Читать книгу "Готы и славяне. На пути к государственности III-IVвв - Андрей Федосов"

Эпические сказания являются одним из поздних видов источников, в которых мы находим упоминания о готах и различных событиях их истории. К примеру, скандинавские саги записаны в XIII в. исландским скальдом Снорри Стурлуссоном. Но еще Тацит в своей «Германии» упоминал о древних песнопениях германцев, которые заменяли им историю[90]. Иордан в «Гетике» также упоминает о древних готских песнях «как бы наподобие истории и для всеобщего сведения»[91]. В них прославлялись их мифические предки, деяния вождей, героев и королей.

Традиционно принято считать, что самые древние упоминания готов в скандинавском эпосе относятся к VII–VIII вв., однако понятно, что некоторые сюжеты Старшей Эдды заимствованы из более ранних преданий. А это, как минимум, VI в. Поэтому очевидно, насколько сложно вычленить из них подлинно исторические события. В сагах беспорядочно перемешаны исторические эпохи, события и имена правителей. Поэтому в вопросе признания их достоверности специалистами высказываются диаметрально противоположные мнения. И все же некоторые сюжеты этих произведений явно согласуются с фрагментами истории готов, описанными в других источниках.

К примеру, уже в первой песни Старшей Эдды – «Прорицании вёльвы» – упоминаются готы, которые в скандинавских эпических произведениях стали не просто именем народа, но синонимом воинов вообще[92]. Так же как и у Тацита, Иордана, Зосимы и других, готы характеризуются в первую очередь как воины.

Готы занимают важное место и в цикле, посвященном Си-гурду, Гудрун и их детям (Нифлунги), который лег затем в основу средневековой «Песни о Нибелунгах» («Подстрекательство Гудрун», «Речи Хамдира», «Гренландские речи Атли» и другие). В частности, в этом цикле содержится сюжет о смерти короля Германариха (Ёрмунрекка в эпосе) от рук братьев своей жены Сванхильд. Этот же сюжет мы находим и в «Гетике» Иордана. Кроме того, сюжет о смерти короля описан и в «Римской истории» Аммиана Марцеллина, только в несколько ином варианте.

В «Песне о Хлёде», которую относят к древнейшему слою поэзии Старшей Эдды[93], нашла отражение борьба готов с гуннами. Причиной вторжения гуннов, согласно сагам, стала борьба за престол Хрейдготаланда (страны готов) между братьями Ангантюром (его отождествляют с Германарихом) и Хлёдом, сыновьями конунга Хейдрика (тот же Германарих, по мнению некоторых авторов). Хлёд вместе с гуннским конунгом Хумли нападает на владения брата, однако гунны в ожесточенном сражении были разбиты и бежали. Таким образом, в саге описано реальное событие, однако его исход изменен на успешный для готов.

В древнеанглийской эпической поэзии также содержатся упоминания об Эорманрике. В германской эпической традиции Германарих предстает как могущественный, но при этом безжалостный правитель, тиран, смерти которого желают даже его подданные. Такие же характеристики готского короля даны в различных скандинавских сагах, а также в древнеанглийских эпических поэмах «Деор» и «Беовульф», которые относятся к числу древнейших памятников германской поэзии (VI–VIII вв.). Лишь в «Видсиде» (IX в.) мы находим несколько другую характеристику короля, в которой он представлен как щедрый, покровительствующий поэтам правитель. Также в ней содержится упоминание о Германарихе как о «клятвохранителе» (хотя по вопросу интерпретации данного эпитета существуют различные точки зрения). Кроме того, в поэме можно найти интересную деталь: Острогота (Эастгота в поэме) назван придворным Германариха[94].

Раннесредневековые испанские хроники VIII–X вв. В этих хрониках сообщается о последнем этапе готской истории на Иберийском полуострове, где они, слившись с испано-римлянами, создали такие невыносимые условия своей политикой, что вызвали ненависть коренного населения, что впоследствии нашло свое отражение в их быстром поражении в войне с арабами. Ненависть к ним была настолько велика, что даже католические священники, например епископ Толедо, открыто помогали мусульманам в войне с готами.

О нравах того времени мы читаем в «Пророческой хронике»: «Вся красота готов была порушена паникой и мечом, потому что они не раскаялись в должной мере за грехи свои. И от того, что они презрели заповеди Божии и законы священного предписания, Господь оставил их, так что они больше не могли сохранить возлюбленную землю свою. И те, кто до этого всегда отражал нападения врага, с помощью десницы Божией, низко пали под Господним приговором. Превзойденные малым числом врагов, они рассеялись почти до ничтожного количества, живущего в унижении»[95].

В «Хронике Альфонсо III» читаем: «После кончины Эгики Витица[96] возвратился в Толедо на трон своего отца. А был он мерзок и бесчестен обычаями и, „как конь, как лошак несмысленный“, осквернял себя с многими женами и сожительницами. И чтобы не возбудили против него разбирательство церковного суда, он распустил соборы, не слушал канонов, обирал духовенство. Епископам, пресвитерам и диаконам он предписал иметь жен. Это вот преступление было причиной гибели Испании…»[97] «Когда Витица умер, готы избрали на царство Рудерика[98]. Последний явно следовал грехам Витицы, и не только не положил конец означенным преступлениям, вооружившись рвением к справедливости, но еще больше увеличил их. А сыновья Витицы, побуждаемые завистью, ибо Рудерик получил царство их отца, отправили по коварному своему замыслу гонцов в Африку и попросили сарацин прийти на помощь, и, когда их корабли прибыли, они впустили их в Испанию. Но те самые, кто причинил разорение отечеству, погибли от меча вместе с племенем сарацин. Когда Рудерик узнал об вторжении, он поспешил им навстречу со всем войском готов, чтобы сразиться с врагами. Но „напрасно бежит тот, кому предшествует неправда“, как речет Писание, угнетенное грузом своих грехов или грехов священства, или, по причине коварства сыновей Витицы, но обнаруженное врагом, все войско готов обращено было в бегство и уничтожено мечом. А что касается короля Рудерика, никому не была известна причина его гибели: однако в наши суровые времена, когда город Визеу и его пригороды были нами захвачены и заселены, в одной базилике была найдена могильная плита, где была высечена сверху эпитафия, которая гласит: „Здесь покоится Рудерик, король готов“»[99].