Читать книгу "Колдунья моя - Бертрис Смолл"

Убранство спален было столь же скудным: только кровати и большие сундуки, окованные железом, где хранилась одежда. Ида была счастливой обладательницей тщательно отполированного круга серебра, которым она пользовалась как зеркалом. Это был свадебный подарок от будущего мужа.

Личные слуги членов семьи спали в гостиной. Прочие крепостные отрабатывали три дня в неделю на полях господина, а эти крепостные, отобранные в качестве прислуги, обязаны три ночи в неделю проводить в гостиной и являться на зов хозяина в случае нужды. Когда дети были маленькими, их слуги спали вместе с ними на низенькой кровати на колесиках, которую на день задвигали под кровать, принадлежавшую ребенку. Прочие слуги ночевали либо в зале, либо на кухне, если у них не было своих домов.

Мэйрин сразу почувствовала теплую, задушевную атмосферу замка, которой так не хватало в Ландерно. Возможно, все было бы иначе, останься ее мать в живых. А так все воспоминания Мэйрин о Ландерно сводились лишь к холодным стенам из серого камня. Тот замок казался человеческим жильем лишь благодаря любви и вниманию, которые так щедро изливали Сирен Сен-Ронан и Дагда.

«Я буду счастлива здесь, — решила Мэйрин. — Леди Ида довольна, что я приехала в Эльфлиа». Девочка сравнивала Иду с леди Бланш, которая заботилась только о себе и ненавидела свою падчерицу. А Ида оказалась строгой, но любящей матерью; она живо интересовалась всем, чем занимались дети. Впрочем, в первый день Мэйрин испугалась, увидев, как эта высокая женщина с косами цвета меди протянула к ней руку. Девочка попыталась скрыть свой страх, но Дагда все понял.

— Ступай с ней, моя малышка, — ласково подбодрил он Мэйрин. — Она заменит тебе мать, в которой ты так нуждалась. Девочкам особенно тяжело без матери.

— Мне не нужен никто, кроме тебя, Дагда! — заявила Мэйрин. Великан улыбнулся.

— Нет, тебе нужна мать, и Господь послал прекрасную женщину, которая позаботится о тебе. Дай ей руку, дитя мое. И знай, что она нуждается в тебе не меньше, чем ты в ней.

Мэйрин застенчиво взглянула на Иду из-под густых ресниц и вложила свою ручку в ее большую ладонь. Они вошли в дом, и Ида приказала принести в гостиную деревянную лохань и горячую воду. Потом она отвела Мэйрин наверх, и встревоженная девочка вздохнула с облегчением, увидев, что Дагда последовал за ними. Войдя в гостиную, он вручил Иде маленький сверток, который привез из Ландерно.

— Здесь драгоценности ее матери, — сказал он, — и личные вещи девочки. Остальное ни на что не годится, и его лучше выбросить, госпожа. Не стоит напоминать Мэйрин о прошлом. Пусть она смотрит в настоящее, а еще лучше — в прекрасное будущее. — И с учтивым поклоном ирландец вышел из гостиной.

Ида не знала никаких языков, кроме английского и латыни, которой Олдвин обучил ее сразу же после свадьбы. Порой она завидовала своему мужу, так быстро схватывавшему чужие наречия, большинство которых оставалось для нее несвязным бормотанием. Однако она обратилась к Мэйрин так, словно девочка прекрасно понимала ее:

— О Господи, дитя мое, какая ты грязная! Тебе надо хорошенько выкупаться и вымыть твои чудесные волосы!

Подняв Мэйрин и поставив ее на стол, она принялась осторожно раздевать ее. При виде ее крепкого, безупречно сложенного тела к Иде вернулись болезненные воспоминания. Крупные слезы покатились по ее розовым щекам. Но она продолжала раздевать Мэйрин и бросать грязные обноски в камин, где пламя с треском охватывало их и тотчас же пожирало. А слезы все струились из ее глаз, хотя она и пыталась взять себя в руки.

Мэйрин, которая не понимала ни слова из того, что говорила Ида, все же смогла понять ее горе.

— Не плачьте, миледи, — попросила она, попытавшись вытереть слезы с лица Иды. Девочка и не заметила, что сама заплакала, наконец сумев излить в слезах свою давнюю печаль.

Увидев, что Мэйрин тоже плачет, Ида крепко прижала девочку к своей груди.

— Ах, моя малютка, — прошептала она, — наша Эдит полюбила бы тебя так же, как я уже полюбила тебя. У нее тоже было доброе, чувствительное сердечко.

И, стерев остатки слез со своего лица и с заплаканного личика Мэйрин, она сняла девочку со стола и усадила ее в лохань.

Опустившись на колени, она закатала рукава своего платья. Первым делом вымыла великолепные волосы Мэйрин, затем намылила и ополоснула тело девочки. Вынув Мэйрин из лохани, она снова поставила ее на стол и быстро вытерла насухо, чтобы малышка не простудилась. Наконец, сняв ее со стола, Ида усадила Мэйрин на низкую скамеечку перед камином. Сидя на своем стуле, Ида принялась расчесывать блестящие золотисто-рыжие волосы Мэйрин, пока те не просохли и не превратились в парящее вокруг головы облако, легкое, словно пушок чертополоха.

Окончив свою работу, Ида на мгновение застыла в изумлении. Теперь, когда Мэйрин чисто вымыта, стало видно, какая она красавица.

— Ох, Иисусе, — прошептала Ида. — В жизни не видела ничего подобного! — Она осторожно потрогала длинный локон. — Неудивительно, что твоя мачеха завидовала тебе, дитя мое.

Но тут, сообразив, что Майрин может простудиться, если ее не одеть, Ида поднялась, подошла к маленькому сундуку и подняла крышку. Стоя над открытым сундуком и разглядывая его содержимое, она почувствовала, что еще немного — и она опять заплачет. Встряхнув головой, Ида наклонилась и достала несколько вещей.

— Это носила моя Эдит, — тихо проговорила она. — Я собиралась отдать их жене моего брата для их дочки, но теперь… — Голос ее сорвался, и, не говоря больше ни слова, она принялась одевать Мэйрин.

Сначала она надела ей через голову светло-желтую шелковую нижнюю, затем — шерстяную верхнюю тунику медного цвета, доходившую девочке до голеней; край нижней туники виднелся из-под верхней. У верхней туники были широкие длинные рукава с черной вышивкой у запястий; круглый ворот ее был также украшен скромной вышивкой. Снова порывшись в сундуке, Ида достала туфли из мягкой кожи, легко принимающие форму ступни. Хотя они в свое время были сшиты для Эдит, Мэйрин они оказались впору. Затем Ида подпоясала девочку узким кожаным поясом с бронзово-зеленой пряжкой. И, наконец, повязала ей вокруг лба узкую зеленую ленту.

Внезапно в гостиную вошел мальчик, одетый в сине-зеленую тунику и такие же чулки, с темно-рыжими волосами, как у Иды. Он обвел надменным взглядом Иду и Мэйрин, а потом высокомерно спросил:

— Где эта девчонка, которую отец хочет сделать моей новой сестрой? — Голубые глаза, в которых сверкала враждебность, задержались на Мэйрин. — Это она? Я не хочу ее! Она не заменит Эдит… и потом, у нее волосы совершенно ужасного цвета!

Мэйрин, словно котенок при встрече с драчливым щенком, прищурила глаза и свирепо прошипела:

— Не подходи ко мне, грубиян, иначе я превращу тебя в жабу! Олдвин подоспел как раз вовремя, чтобы услышать весь разговор, от души расхохотался, но внезапно посерьезнел и предупредил сына:

— Берегись, Брэнд! Мэйрин сказала, что превратит тебя в жабу, если ты не будешь относиться к ней по-доброму. И украдкой подмигнул Иде.