Читать книгу "Сталин и Рузвельт. Великое партнерство - Сьюзен Батлер"

Появление американцев в районах, занятых Красной армией, было тем, чего менее всего желали советские руководители, это сразу насторожило русских. Сталин не мог отказать Рузвельту в его просьбе, но он мог попросить об ответной услуге, что и не замедлил сделать: «Господин Стеттиниус говорил господину Молотову о возможности продажи Советскому Союзу излишков техники и материалов».

Президент ответил, что для этого потребуется внести изменения в законодательство, но он надеется, что такие излишки могут быть переданы на условиях беспроцентного кредита. И добавил, что техника может быть передана в кредит по фиксированной цене с учетом стоимости техники за вычетом амортизационного износа; через двадцать лет кредит будет полностью погашен. Фактически это будет бесплатно. Далее Рузвельт сказал, что, как он надеется, Советский Союз будет сам заинтересован в расширении поставок.

Неудивительно, что Сталин счел такое предложение очень удачным, так как это упрощало задачу восстановления экономики Советского Союза в будущем. Сталин назвал ленд-лиз замечательной идеей, подчеркнув, что в войнах прошлого одни союзники субсидировали других, но это унижало достоинство тех, кто получал такие субсидии. Однако ленд-лиз не порождает подобных недовольств. Сталин назвал ленд-лиз уникальным вложением средств.

Польщенный Рузвельт ответил, что ему пришла в голову идея ленд-лиза, когда он находился в море на борту президентской яхты «Потомак»: он постоянно думал о том, как помочь союзникам и в то же время избежать сложностей с оформлением займов, – и, в конце концов, придумал такую схему.

Заметив, что Рузвельт впал в благодушное настроение, Сталин воспользовался случаем, чтобы назвать свою цену: политические условия, при которых СССР вступит в войну против Японии.

Все американцы, и не только военнослужащие, были напуганы кровожадностью и фанатизмом японцев, чему сами стали свидетелями во время боевых действий в зоне Тихого океана. Когда американцы вторглись на остров Тарава в островной гряде Гилберта, им оказали сопротивление 2 563 японских военнослужащих, и все они (кроме восьмерых, взятых в плен) сражались не на жизнь, а на смерть. Так же яростно сопротивлялись и японцы, защищавшие Маршалловы острова и Кваджалейн: они не сдавались в плен и сопротивлялись до последнего солдата. В боях смертность японцев превышала 98 процентов, что, естественно, влекло за собой и огромные потери у американцев. Когда американские солдаты высадились на Сайпане, крупнейшем из Марианских островов, там находилось двадцать тысяч человек японского гражданского населения, которые оказались такими же фанатиками, как и солдаты императорской армии. Американцам оставалось только наблюдать, как женщины и мужчины с маленькими детьми на руках бросались в море, предпочитая смерть плену. Ожесточенная битва за Сайпан приводила американцев в ужас при одной только мысли о вторжении войск США на территорию Японских островов. Они понимали, что уж за родную землю японцы будут стоять до конца и уничтожат столько американцев, сколько смогут, что повлечет для Америки неисчислимые потери.

Генерал Макартур подсчитал, что только на первом этапе запланированная на 1 ноября высадка американского десанта на Кюсю, самый южный остров Японии, унесет жизни миллиона американцев[903]. По сравнению с вторжением в Японию день высадки союзнических войск в Европе покажется пикником. Поэтому стремление получить поддержку со стороны России стало еще острее по простой причине: если Красная армия вступит в войну, число убитых американских солдат будет меньше. В этой связи ОКНШ и лично генерал Маршалл и адмирал Лихи настоятельно убеждали Рузвельта в том, что вступление СССР в войну против Японии совершенно необходимо. На столе президента лежала записка генерала Макартура, в которой говорилось следующее: «Нам следует сделать все, чтобы вовлечь Россию в войну с японцами до нашего вторжения на Японские острова. В противном случае мы примем на себя удар японских дивизий и понесем огромные потери, в то время как русские в удобное для них время просто займут территории, где не встретят серьезного сопротивления. Я считаю, что не следует высаживать наши войска где-либо на Японских островах раньше, чем русские блокируют японские армии в Маньчжурии»[904]. За две недели до Ялты президенту пришла памятная записка от ОКНШ: «Начальники штабов предлагают направить маршалу Сталину просьбу о принятии необходимых административных шагов, чтобы сделать сотрудничество между США и СССР более эффективным и интенсивным. У него также следует уточнить, имели ли место случаи неэффективности либо задержки со стороны США при осуществлении такого сотрудничества»[905]. Через пять дней ОКНШ направил Рузвельту очередную памятную записку, подчеркнув ее особо срочный характер. В записке говорилось, что ОКНШ «ведет работу в направлении вступления СССР в войну против Японии…Вступление России в войну в возможно короткие сроки согласуется с ее способностью вести наступательные операции для оказания необходимой поддержки нашим операциям на Тихом океане»[906].

Другая памятная записка была специально предназначена для того, чтобы Рузвельт в Ялте изложил ее содержание Сталину:

«а) Мы выражаем желание, чтобы вступление России в войну состоялось как можно раньше в зависимости от ее способности начать наступательные операции.

б) Мы считаем, что боевые действия вооруженных сил России на Дальнем Востоке следует осуществить в форме тотальных наступательных операций в Маньчжурии для блокирования японских вооруженных сил и ресурсов в Северном Китае и Маньчжурии, которые при иных условиях могут быть использованы для обороны Японии»[907].

Япония была историческим недругом России. Еще в 1934 году Сталин, представляя первого американского посла в Советском Союзе Уильяма Буллита маршалу Александру Егорову, занимавшему тогда пост начальника советского Генерального штаба, заявил: «Вот человек, который возглавит нашу победоносную Красную армию в войне против Японии, когда Япония нападет на нас»[908]. Единственный раз Сталина видели пьяным, когда он, находясь в крайне расслабленном состоянии, провожал на вокзале министра иностранных дел Японии после подписания 13 апреля 1941 года японо-советского пакта о ненападении.

Теперь Сталин поставил перед собой цель возврата территорий, которые Россия была вынуждена отдать Японии по Портсмутскому договору. Он знал, что в начале текущего года Рузвельт выступил перед Тихоокеанским военным советом (группой послов и глав государств, воюющих с Японией на Тихом океане), точно сформулировав то, что он был намерен передать России: