Читать книгу "Три тысячелетия секретных служб мира. Заказчики и исполнители тайных миссий и операций - Ричард Роуэн"

Вторжение в Центральную Европу оставалось в планах Субэдэя почти двадцать лет. Весной 1221 года, с разрешения своего владыки, Чингисхана, Субэдэй и его столь же успешный соратник военачальник Чепе-Нойон продвинулись на юг России до самого бассейна реки Донец. «Повсюду установили они стабильную военную и гражданскую администрацию. Кроме того, они организовали сложную систему осведомителей для выявления слабых мест и соперничества в Европе. Они обнаружили, что венецианцы вполне готовы пожертвовать интересами христианской Европы, чтобы получить преимущество над своими главными торговыми соперниками, генуэзцами. В обмен на помощь монголов в вытеснении генуэзских торговых факторий в Крыму венецианцы действовали как часть разведывательной службы монголов». Но два года спустя Чингисхан был вынужден отозвать и Субэдэя, и Чепе. Они вернулись в Азию через северную оконечность Каспия, и когда в 1227 году Чингисхан умер, программа завоевания Европы была отложена на неопределенный срок.

Молодой государственный деятель империи Кин, после того как войска Чингисхана захватили это богатое государство, сказал ему: «Ты завоевал великую империю, сидя в седле. Но так ты не сможешь управлять ею». Чингисхан велел казнить всех тех своекорыстных и подлых дезертиров, которые покинули идущую ко дну династию Кин, считая, что он никогда не сможет положиться на них, но Елюй Чуцая пощадили, и Чингисхан пригласил его присоединиться к нему в управлении недавно обретенным огромным царством. Впоследствии мудрый совет китайского государственного деятеля оказался столь же жизненно важным для монгольской стабильности, как необходимы были блестящая стратегия командующих или точность военной разведки для монгольских побед.

Угэдэй, третий сын Чингисхана, которого он назначил своим преемником, прислушался к совету Елюй Чуцая, который придавал политике империи китайский характер и препятствовал европейским экспедициям. Но Субэдэя нельзя было сдерживать вечно. «Его сеть шпионов и пропагандистов» готовила почву для эффектного вторжения на Запад, тогда как папу отговорили от какого-либо своевременного объявления Священной войны, использовав нелепую надежду на массовое обращение монголов в римско-католическую веру — надежду, основанную на сообщениях, будто значительное число азиатских захватчиков уже являются христианами несторианского толка. Субэдэй собрал воедино именно ту силу, которая, по его расчетам, ему понадобится, и был настолько хорошо информирован, что знал, как потянуть за веревочки, на которых плясали королевские марионетки западной цивилизации. Император Фридрих II, по-видимому, не позаботился о том, чтобы помочь остановить захлестывающую азиатскую волну, в то время как мелкие князья Центральной Европы оставались в основном безразличны к непобедимому сочетанию плана и метода, с помощью которого монголы намеревались их уничтожить.

Было подсчитано, что вторгшихся монголов было немногим более 100 тысяч воинов. Возможно, в поход отправилось 150 тысяч человек, но они понесли потери в сражениях, плюс произошли различные другие вычеты для защиты линий связи с Азией. Таким образом, Субэдэя в его походе через Польшу и Венгрию сопровождали едва ли две трети первоначальной армии. Монгольская шпионская система сообщала о численном превосходстве армий Центральной Европы и точно оценивала их слабую мобильность, разведку и военное руководство. Без подобной надежной оценки такой выдающийся командир, как Субэдэй, никогда не отважился бы рискнуть расстояниями и физическими возможностями своих воинов.

Однако монголы, несмотря на численное превосходство противника, 9 апреля 1241 года атаковали армию герцога Генриха Силезского, почти полностью уничтожив ее и предотвратив соединение с войсками Вацлава Богемского, находившимися в одном дне пути на юг. После Лигница, повествует Гиббон, монголы наполнили девять мешков правыми ушами убитых. А 10 апреля — уже на следующий день — Субэдэй и его номинальный начальник хан Батый пресекли их стратегическое отступление, снова переправились ночью через реку Шайо и напали на короля Белу IV и его венгров, немцев, хорватов и французских добровольцев — с фронта, фланга и тыла — и полностью разгромили их. Бела бежал, но 70 тысяч его рыцарей и воинов остались лежать на поле боя убитыми. Невозможно отмахнуться от идеального расчета времени этих опустошительных боевых действий, как от счастливой случайности.

Наблюдения Карпини

Летописец Карпини повествует о скорости, беззвучности и недостижимом совершенстве перестроений монгольских эскадронов, осуществляемых при помощи черно-белых сигнальных флагов. Нам известно об их необычайно «современных» новшествах в шпионаже и пропаганде, разведке и курьерской службе. Если, таким образом, непобедимый Субэдэй и его коллега Кайду синхронизировали свои сокрушительные удары с целью нанести их в следующие друг за другом дни — 9 и 10 апреля, — мы можем с уверенностью предположить, что эти азиатские командиры XIII века обладали уникальной системой связи, не замеченной даже наиболее бдительными европейскими наблюдателями и поэтому потерянной для сохранившихся летописей монгольских триумфов на поле боя. Как своего рода посол мира и духовный посланник, брат Карпини был отправлен ко двору монгольского хана вскоре после ужасающего нашествия 1239–1242 годов, дабы убедить азиатских завоевателей прекратить истреблять христиан. Карпини, отважный и рьяный человек, инстинктивно прибегнул к талантам первоклассного шпиона. Он вернулся на Запад с исчерпывающими докладами о «татарах» и их вооруженной силе и призвал всех правителей Европы заимствовать новые и более эффективные военные методы монголов.

С безопасного интервала в семь столетий критики аплодируют монгольским нововведениям, которые сделали Чингисхана и его военачальников непобедимыми. Синхронное уничтожение армий во главе с Генрихом Силезским и Белой Венгерским остается загадкой военной науки, но едва ли более непостижимой, чем способность Субэдэя переместить свой авангард за три дня — с 12 по 15 марта — на расстояние около 180 миль через враждебную, все еще покрытую глубоким снегом страну. Мобильность являлась неизменной характеристикой монгольских контингентов и решающей основой стратегии почти во всех монгольских кампаниях. Чингисхан, по-видимому, на века опередил свое время в обеспечении быстрой связи и в качестве средства получения новостей о чрезвычайных ситуациях и важных депеш из самых отдаленных точек своего обширного царства. Он разработал систему почтовых станций, или ямов, которая достигла состояния наиболее эффективного функционирования в царствование Хубилай-хана. Для одиночного почтового курьера путешествие в 1500 миль за десять дней было не редким рекордом. Курьеры скакали галопом, меняя лошадей каждые 25–30 миль. Марко Поло обнаружил конюшни в 25 милях друг от друга, с четырьмя сотнями лошадей на одних станциях и двумя сотнями на других. «Если бы в один из этих домов приехал даже король, он нашел бы себе достойное пристанище».

Имея 10 тысяч таких конюшен на ямах, усеивающих новые военные дороги и старые караванные пути Азии, и парк в 300 тысяч лошадей, неудивительно, что верховный хан постоянно был в курсе событий. Гонец с депешами для хана покрывал 150 миль в день без отдыха, имел преимущество перед всеми другими путешественниками, ему моментально уделялось внимание и предоставлялась лучшая лошадь на станции. На каждой почтовой станции имелся чиновник, который отмечал время прибытия и отбытия курьеров. Марко Поло вернулся в Европу с убеждением, что, «когда есть срочная необходимость, найдутся почтовые курьеры, которые покроют 200 или 250 миль за день и столько же за ночь», что находится за пределами физических возможностей. «Такие курьеры, — писал венецианец, — высоко ценятся; и они никогда не смогли бы этого сделать, не стягивай они живот, голову и грудь прочными повязками».