Читать книгу "Пляска смерти - Стивен Кинг"

Но где же чудовища?

О, поддельных чудовищ полно: пришельцы на летающих тарелках,гигантские пиявки, оборотни, люди-кроты (в фильме студии “Юниверсал”) и десяткидругих. Но чего АИП не показала нам, испытывая эти многообещающие новые виды,так это нечто такое, что отдает настоящим ужасом.., по крайней мере в том,который дети войны воспринимают эмоционально. Это важное утверждение, и янадеюсь, вы согласитесь со мной, что оно заслуживает курсива.

Они – то есть мы – знали психологический дискомфорт,появившийся с Бомбой, но никогда не знали физических лишений или голода. Дети,которые шли смотреть эти фильмы, были сытыми и ухоженными. У некоторых на войнепогиб отец или дядька. Но таких было немного.

И в фильмах тоже не было толстых детей, не было детей сбородавками или страдающих нервным тиком; прыщавых детей; детей, вечнопростуженных; детей с сексуальными проблемами; детей с заметными физическиминедостатками (даже такими ничтожными, как плохое зрение, которое приходитсяисправлять с помощью очков, – у всех детей из фильмов ужасов и пляжных картинАИП стопроцентное зрение). Конечно, иногда на экране мог появитьсяэксцентричный подросток (таких, как правило, играл Ник Адаме), ребенок чутьниже ростом или чуть более смелый, чем остальные, склонный к небольшимстранностям, например, носить шапку козырьком назад, как бейсбольный кетчер(обычно у такого парня было прозвище Псих или Чокнутый), но дальше этого делоне заходило.

Почти во всех фильмах действие разворачивается в небольшомамериканском городе – с этой сценой аудитория знакома лучше всего.., но городаэти выглядят странно, будто здесь накануне съемок поработала специальнаякоманда, удалив всех хромых, заик, толстопузых или веснушчатых, – короче, убраввсех, кто не похож на Фрэнки Авалона, Аннет Фуничелло, Роберта Янга или ДжейнУайатт. Конечно, Элиша Кук Младший, который играл в большинстве таких фильмов,выглядит странновато, но его обычно убивают в самом начале, так что, мнекажется, он не в счет.

Хотя и рок-н-ролл, и молодежные фильмы (от “Я былподростком-оборотнем” (I Was a Teenage Werewolf) до “Восстания без причины”(Rebel Without a Cause)) потрепали нервы старшему поколению, котороетолько-только успело начать расслабляться настолько, чтобы превратить “ихвойну” в миф – неприятный сюрприз, словно выскакивающий из-за живой изгородикрокодил, – и музыка, и кино были лишь предвестием того юнотрясения, котороепроизойдет позже. Смущал Литтл Ричард, смущал и Майкл Лэндон, который даже неснимал форменный школьный пиджак, превращаясь в волка, но оставались еще годы имили до Рыбьего Веселья в Вудстоке или до Старика с Дубленым Лицом, которыйпроделывал свою импровизированную хирургическую операцию в “Резне по-техасски спомощью механической пилы” (The Texas Chainsaw Massacre).

Это было десятилетие, когда каждый родитель трепетал передпризраком подростковой преступности: мифическим хулиганом-подростком, стоящим вдверях кондитерской Нашего Городка; волосы его смазаны бриолином, под эполетмотоциклетной куртки заткнута пачка “Лаки”, сигарета в углу рта, в заднемкармане – новенький нож с выкидным лезвием, и он ждет ребенка. Ребенка,которого можно бы побить, или его родителя, чтобы запугивать и оскорблять, илидевушку, чтобы ее изнасиловать, а может, собаку, чтобы ее убить – или съесть.Этот пугающий образ, некогда созданный Джеймсом Дином и/или Виком Морроу,внушал ужас любому – и вдруг появляется Артур Фонзарелли [36]. Впрочем, в тевремена популярные газеты и журналы видели молодежную преступность повсюду,точно так же как за несколько лет до этого им повсюду мерещились коммунисты.Сапоги с цепочками и потрепанные джинсы можно было увидеть или вообразить наулицах Оакдейла, Пайнвью и Сетервилла; в Мандемейне, Айова, и в Льюистоне, Мэн.Далеко протянулась тень этой страшной подростковой преступности. Марлон Брандопервым дал этому пустоголовому нигилисту дар речи – в картине под названием“Дикарь” (The Wild One). “Против чего ты восстаешь?” – спрашивает у него хорошенькаядевушка. “А что у тебя есть?” – отвечает Марлон.

Для какого-нибудь парня в городке Эшер-Хейтс, Айова, которыйчудом остался в живых, совершив на своем бомбардировщике сорок один вылет надГерманией, а теперь хочет лишь продать побольше “бьюиков” с новой трансмиссией,это очень плохая новость; этого парня молодежь нисколько не привлекает.

Но коммунистов и шпионов оказалось гораздо меньше, чемпредполагалось; точно так же опасность молодежной преступности была сильнопреувеличена. В конечном счете дети войны хотели того же, что и их родители. Имнужны были водительские права; работа в городе и дом в пригороде; жены и мужья;страховка; сознание безопасности; дети; платежи в рассрочку, которые они всостоянии выплатить; чистые рубашки; чистая совесть. Они хотели быть хорошими.Еще годы и мили между “Гли-клубом” [37] и Ассоциацией деятелей шоу-бизнеса;годы и мили между Нашим Городом и дельтой Меконга; а единственный фуз-тон,который они знали, – это когда Марти Роббинс сбивался, играя кантри. Школьнаяформа была им не в тягость. Длинные бакенбарды вызывали у них насмешку, апарень на каблуках или в шортах безжалостно высмеивался – ясно, что онпедераст. Эдди Кохрен мог петь об “умопомрачительных розовых женских брюках”, иподростки раскупали его записи.., но не сами брюки. Для детей войны норма былаблагословением. Они хотели быть хорошими. И они искали мутантов.

В ранних фильмах ужасов 50-х годов, ориентированных намолодежь, допускалось только одно отклонение на картину, только одна мутация.Не верили в нее родители. Именно дети – жаждущие быть хорошими – стояли настраже (чаще всего на одиноком холме, нависающем над Нашим Городом за аллейкамивлюбленных); именно дети искали, находили и уничтожали мутанта, снова делая мирбезопасным и пригодным для сельского клуба танцев и для миксеров “ХамильтонБич”.

В 50-е годы для детей войны ужас по большей части – заисключением психического напряжения от ожидания Бомбы – был вполне мирскимужасом. Возможно, концепция подлинного ужаса недоступна людям с набитымжелудком. Ужас, доступный детям войны, был небольшого масштаба, и в этом светефильмы, которые принесли АИП подлинный успех – “Я был подростком-оборотнем” и“Я был подростком-Франкенштейном” (7 Was a Teenage Frankenstein), – заслуживаютособого внимания.

В “Оборотне” Майкл Лэндон играет привлекательного, нозамкнутого школьника со вспыльчивым характером. В целом он хороший парень,только любит подраться (как Дэвид Баннер, альтер эго Невероятного Неуклюжего втелевизионном сериале, герой Лэндона никогда не начинает первым), и в концеконцов дело доходит до того, что его могут исключить из школы. Он отправляетсяк психоаналитику (Уит Бисселл, который играл безумного потомка ВиктораФранкенштейна в “Подростке-Франкенштейне”), но тот оказывается воплощением зла.Считая психику Лэндона рудиментом ранних стадий развития человека, Бисселл с,помощью гипноза добивается полного регресса Лэндона, сознательно ухудшая егоположение, вместо того чтобы помочь мальчишке.