Читать книгу "Дочь капитана Летфорда, или Приключения Джейн в стране Россия - Евгений Аврутин"

«Этот человек явно служил в полиции: он умеет допрашивать», – подумал инспектор Джонс.

– В красный.

– Можно ли успеть за час дойти от Трафальгарской площади до церкви Святого Мартина?

– Какой там час. Церковь расположена на самой площади.

– Правда ли, что англичане терпеть не могут тёмное пиво?

– Англичане как раз тёмное пиво и пьют.

– Да, – после долгого молчания произнёс Счастливчик, – похоже, вы и правда урождённый англичанин. И таких доказательств мало, но мне ничего не остаётся, как довериться вам. Слушайте…

* * *

– Эх, Лександр Петрович, оно, конечно, грустно с вами-то вышло. Я так уж давно привык: не понимает начальство, если ты слово дал. Вот взять на том же Кавказе, куда мы едем. Иной раз их благородие (особливо если немец – немцы иногда народ совсем непонятливый) на меня разве кипятком не плюются, крыльями не машут. «С Хусин-хаджи виделся?» – «Да, виделся, чаёвничал». – «Чего не скрутил, не привёз злодея?» – «Ваше благородие, кому он злодей, а мне – кунак. Вот завтра возьмут ваше благородие на аркан, посадят в яму, как мне вас вытаскивать, если Хусина-хаджи скрутить? Он слово держит, проверено, а такого второго не сразу и найдёшь». Все равно не понимает начальство, – искренне вздохнул Данилыч.

– Данилыч, сколько у тебя кунаков на Кавказе? – улыбнулся Саша.

– Будет досуг, пересчитаю. Все равно не сойдётся. Я же последний раз на Кавказе четыре года назад был. Небось, много кого порубили-постреляли. Кого немирные черкесы да чечены, кого, наоборот, наши казачки.

– Данилыч, а ты поможешь мне разобраться, где враг, а где твой кунак?

– Помогу, Лександр Петрович. Мы же у черкесов, почитай, не задержимся, сразу в Грузию двинем. Там враг попроще, чем черкесы – турки, да к тому же в мундирах, не спутаешь.

– А мы скоро до Кавказа доберёмся?

– Думаю, уже через недельку горы увидим. Мы же петлять не будем, а напрямки, через Керчь и Тамань.

– Так в Керчи же англичане, а наши гарнизоны с кавказского берега сняты.

– Керчь объедем, а если что, вы англичанам зубы заговорите. Переправимся через пролив – плёвое дело, а уж там своих кунаков найду. Вот на такой случай они и нужны.

Данилыч говорил спокойно, неторопливо, и от его слов веяло такой уверенностью, будто все вражеские гарнизоны уже обойдены, проливы – переплыты, а в каждом встречном диком племени нашёлся друг-проводник. Да и погода была спокойная, вечерняя – жарко, но не палило.

Да и конь под Сашей (умением находить коней где угодно Данилыч хвастался не стесняясь) был хорош: высокий, гнедой, поджарый. Правда, его корпус портил белый шрам. По словам Данилыча, коня он приобрёл недавно у друга-казака за сравнительно малые деньги, потому как «конь леченый, жорливый и команды худо понимает». «Конечно, худо, – усмехнулся Данилыч, – сам говорил, что у англичан взял под Балаклавой в прошлом октябре».

Саша начал пробовать коня осторожно – давно не был в седле, да и непривычно на таком гиганте. Но от первых же ободряющих слов на английском конь начал вести себя как Султан из Рождествено. Может, решил, что хозяин, убитый русской картечью или взятый в плен, вернулся.

Данилыч так восхищался Сашиной посадкой и манёврами, так искренне хвалил, что у Саши совсем высохли слезы и обида куда-то ссыпалась, как горстка морской соли. Данилыч, верно, этого не замечал и продолжал утешать Сашу.

– А если подумать, все с вами, Лександр Петрович, правильно получилось. Это Федор Иваныч из пушки стрелять умеет, вам учиться надо. А на Кавказской войне пушки, конечно, тоже есть, только они как пряники на свадьбе – не всякий раз до них и дойдёт. Там главное – рубить и стрелять, вот этому вас учить не надо. Не забыли?

Данилыч заставил Сашу вынуть саблю и показать на окрестных ветках, не забыл ли он верховые удары. Конь радостно фыркал: похоже, ему такое занятие седока было привычно.

– Видите, Лександр Петрович, ничего-то вы не забыли! Вот там вы сразу пригодитесь. Да и от меня больше пользы на Кавказе. Тут я только десятка два аглицких слов выучил, а там пять языков знаю.

– Данилыч, ты великий утешитель, – смеясь, сказал Саша.

Данилыч даже обиделся:

– А то не знали? Думаете, мне и утешать не приходилось? Бывало так: привезёшь выкуп на трёх пленных, а с хозяевами не сговоришься: на двух хватит, на третьего нет. Ты уж с ним поговоришь, утешишь, чтобы, когда уедешь, башкой о стену не бился да не удавился. Хочешь не хочешь, а станешь утешителем.

– Данилыч, – усмехнулся Саша, – а ведь сколько мы турок на Кавказе ни побьём, все равно в истории сохранится только война под Севастополем. Небось и называть её будут Севастопольской или Крымской.

– Так мы и не за славой едем. Прокатиться, проветриться, мне – старых друзей повидать, вам – новые края. Отечеству послужить, как Бог даст.

Саша улыбнулся. Ему было легко на душе ещё и от того, что, когда они выезжали, Данилыч спросил – не забыл ли он аглицкий мундир. И в дороге переспросил – не выронил ли.

* * *

Рассказ, услышанный инспектором по шпионам, был длинный, сбивчивый, немножко путаный. Каким и должен быть рассказ человека, которому очень крепко настучали по голове.

Инспектор Джонс понял самое главное: он не один борется со шпионажем, проникшим в самые армейские верхи. И как до сих пор он жив?

– Так это, значит, вашими тайными усилиями агент Александр Белетски не был включён в партию на отправку пленных?

– Да, – скромно кивнул Счастливчик.

– И это вы удалили его из тюрьмы во время ночного нападения? – быстро произнёс инспектор Джонс, ощутивший прикосновение к головокружительной тайне.

– Да, я, – ответил Счастливчик (душа плясала от радости).

– Жаль, что вам не удалось предотвратить его вчерашний побег! – с чувством сказал инспектор Джонс.

– Да, – с тихой горечью промолвил Счастливчик, – вчера я пошёл на риск. Появился шанс накрыть разом весь шпионский заговор. Поэтому-то я и мои люди попытались проникнуть в логово капитана Летфорда. Нам не повезло, мы попали в засаду. Мои люди погибли вчера, я должен умереть завтра, на рассвете. Что же, за ошибки надо расплачиваться, лишь бы дело не страдало.

– Но почему вы не обратились ко мне раньше? – с сочувствием и удивлённой досадой сказал инспектор Джонс.

Перед тем как ответить, Счастливчик опять простонал.

– Я до сих пор не могу уверенно сказать, на какой уровень командования проникла измена. Ещё труднее понять, какие подразделения свободны от неё. Вы-то в регулярных контактах с вашими коллегами-разведчиками? – быстро и чуть-чуть испуганно спросил он.

– Эти снобы считают, что в нашем лагере нет русских шпионов.

– Вот-вот, не знаю, как для вас, а для меня это дополнительное доказательство, что меня сдал кто-то из ваших коллег. Ведь это профессиональные шпионы, а среди них есть и такие, кто из принципа не работает на одного заказчика.