Читать книгу "Ксерокопия Египта - Денис Лукьянов"

Эфа ухмыльнулась, и от ее улыбки веяло чем-то сладким.

— Тогда, я могу не спешить с одеванием?

— Эфа, мне все равно…

— Ну, тогда отвернись! И не подглядывай через зеркала.

— Как же ты любишь все эти игры, — Архимедон отвернулся. — Хорошо, хорошо. Как скажешь.

Эфа лениво встала, по-кошачьи прогнула спину и стала таким кадром, за который любой фотограф отдал бы любые деньги. Сначала она провела руками по своей обнаженной талии, как бы проверяя, все ли в порядке — а потом улыбнулась и опустилась на колени.

В своеобразный трон-алтарь, на котором Эфа до этого лежала, был вмонтирован каменный ящик — по крайней мере, современный человек назвал бы его именно так. Эфа чем-то легонько забренчала, и через мгновение вновь вернулась на свой трон.

— Все. Можешь смотреть, я оделась. — хихикнула она.

Надо сказать, особой разницы между голой и одетой Эфой не было.

Любой человек, проставляющий возрастной рейтинг на тех или иных продуктах, сказал бы, что нагота и слегка прикрытая нагота — это две кардинально разные вещи, и на первое деткам можно смотреть прикрыв глаза, а для просмотра второго нужно сначала хотя бы дорасти до возраста, когда тебе легально продают сигареты.

Но между одетой Эфой и голой Эфой разницы почти не было.

Конечно, она прикрыла все то, что показывать было не очень-то прилично. Но прикрыла слегка, скажем так, бельем из золота, чтобы воображению смотрящего на Эфу не пришлось слишком долго раздевать ее. В этом-то и была вся соль.

Эфа поправила несколько золотых украшений.

— Ну так что? Доброе утро, да.

— Как видишь, да, — отозвался Архимедон, трогая рукой огромные листья, с жаждой впитывающие влагу. По ним посыпался песок.

— Ну, и что теперь? — вопрос был задан скорее миру в целом.

— Теперь…

Глухой голос Архимедона прервал хруст, похожий на тот, что издают ломающиеся сухие ветки старых деревьев. Акустика гробницы сделала этот звук еще громче, и он словно разделился на сотни маленьких эх, которые догоняли друг друга и вскоре сливались воедино.

А потом раздался крик, полной красной боли.

— А вот и то самое теперь, — ухмыльнулась Эфа и еще удобнее устроилась на своем мини-троне, спинку которого украшала каменная змея с рубиновыми глазами. — Икор, доброго утра тебя!

Снова размноженный на нитки из звуков хруст — и снова крик. Но теперь в зал упала еще и тень.

Архимедон молча взглянул в сторону шагающего Икора — точнее, скорее пытающегося шагать. Его иссохло и сжалось, одна кожа да кости — практически буквально. Со временем кости стали такими же хрупкими, как хрустальные рюмочки, и теперь с каждым шагом одна из них трескалась, а Икор заливался очередным криком.

— Эфа, — Архимедон опустил тяжело дышавшего Икора на пол.

— Что? Нет, даже не думай! Я не собираюсь этого делать.

— Других вариантов у нас нет.

— А почему это не сделаешь ты?! — повисла неловкая пауза. — А. Точно. Кровь же здесь есть только у меня, как я могла забыть. Опять вы сами ничего не можете, мужчины…

Эфа закатила глаза, встала и прошла меж обнимающих друг дружку растений. Она вытянула руку над стонущим Икором — а потом укусила себя за палец.

Несколько капель мерцающей в слабом лунном свете крови упали на костлявое тело. Эфа поморщилась — и на мгновение выпустила свой раздвоенный змеиный язычок.

Двух капель крови хватило для того, чтобы мясо наросло на Икоре, а поверх этого появились и мышцы — будто бы после года интенсивного похода в спортзал хлюпик наконец-то стал хоть немного, но спортсменом.

Правда, кожа слегка посинела и еле-заметно засветилась.

— Вот, таким ты мне нравишься намного больше! — улыбнулась Эфа, убирая укушенную руку и помогая Икору подняться.

— Эфа-Эфа, я же говорил, что ты неисправима.

— Я… — Икор наконец-то начал говорить словами, а не криками со вздохами. — Так резко очнулся.

— Не только ты, — Эфа кружилась вокруг него, как покупатель вокруг товара на распродаже.

— И что все это значит?

— Это значит, — Архимедон взглянул на брешь где-то в потолке гробницы, через которую капал лунный свет, — что кому-то пришла пора умирать.

Моисей водил свой народ по пустыне сорок лет, но все евреи были ему только благодарны, ведь в конце концов пришли к цели. Рахат же ровно наоборот — имея под рукой карту и смартфон водил Психовского по пустыне всего час, но за этот час так ничего и не произошло. И бурлящее варево ненависти внутри Грециона уже готово было смыть арабского Сусанина с лица земли — весь гнев униженных и оскорбленных по сравнению с гневом Профессора был лишь каплей в море.

Рахат, чувствуя негатив своего попутчика где-то на уровне какой-то там чакры, старался смотреть только на звезды — они, по крайней мере, источали нежность. Грецион же глядел под ноги, на бесконечный песок, из которого изредка выныривали скарабеи, обгоняли двух горе-путешественников и исчезали в пучине ночи.

Наконец, профессор Психовский не выдержал.

— Ну и долго мы еще будем ходить? — Грецион пытался быть спокойным, но у него это получалось так же хорошо, как у акулы быть вегетарианкой. — Нас обогнала уже куча жуков… Может, они тоже ориентируются по звездам?

— Ничего не понимаю, мы должны быть уже совсем рядом… — гид хотел промолчать, но что-то заставило его произнести эти слова.

— Мы были рядом еще час назад, — вздохнул Психовский. — У меня такое ощущение, что это рядом каждый раз меняется… Или, что кое-кто просто не знает, какое конкретно рядом мы ищем. В пустыне все рядом на одно лицо.

— А я предупреждал вас, что не водил сюда туристов! — Рахат приготовил оборонительные системы.

— Но вы уверили меня, что знаете, где находится эта ваша гробница. По-моему, бабушка Сирануш, которая говорила про всяких там жуков, знает наше мистическое рядом намного лучше.

— Но у Сирануш нет навыков турагента! К тому же, такие прогулки не для ее возраста… — ворота Рахатовой крепости начали заслоняться дубовыми балками. Но штурм со стороны Грециона, к которому турагент уже приготовился, внезапно прекратился. Профессор остановился, задумчиво взглянув себе под ноги.

Рахат воспользовался моментом, снял феску, достал из кармана пиджака платочек, протер слегка мокрые волосы и усы, которые по непонятной причине вспотели сильнее, чем спортсмен после кросса.

— Все в порядке? — эти слова выполняли роль палки, которой проверяют, живо лежащее на земле бездыханное тело или нет. — Хорошо себя чувствуете?

Психовский вскинул руку, призывая к тишине. Рот Рахата автоматически закрылся на несколько замков.