уиллингэма из ряда вон выходящее предложение: если их клиент признает свою вину, смертную казнь ему заменят пожизненным заключением.

— Я был счастлив предложить сделку, которая позволяла избегнуть смертного приговора, — вспоминал Джексон.

Не менее довольны были и адвокаты Уиллингэма, хотя они тоже считали его убийцей и не сомневались, что присяжные сочтут его виновным и он будет казнен.

— Многие думают, будто адвокаты обязаны всегда верить в невиновность своих подзащитных, но как в это верить? — рассуждал в беседе со мной Мартин. — Как правило, они преступники, и виновны по всем статьям.

Что касается Уиллингэма, добавил Мартин, «улики на сто процентов доказывали его вину. Он разлил по дому горючую жидкость, не забыл плеснуть даже под детские кроватки». По его словам, это был «классический случай поджога», поскольку «по всему дому остались следы выгоревших луж горючего — с этим не поспоришь».

Мартин и Данн настоятельно советовали Уиллингэму согласиться на сделку с правосудием, но он отказался. Адвокаты обратились за помощью к его отцу и мачехе. Мартин разложил перед ними фотографии обгоревших детей и заявил:

— Смотрите, что натворил ваш сын! Уговорите его признать вину, или его казнят.

Родители отправились на свидание в тюрьму. Отец считал, что, если Тодд невиновен, ему не следует оговаривать себя, но мачеха умоляла согласиться на сделку.

— Я была готова на все, лишь бы мой мальчик остался жив, — рассказывала она мне.

Уиллингэм остался неколебим.

— Я не стану признаваться в том, чего не делал, и уж тем более в том, будто я убил своих детей, — заявил он.

Таково было его окончательное решение.

Мартин говорил мне по этому поводу:

— Я и тогда считал, и теперь считаю это безумием.

Отказ от сделки убедил и прокуроров, и адвокатов Уиллингэма в том, что перед ними нераскаявшийся преступник.

В августе 1992 года в старом каменном здании суда в центре Корсиканы начались первые слушания. Джексон и его помощники представили целый ряд свидетелей, среди которых находились Джонни Уэбб и мать и дочь Барби. Но главным доказательством обвинения служили не показания свидетелей, а результаты научной экспертизы, проведенной Васкесом и Фоггом. Под присягой Васкес предъявил «более двадцати признаков» поджога, как он охарактеризовал этот материал.

— Можете ли вы представить суду свою версию о том, кто совершил поджог? — спросил один из прокуроров.

— Да, сэр, — отвечал Васкес. — Это мистер Уиллингэм.

Далее прокурор спросил Васкеса, какова была при этом, по его мнению, цель Уиллингэма.

— Убить девочек, — был ответ.

Защита попыталась оспорить результаты, но единственный специалист, которого адвокатам удалось разыскать, согласился с выводами обвинения. В итоге защита смогла представить единственного свидетеля — няню, иногда сидевшую с детьми Уиллингэмов: та сказала, что не может поверить в виновность отца детей. (Данн рассказывал мне, что Уиллингэм сам хотел дать показания, однако и Данн, и Мартин сочли, что это произведет плохое впечатление на присяжных.) Суд завершился в два дня.

В заключительной речи Джексон сказал, что следы, которые огонь выжег в деревянных досках пола, были доказательством вины Уиллингэма. Указывая на Библию, чудом уцелевшую в пожарище и приобщенную к уликам, Джексон перефразировал слова Иисуса из Евангелия от Матфея: «Аще кто обидит одного из малых сих, лучше бы ему привязали мельничный жернов на шею и ввергли в геенну огненную». Присяжные совещались не более часа и единодушно вынесли решение: «Виновен». Как заключил Васкес, «Огонь не лжет».

Подъезжая к тюремным воротам весной 1999 года и называя охранникам имя Камерона Тодда Уиллингэма — заключенного, с которым у нее было назначено свидание, — Элизабет Джилберт не была до конца уверена в разумности своих действий.

Ей исполнилось сорок семь лет, она жила в Хьюстоне, преподавала французский язык, писала пьесы и после развода воспитывала двоих детей. Никогда прежде ей не доводилось бывать внутри тюрьмы. За несколько недель до этого события ее друг, работавший в организации, которая выступала за отмену смертной казни, предложил Элизабет вступить в переписку с приговоренным к смерти. Джилберт согласилась и стала ждать ответа. Вскоре пришло короткое письмо от Уиллингэма. «Если Вы согласитесь ответить, я сочту за честь переписываться с Вами», — писал ей Уиллингэм и тут же спрашивал, не согласится ли Элизабет навестить его в тюрьме. Она решилась на этот визит, не вполне понимая, что ее на это толкнуло, — отчасти, возможно, свойственное писателям любопытство, отчасти подавленное настроение, овладевшее ею при вести о том, что у ее бывшего мужа диагностировали неоперабельный рак.

И вот она стоит перед обветшалым зданием тюрьмы строгого режима в Хантсвилле, штат Техас. Это место его обитатели прозвали «логовом смертников».

Посетительницу пропустили в ворота в ограде с колючей проволокой, затем она миновала полосу, освещенную прожекторами, и контрольно-пропускной пункт, где ее обыскали, а затем провели в маленькую камеру.

И вот в нескольких шагах от нее сидит человек, осужденный за убийство троих младенцев. Он был одет в белый тренировочный костюм с большими черными буквами DR на спине — так помечались обитатели камер смертников (death row). На левом предплечье у него красовалась татуировка — череп, увитый змеей. Ростом он был с добрых метр восемьдесят и на вид мускулистый, хотя ноги у него ослабли за годы неподвижной жизни.

Перегородка из плексигласа отгораживала миссис Джилберт от заключенного, и все же преподавательница французского (короткая стрижка придавала ей вид синего чулка) взирала на своего визави с беспокойством. Тюремная история Уиллингэма тоже была не слишком обнадеживающей: однажды он сцепился с другим заключенным, который обозвал его «детоубийцей», а кроме того, за семь лет пребывания в камере совершил множество нарушений дисциплины, за которые неоднократно попадал в отделение особо строгого содержания — в так называемый «застенок».