Читать книгу "Сталин и Рузвельт. Великое партнерство - Сьюзен Батлер"

Молотов зачитал советскую позицию:

«1. Считать, что границей Польши на востоке должна быть “линия Керзона“ с отклонением от нее в некоторых районах от пяти до восьми километров в пользу Польши.

2. Считать, что западная граница Польши должна идти от г. Штеттин (для поляков), далее на юг вдоль р. Одер, а дальше по р. Нейсе (Западной).

3. Признать желательным пополнить Временное польское правительство некоторыми демократическими деятелями из эмигрантских польских кругов.

4. Считать желательным признание пополненного Временного польского правительства союзными правительствами.

5. Признать желательным, чтобы Временное польское правительство, пополненное указанным в п. 3 способом, в возможно короткий срок призвало население Польши к всеобщим выборам для организации постоянных органов государственного управления Польши.

6. Поручить В. М. Молотову, г-ну Гарриману и г-ну Кларку Керру обсудить вопрос о пополнении Временного польского правительства совместно с представителями Временного польского правительства и представить свои предложения на рассмотрение трех правительств».

Затем Молотов заявил, что они не могут связаться по телефону с поляками на территории Польши: не будет времени пригласить их в Крым, как того желает президент.

Рузвельт заявил, что советские предложения представляют определенный прогресс, но ему не нравится выражение «эмигрантские польские круги» на том основании, что можно найти и в Польше достаточное количество подходящих людей. Он повторил, что никого не знает из лондонских поляков, кроме Миколайчика, и попросил дать ему время изучить предложения Молотова совместно со Стеттиниусом. Сталин согласился.

Когда свое выступление начал Черчилль, Рузвельт черкнул записку Стеттиниусу: «Ну, это теперь на полчаса»[898]. Отталкиваясь от возражения Рузвельта против применения слова «эмигранты», Черчилль сказал, что разделяет неприязнь президента к этому слову, хотя оно означает всего лишь лицо, покинувшее свою страну; тем не менее он также против употребления этого слова. Затем британский премьер выразил обеспокоенность смещением польских границ так далеко на запад, заявив, что едва ли было бы целесообразно, чтобы польский гусь был в такой степени начинен немецкими яствами, чтобы он скончался от несварения желудка. Усмехнувшись, Сталин заметил, что большинство немцев вместе с едой уже покинуло эти территории. Затем Черчилль заявил, что у него есть еще одно замечание: в зачитанном Молотовым проекте следует упомянуть и других демократически настроенных деятелей из самой Польши. Сталин согласился, и в конце пункта 3 советского проекта были добавлены слова «и из самой Польши». Сессия завершилась.

Рузвельт ужинал в 20:30 в Ливадийском дворце вместе с дочерью Анной, Гарриманом, Кэтлин Гарриман, Бирнсом, Лихи и Стеттиниусом. Позднее в частной беседе он говорил Стеттиниусу, что, по его мнению, Сталин считает важным предоставить Украине голос в Генеральной Ассамблее, поскольку позиции Сталина на территории Украины ненадежны. Пояснил президент и свою собственную позицию: важнее всего обеспечить единство, разгромить Германию, «а потом уже усадить всех за стол для принятия решения о всемирной организации»[899]. И в завершение он напомнил Стеттиниусу, что реальная власть будет у Совета Безопасности, а каждое государство в нем будет обладать только одним голосом. Тогда не все ли равно, даст или не даст Генеральная Ассамблея свое согласие на предоставление Советскому Союзу двух дополнительных мест в ООН?

Позже, когда Рузвельт ушел спать, Стеттиниус, перебирал в уме разные города, которые подошли бы в качестве места проведения конференции 25 апреля: Чикаго, Цинциннати, Хот-Спрингс и Майами. Но когда на следующий день он стал советоваться по этому поводу с президентом, «ни один из этих городов Рузвельт не счел подходящим местом…Он попросил меня еще раз подумать об этом, найти что-нибудь получше, а потом сказал: …«Мы пока еще не определились с этим»[900].

Четверг, 8 февраля

Утром Рузвельт встречался с Гарриманом, Боленом, Гопкинсом и Бирнсом, а ланч провел в своем кабинете вместе с Анной. После обеда он рассчитывал встретиться в частном порядке со Сталиным.

Вопрос о предоставлении Советскому Союзу трех мест в Генеральной Ассамблее получил вдруг неожиданное продолжение. После полудня Стеттиниус пришел в кабинет Рузвельта с докладом о прошедшем утром совещании министров иностранных дел трех держав. Как он сказал президенту, он вдруг обнаружил, что он оказался единственным противником этой идеи, потому что Иден, заинтересованный в предоставлении мест в ООН доминионам и Индии, неожиданно поддержал предложение Молотова о выделении мест Украине и Белоруссии. Рузвельт сказал: «Что ж, так или иначе, но нам придется принять это предложение»[901]. Стеттиниус, абсолютно не согласившись с этим, пытался сказать Рузвельту, что ему не следует поддерживать это, что вопрос еще не решен, и тут в 15:45 в кабинет вошел Сталин. Госсекретарь только что успел закончить свой доклад президенту: «На совещании министров иностранных дел мы достигли разумного соглашения»[902]. Сталин тут же поинтересовался, не было ли это соглашение о выделении дополнительных мест. Затем, по свидетельству Стеттиниуса, президент «махнул рукой и сказал Сталину, что согласие достигнуто по всем вопросам». Сталин спросил: «Даже по дополнительным голосам?» Прежде чем Стеттиниус успел открыть рот, Рузвельт произнес: «Да». Стеттиниус проклинал себя за то, что не поторопился и не пришел раньше. Но теперь его руки были связаны, а дело сделано. Он вышел из кабинета.

* * *

Целью совещания со Сталиным было обсуждение вступления СССР в войну против Японии. На совещании присутствовали Гарриман, который согласовывал со Сталиным детали этого вопроса с октября прошлого года, Болен, Молотов и Павлов.

Открывая совещание, Рузвельт сообщил, что с падением Манилы пришло время создать новые авиабазы и начать интенсивные бомбардировки Японии, которые могут позволить избежать вторжения на Японские острова и тем самым сберечь жизни американцев.

До начала совещания ОКНШ от имени президента отправил Сталину памятную записку с двумя вопросами: «Насколько важно оставлять открытым маршрут поставок через Тихий океан к Восточной Сибири? Будет ли разрешено базам США действовать из района Комсомольск – Николаевск или других подходящих районов Приморского края?»

Сталин ответил, что у него нет возражений против использования баз в районах Комсомольска и Николаевска, но использование Камчатки пока следует отложить до последней стадии ввиду присутствия там консула Японии. Затем Рузвельт вручил Сталину еще две памятные записки, одна из которых касалась использования американцами аэродромов вблизи Будапешта, другая содержала просьбу экспертам оценить ущерб, причиненный бомбардировками территориям, в настоящее время занятым Красной армией. Сталин ответил, что отдаст необходимые распоряжения.