Читать книгу "Дьявол и Шерлок Холмс. Как совершаются преступления - Дэвид Гранн"

— После того как она выехала на дорогу, я услышал плач близнецов, поднялся и дал им по бутылочке, — сказал Уиллингэм.

Детская комната отделялась от коридора ограждением, через которое Эмбер уже научилась перелезать, но близнецы еще не умели. Родители часто оставляли младших девочек спать на полу, скормив им бутылочку молочной смеси.

Уиллингэм убедился, что Эмбер все еще спит, и снова лег в постель.

— Больше я ничего не помню до той минуты, когда услышал крик «Папа, папа!», — рассказывал он. — Дом к тому времени уже наполнился дымом.

По словам Уиллингэма, дело было так: он вскочил, нащупал на полу джинсы и натянул их. Криков в это время не было. Потом дочь снова позвала его: «Папа, папа!» — но это было в последний раз, больше он ее не слышал. В отчаянии Тодд закричал: «Эмбер, выходи скорее из дома! Выходи!»

Он и не подозревал, что девочка находится в комнате рядом с ним, утверждал Тодд. Возможно, она пришла в родительскую спальню уже после того, как он выбежал, — она могла пройти через другую дверь, со стороны гостиной. Сам Тодд пошел по коридору, пытаясь добраться до детской, но в коридоре, как он говорил, «было черным-черно» и пахло в точности так же, как при взрыве микроволновой печки — она взорвалась у них за три недели до пожара. Он только слышал, как лопаются розетки и электрические выключатели, и на всякий случай пригнулся к полу, почти полз. У двери детской, рассказывал Тодд, он выпрямился, но тут же его волосы вспыхнули. «Боже, никогда я не чувствовал такого жара!» — восклицал он.

Жар шел из детской комнаты. Камерон пополз туда, пытаясь нащупать близнецов вслепую в темноте. «Однажды мне показалось, что я нашел кого-то из них, но это оказалась кукла», — продолжал он. Долго выдержать такой жар было невозможно. «Я едва не терял сознание», — сказал Тодд. Он выскочил из детской и бросился наружу, на крыльцо, надеясь немного отдышаться и позвать на помощь. Там он столкнулся с Дайаной Барби и попросил ее позвонить спасателям. Тодд утверждал, что после ухода Барби и до приезда пожарных он вновь пытался проникнуть в дом, но безуспешно.

Следователи спросили, есть ли у Тодда какие-то предположения, из-за чего мог начаться пожар. Он ответил, что точно этого не знает, однако предполагает, что началось все в детской, поскольку именно там он увидел языки пламени, горевшие, точно «яркие огни». Они со Стейси использовали три радиатора для обогрева дома, и один радиатор находился в детской.

— Я запрещал Эмбер играть с ним, — сказал он и добавил, что девочка «то и дело получала взбучку, потому что постоянно лезла в радиатор».

Однако Тодд не знал, был ли этот нагреватель, снабженный внутренней горелкой, включен. (В дальнейшем Васкес засвидетельствовал, что при проверке радиатора через четыре дня после пожара он находился в позиции «выключено».) Уиллингэм тем не менее настаивал, что, по его мнению, причиной пожара стал какой-нибудь электрический прибор, поскольку он слышал щелчки и потрескивание.

На вопрос, не имел ли кто-нибудь мотива для подобной расправы с его семьей, Тодд ответил, что ему и в голову не может прийти кто-то «настолько жестокий». Говоря о детях, он сказал:

— Не представляю, как мог кто-то решиться на такое, понимаете? У нас было три прелестнейших ребенка. О таких можно только мечтать.

Далее он сказал:

— Мы со Стейси прожили вместе четыре года, порой ссорились, расставались, но малыши сблизили нас… Мы не могли бы жить без них.

А по поводу Эмбер, разбудившей его и тем самым спасшей, он добавил:

— Честно говоря, лучше бы она меня в ту ночь не разбудила.

Во время допроса Васкес оставался в тени, уступив главную роль Фоггу, но под конец он задал как бы незначительный вопрос:

— Успели вы обуться прежде, чем выбежать из дома?

— Нет, сэр, — ответил Уиллингэм.

На столе был развернут план сгоревшего дома, и Васкес, проводя карандашом, уточнил:

— Этим путем вы шли?

Уиллингэм отвечал утвердительно.

Теперь Васкес был убежден в виновности Уиллингэма: этот человек убил своих детей. Если пол был облит горючим и огонь распространялся понизу, на что указывали все улики, то при попытке выбежать из дому этим путем у Тодда остались бы сильные ожоги на подошвах босых ног, а медицинская экспертиза подтвердила, что ноги его не пострадали.

Уиллингэм настаивал на своем: когда он покидал дом, огонь шел поверху и не успел спуститься к полу.

— Мне через огонь прыгать не пришлось, — повторял он.

Васкес полагал, что Уиллингэм лжет — он поджигал, отступая перед огнем. Сперва поджег детскую, затем коридор и уже с крыльца поджег дверь.

Позже Васкес отозвался об Уиллингэме так:

— Он пытался скормить нам ложь, чистой воды выдумку. Все, что он говорил, от начала до конца было враньем.

Однако ясного мотива не вырисовывалось. Дети были застрахованы, но общая сумма страховки не превышала пятнадцати тысяч долларов, а получить ее следовало дедушке Стейси, который и платил взносы. Стейси, в свою очередь, сказала следователям, что Уиллингэм хоть и поколачивал ее иногда, детям ни за что не причинил бы зла, а уж о том, чтобы убить, и речи быть не могло.

— Он их страшно баловал, — говорила она.

Тем не менее в конечном итоге полиция пришла к выводу, что Уиллингэм — преступный тип, виновный в ряде незначительных нарушений закона, которые в итоге, как бы в силу неизбежности, привели к убийству.

Джон Джексон, занимавший в ту пору в Корсикане должность заместителя окружного прокурора, взялся вести дело Уиллингэма. Уже после того как процесс завершился, он заявил в интервью «Морнинг ньюс» (Даллас), что считает Уиллингэма «опасным социопатом», который, мол, приговорил своих детей, «ставших помехой для его привычного образа жизни». Местный прокурор Пэт Батчелор сформулировал ту же мысль конкретнее: «Дети мешали ему пить пиво и играть в дартс».

Вечером 8 января 1992 года, через две недели после пожара, Уиллингэм ехал в машине вместе со Стейси, и вдруг их окружил отряд специального назначения, заставил свернуть на обочину.

— Наставили на нас ружья, будто мы ограбили десяток банков, — вспоминала потом Стейси. — Схватили его и запихали в машину.

Уиллингэму предъявили обвинение в убийстве. Поскольку жертв было несколько, по законам Техаса ему грозил смертный приговор, но, в отличие от большинства прокуроров этого штата, Джексон, собиравшийся со временем баллотироваться на должность судьи, был противником смертной казни.

— Я не считаю смертную казнь эффективной профилактикой преступлений, — сказал он мне. — По-моему, ничего она не дает.

Он также считал смертную казнь расточительством, поскольку с учетом расходов на обжалование и процессы по апелляции казнь одного приговоренного обходилось штату Техас в 2,3 миллиона долларов — примерно втрое дороже, чем стоимость содержания одного заключенного в течение сорока лет.