Читать книгу "Три тысячелетия секретных служб мира. Заказчики и исполнители тайных миссий и операций - Ричард Роуэн"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Требование к скорости сообщения, точности и своевременности доставки информации напрямую привело к созданию секретной службы, в которую монголы привнесли изрядную долю своей интуитивной хитрости. Мы даже узнаем, что Субэдэй дебютировал в летописи монгольского завоевания с применением шпионских ухищрений. Он подъезжал к татарскому лагерю, объяснял, что покинул монгольского хана и надеется присоединиться к их клану. Он был так убедителен, что заставлял татар поверить, будто их монгольских врагов нет поблизости; поэтому они были совершенно не готовы, когда на них обрушивалась основная масса спутников Субэдэя. Эта уловка, похоже, срабатывала снова и снова — монгольских агентов посылали вперед, дабы выдать себя за дезертиров и пожаловаться на жестокое обращение, одновременно создавая «дымовую завесу» ложной разведки.
Золотой император Китая неблагоразумно попросил у Чингисхана помощи в его постоянной войне с древней династией Сун в Южном Китае. Чепе-Нойон, «с его слабостью носить соболиные сапоги», был послан с отрядом кавалерии сражаться вместе с китайцами, внимательно присматриваясь к богатствам их земли. Вскоре после возвращения этой шпионской экспедиции Чингисхан начал готовиться к вторжению в Китай, своей первой попытке захватить цивилизованную державу с превосходящими оборонительными силами. Но и в этот раз он начал свою кампанию с отправки за Великую стену отряда шпионов и разведчиков, которые должны были «захватить и доставить информаторов». Шпионаж и хитрость сыграли крайне важную роль в завоевании монголами Китая. Однажды Чепе сделал вид, будто бросает свой обоз, но развернулся и быстро поскакал назад, дабы сокрушить китайский гарнизон, который высыпал из надежно укрепленного города, чтобы разграбить повозки, припасы и другие узаконенные военные трофеи.
В том же 1214 году Субэдэя откомандировали с приказом изучить ситуацию в Северном Китае. На несколько месяцев молодой талантливый командир фактически исчез, не посылая ничего, кроме случайных рутинных отчетов о состоянии своих лошадей. Однако, когда вернулся, он привез с собой изъявление покорности Кореи. Не встретив никаких серьезных препятствий, он продолжал двигаться вперед — как позднее делал в Европе, — пока не обнаружил и не покорил новую страну. Всюду, где наступала монгольская армия, она брала с собой переводчиков, «мандаринов для управления захваченными районами» и торговцев, которых можно было использовать в качестве шпионов. Эти торговцы, скорее всего, были неопределенного вида массой, набранной из многих национальностей. Когда конная орда Чингисхана устремлялась к Китаю или странам ислама, перед каждой колонной выставлялся заслон из стрелков и разведчиков, в то время как впереди них, по двое или по трое, шли купцы-шпионы, старательно выискивавшие любого рода информацию.
Помимо торговцев, действовавших в качестве шпионов, — или шпионов, выдававших себя за купцов, — в монгольских войсках имелось множество наемников, набранных из всех уголков Европы и Азии. Слава о монгольских завоеваниях неуклонно увеличивала число авантюристов, жаждущих найти удачу в рядах вечно победоносных; и разведывательной системе вменялось в обязанность получать от этого многоязычного потока рекрутов сокровенные сведения обо всех землях и народах. Иностранцы, отличившиеся в военном деле, поступали на службу к военачальникам Чингисхана или его преемников. После оккупации Венгрии князь Батый и Субэдэй отправили экспедицию с целью опустошить Австрию, что было сделано с монгольской основательностью. Этой экспедицией командовал английский рыцарь-тамплиер, достигший высокого ранга в армии азиатского императора.
Чингисхан, как человек, привыкший пользоваться военной секретной службой, понимал не только ценность, но также и опасность шпионажа и жестоко расправлялся с теми, кто был уличен в шпионаже за его войсками. Яса стала сводом монгольских законов Чингисхана, сочетавшим его собственную волю с наиболее целесообразными из племенных обычаев; и двадцать первая из двадцати двух заповедей Ясы, которую Петис де ла Круа получил от персидских и других летописцев, гласила: «Шпионы, лжесвидетели, все люди, предающиеся гнусным порокам, и черные колдуны приговариваются к смерти». Тем не менее в установленном плане вторжения, которому монгольские военачальники следовали с неизменным успехом вплоть до 1270 года, когда мамлюки остановили их наступление на Египет, второй предписанной обязанностью была засылка шпионов и захват осведомителей, которых должно было допросить и заставить выдать информацию, которую необходимо сверить с донесениями шпионов.
Считается, что монголы первыми продемонстрировали европейцам смертоносное применение пороха и популяризировали китайское изобретение бумаги, которое с тех пор значительно облегчило разрыв мирных договоров. Дальнейшее внедрение их эффективной военной секретной службы, разведки и связи с войсками стало примером, который не скоро пробился в тупые воинственные черепа западных лидеров и королей. Но позже мы обнаружим, какое огромное влияние это оказало на тех потомков монголов, которые правили своими державами, используя большое количество шпионов и несметные богатства, как Великие Моголы.
Предательства — духовные и мирские
Нет необходимости в особой ловкости или скрытности, если ваши противники доверчивы и наивны; а некоторые духовные, военные и даже политические деятели во времена Никколо Макиавелли обладали едва ли не сверхъестественной наивностью. Марион Кроуфорд в своих «Очерках из венецианской истории» отмечает, что это была эпоха, в которой гарантии личной безопасности всегда представлялись прелюдией к политическому убийству. И он был поражен, что люди упорно полагались на веру в подобные обещания. Гарантии личной безопасности являлись вкладом эпохи рыцарства в эпоху беззастенчивых махинаций; злоупотребление ими не было чем-то особенным для венецианской или итальянской секретных служб, и в начале XV века это злоупотребление уже сделалось столь же обычным механизмом похищения или предательства, как стилет и отравленная чаша являются инструментами личной мести или средства для ускоренного получения наследства.
Яна Гуса, чешского ученого, ректора Пражского университета, заманили на Констанцский собор (1414–1418 гг.) под обещание гарантий личной безопасности. Поскольку его подозревали в гнусных ересях, его оппоненты с самого начала были уверены, что нарушат свое слово и будут освобождены от сего греха, если упрямство обвиняемого можно будет исправить сожжением на костре. Грех Гуса заключался в том, что он рискнул — примерно в 1396 году — прочесть серию лекций, основанных на доктринах великого оксфордского преподавателя Уиклифа. Гус предстал перед судом в Констанце, и ему велели отречься от некоторых своих убеждений. Когда он отказался, не будучи убежден в своей ошибке, его предупредили, что его долг — повиноваться и отречься, независимо от своих убеждений. А поскольку он продолжал настаивать на своем, его осудили и передали в руки светской власти — удобное средство, которое спасло церковь от исполнения смертельного приговора, — и сожгли на костре как еретика.
Гус, мудрый человек, должно быть, с подозрением относился к честности ортодоксов — иначе он не потребовал бы гарантий личной безопасности, — тем не менее пал жертвой изменчивости совести, подрывавшей тогда дух христианского мира. Ловушка, расставленная для него, была утыкана особо острыми зубьями, поскольку личную безопасность обещал сам император Сигизмунд, и, откажись Гус поверить монарху на слово, его обвинили бы в lese-majeste — «оскорблении его величества» — и, возможно, в гнусной мирской ереси, называемой государственной изменой.
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Три тысячелетия секретных служб мира. Заказчики и исполнители тайных миссий и операций - Ричард Роуэн», после закрытия браузера.