Читать книгу "Король Георг V - Кеннет Роуз"

Король был неудобным пациентом: не доверял медицинской науке, не терпел, чтобы его касались рукой или инструментом, и время от времени впадал в меланхолию; позднее он рассказывал Макдональду, что спрашивал врачей, не сойдет ли он с ума, как Георг III. Вместе с тем держался король мужественно. Один из посетителей, нашедший его в необычно веселом настроении, смеющимся и шутившим, позднее узнал, что перед этим царственному пациенту сказали, что необходимо продолжить весьма болезненное лечение; очевидно, король таким образом демонстрировал свою силу духа. Как выразился Дж. Г. Томас, «это чертов характер его вытащил».

Ежедневно подкрепляясь взбитым яйцом с бренди, король понемногу восстанавливал силы, так что даже осторожный Доусон уже стал надеяться на выздоровление. За четыре года до этого, после серьезного приступа бронхита и инфлюэнцы, монарха убедили отправиться на королевской яхте «Виктория и Альберт» в круиз по Средиземному морю. По этому случаю окружение Георга V постаралось избавить его от всех присущих загранице раздражающих факторов. «Во время путешествия по Франции король не желает видеть никаких французских официальных лиц», — предупреждал Стамфордхэм британского посла в Париже. В круизе 1925 г. короля сопровождали королева и его любимая сестра принцесса Виктория; каждым из двух военных судов эскорта командовали офицеры, отличавшиеся тем же казарменным юмором, что и сам король. Шутили, что завтрак капитана 1-го ранга У. Н. Т. Бекетта состоит из бифштекса с элем, а на гарнир ему иногда подают корабельного гардемарина. Капитан 1-го ранга Р. В. Холт был в этой поездке своего рода Босуэллом:[150]

«Королева говорит, что никогда никуда не ездила без составленной заранее программы. Все этим восхищены и меняют свое мнение так часто, как им этого захочется.

Королева думает, что было бы неплохо посетить [остров] Эльбу и Неаполь, так как она никогда там не была, но король говорит, что там в гавани всегда полно мертвых собак. Поэтому нужно встать на якорь где-нибудь в заливе. Он также говорит, что Мальта — ужасное место, если бы мог, то никогда бы туда не пошел».

Вооружившись томами своих дневников тридцатилетней давности, король надеялся воскресить в памяти те дни, когда он был юным морским офицером. Однако с северо-востока дул холодный ветер, кашель не прекращался, и последние дни путешествия были испорчены простудами и температурой. Тем не менее в 1929 г. Стамфордхэм снова предложил королю пройти курс выздоровления именно за границей. «Мне довольно резко было сказано, — писал он, — что ничего подобного не будет». Проблему опять решил сэр Артур дю Крос, который до этого избавил короля от затруднений, уплатив 64 тыс. фунтов в обмен на любовные письма Эдуарда леди Уорвик. Теперь он предложил королю пользоваться столько времени, сколько понадобится, Крейгвейлом — его домом в окрестностях Богнора; дом этот стоял на берегу Ла-Манша и давал возможность больному дышать морским воздухом, не подвергая себя неудобствам, связанным с плаванием по морю. Когда Асквит отдыхал в Крейгвейле летом 1916 г., одна из его невесток писала: «Дом отвратительный, но в саду есть деревья, тут прекрасный вид на море и очень удобные горы, по которым можно гулять». Однако все эти несомненные достоинства сами по себе не удовлетворили Доусона, который заставил проверить источники воды и систему канализации, выровнять подъездную дорогу и вставить в окна королевской комнаты какое-то целебное стекло. 9 февраля 1929 г. нового постояльца привезли сюда из Лондона в карете «скорой помощи». Он сам поднял на окнах ставни, чтобы беспрепятственно наслаждаться зимним пейзажем и отвечать на приветствия своих подданных.

Уже на четвертый день пребывания в Богноре королю снова разрешили курить; медицинскую науку того времени отделяет от наших дней настоящая пропасть. Сегодня курение можно назвать настоящим бичом для представителей этой династии — четыре монарха, каждый из которых являлся заядлым курильщиком, умерли один за другим от болезней, прямо или косвенно связанных с этой привычкой. Пример подал Эдуард VII, который еще до завтрака выкуривал две сигареты и сигару. Георг V, будучи почти мальчиком, запасался сигаретами у своего бывшего наставника Дальтона, и привычка к курению осталась у него до конца дней. В свою очередь, он никак не препятствовал и дурным привычкам своих сыновей: на 18-летие королева Мария подарила принцу Альберту портсигар. В то время, однако, сигареты доставили радость измученному пациенту, что способствовало его выздоровлению.

Короля приезжали навестить старые друзья, среди них был и архиепископ Ланг, незадолго до этого переведенный из Йорка в Кентербери в связи с уходом на пенсию архиепископа Рэндалла Дэвидсона. На Пасху Ланг причастил короля — впервые после болезни. Георга также радовало общество его внучки принцессы Елизаветы, которой тогда не исполнилось еще и трех лет.

В дни, когда у него падало настроение, король жаловался, что, наверно, никогда больше не сможет охотиться. Его все же убедили послать за оружейным мастером, который предложил ему попрактиковаться с ружьем, чтобы заставить мышцы снова работать. Приученный за многие годы к строгой стрелковой дисциплине, король не хотел держать в доме даже незаряженное ружье. Тогда фирма «Пурдэй» сконструировала и изготовила для него макет настоящего ружья — точно таких же размеров и такого же веса, как оригинал, с золотым королевским вензелем на прикладе. Вместо ударного механизма там, однако, находилась электрическая батарейка с лампочкой: когда король нажимал на спусковой крючок, из ствола вырывалась яркая вспышка света. Таким образом, он мог не только вновь «почувствовать» ружье, но и проверить свою меткость с помощью светочувствительной мишени. Чтобы избавить его от лишних усилий, «Пурдэй» изготовила для короля партию ружей 20-го калибра — вместо 12-го, которым он всю жизнь пользовался. «Совсем себя не узнаю», — записал король 21 октября 1929 г., когда он впервые после болезни вышел на охоту. В итоге ружья 20-го калибра он вернул фирме, которая взамен изготовила для него пару облегченных ружей 12-го калибра, — они весили на полкилограмма меньше, то есть чуть меньше шести фунтов вместо привычных шести с половиной.[151] После этого король вновь начал стрелять с прежней меткостью.

Из Богнора король также продолжал следить за своими неудачами на скачках. Когда его лошадь Гластонбери потерпела поражение от принадлежавшего Розбери Мидлотиана (его включили в забег по ошибке), король не удержался и послал счастливому владельцу телеграмму: «Проклятый Мидлотиан!» На это он получил следующий ответ: «Лорд Розбери нижайше свидетельствует свое почтение и благодарит Ваше Величество за любезные поздравления». Король вынужден был признать, что Розбери одержал двойную победу.

Через три месяца пребывания у моря королю разрешили возвратиться домой, чтобы уже там продолжать выздоровление. Тем не менее Богнор всегда будет ассоциироваться с его исцелением. Рассказывали, что, когда семь лет спустя он лежал смертельно больной, один из докторов, желая утешить беспокойного пациента, прошептал: «Веселее, Ваше Величество, скоро Вы снова окажетесь в Богноре». На это король якобы ответил: «Проклятый Богнор!»[152] — и вскоре издал последний вздох. В этом рассказе есть определенное правдоподобие. Король всегда любил энергичные выражения, тем более когда вокруг него суетились медики. Например, сэр Фредерик Уилланс, его лечащий врач в Сандрингеме, вспоминал, как во время последней болезни король отвергал прописанные ему лекарства, повторяя: «Уилланс, я больше не стану принимать Вашу чертову дрянь».