Читать книгу "Семь смертей Эвелины Хардкасл - Стюарт Тёртон"

Монетка летит долго, на самом дне ударяется не о воду, а о камень. Вопреки совету Эвелины, никаких желаний для себя я не загадываю, лишь молю всех богов, чтобы помогли ей уехать отсюда навсегда, жить счастливо и свободно, независимо от родителей. Я по-детски зажмуриваюсь, надеюсь, что как только открою глаза, все вокруг изменится и сила моего желания сделает невозможное возможным.

– Вы очень изменились, – шепчет Эвелина с едва заметной гримаской, внезапно осознав, что говорить этого не следовало.

– Мы с вами давно знакомы? – удивленно спрашиваю я; прежде мне это не приходило в голову.

– Напрасно я это сказала, – вздыхает она, отходя от меня.

– Эвелина, я провел с вами целый час, так что теперь вы мой лучший друг. Прошу вас, скажите честно, кто я такой.

Она пристально смотрит мне в лицо:

– Об этом вам лучше спросить не у меня. Мы с вами впервые увиделись всего два дня назад, да и то мельком. Все, что мне о вас известно, – это слухи и сплетни.

– Знаете, тот, кто сидит за пустым столом, обрадуется любым крошкам.

Она напряженно сжимает губы, неловко одергивает рукава. Была бы у нее лопата, она бы уже прорыла себе подземный ход. О хорошем человеке рассказывают с большей готовностью, и я заранее страшусь ее слов. Но все-таки настаиваю:

– Прошу вас, объясните. Недавно вы сами говорили, что если мне не нравится, кем я был раньше, то я могу стать другим. Но я не в состоянии этого сделать, если не знаю, кем я был прежде.

Похоже, мои мольбы убеждают ее нарушить молчание. Она глядит на меня из-под ресниц:

– Вы действительно хотите это узнать? Правда бывает жестокой.

– Мне все равно. Главное – понять, что я потерял.

– Не так уж и много. – Она сжимает мою руку в ладонях. – Вы приторговываете наркотиками, Себастьян. И если судить по вашей приемной на Харли-стрит, сколотили приличное состояние, поставляя богатым бездельникам лекарство от скуки.

– Я…

– Вы приторговываете наркотиками, – повторяет она. – Говорят, сейчас в моде лауданум, но, в общем-то, у вас имеются лекарства на любой вкус.

Я обреченно сникаю. Даже не верится, что прошлое может так жестоко ранить. Известие о том, чем я занимался, пронзает меня насквозь. Да, во мне много изъянов и недостатков, но я гордился тем, что я доктор. Это благородная и честная профессия. Увы, Себастьян Белл запятнал ее, приспособил к своим низменным нуждам, лишил и ее, и себя всего лучшего.

Недаром Эвелина сказала, что правда бывает жестокой. Несправедливо, когда человек познает свою сущность вот так, будто наталкивается в кромешной тьме на заброшенную хижину.

– На вашем месте я бы не расстраивалась. – Эвелина наклоняет голову, пытается поймать мой потупленный взгляд. – Вы сейчас ничуть не похожи на того мерзкого типа.

– Поэтому меня и пригласили? – спрашиваю я. – Чтобы я обеспечивал всех своими гнусными снадобьями?

– Боюсь, что да, – сочувственно улыбается она.

Я цепенею, мысли путаются. Значит, вот чем объясняются странные взгляды, перешептывания, взволнованные вздохи при моем появлении. Я-то думал, что гости мне сочувствовали, а оказывается, они просто нетерпеливо дожидались, когда же я открою свой волшебный сундук…

Какой же я болван!

– Мне…

Не договорив, я срываюсь с места, ноги сами несут меня по лесу, не разбирая дороги. Я выбегаю на подъездную аллею, Эвелина еле поспевает за мной. Она пытается меня остановить, напоминает о Мадлен, но я ее не слушаю, пылая ненавистью к тому, кем был. Я готов смириться с его недостатками и изъянами, но это – подлое предательство. Он наделал гадостей и сбежал, а я остался на пепелище его жизни.

Дверь Блэкхита распахнута настежь. Я так быстро взбегаю по лестнице в спальню, что приношу с собой запах сырой земли. Тяжело дыша, склоняюсь над сундуком. Неужели из-за этого вчера ночью я ушел в лес? Неужели из-за этого пролилась моя кровь? Что ж, я его уничтожу, а вместе с ним и все, что связывает меня с прошлым.

Я лихорадочно ищу что-нибудь тяжелое, чтобы сломать защелку. Тут в комнату входит Эвелина, сразу понимает, в чем дело, и приносит из коридора увесистый бюст какого-то римского императора.

– Вы просто сокровище! – говорю я и колочу по защелке бюстом.

Утром я с трудом выволок тяжеленный сундук из шкафа, но сейчас он скользит по половицам после каждого удара. Эвелина снова приходит мне на помощь и садится на крышку сундука, удерживая его на месте. Три сильных удара – и защелка с грохотом летит на пол.

Я швыряю бюст на кровать, поднимаю тяжелую крышку.

В сундуке пусто.

Почти пусто.

В уголке лежит шахматная фигура, на ее основании вырезано имя «Анна».

– По-моему, сейчас вам самое время все рассказать, – говорит Эвелина.

8

Мрак жмется к окну моей спальни, дышит холодом на стекла, оставляет на них морозные узоры. На него злобно шипит огонь в камине, колышущиеся языки пламени освещают комнату. За закрытой дверью, в коридоре, слышны торопливые шаги и голоса гостей, спешащих на бал. Издалека доносятся робкие звуки скрипки.

Я вытягиваю ноги к огню, дожидаясь полной тишины. Эвелина попросила меня прийти и на ужин, и на бал, но мне противно общество людей, которые знают, кто я, и ожидают от меня только одного. Мне противен этот дом, противны эти игры. В двадцать минут одиннадцатого я встречусь с Анной на кладбище, а потом попрошу конюха отвезти нас в деревню, подальше от этого безумия.

Снова рассматриваю шахматную фигуру, найденную в сундуке, подношу ее к свету, надеясь пробудить еще какие-то воспоминания. Увы, ничего такого не пробуждается, а сама фигура тоже никаких зацепок не дает. Это резной слон ручной работы, покрытый остатками белой краски. Он совершенно не похож на дорогие шахматы из слоновой кости, которые я видел в особняке. И все же… что-то в нем есть. С ним связаны не столько воспоминания, сколько какое-то теплое чувство. Он словно бы придает мне храбрости.

В дверь стучат. Я сжимаю фигурку в руке, встаю с кресла. Чем меньше времени остается до свидания на кладбище, тем больше я нервничаю, чуть ли не выпрыгиваю в окно всякий раз, когда в камине трещат поленья.

– Белл, вы у себя? – спрашивает Майкл Хардкасл из-за двери.

И снова стучит. Настойчиво. Как вежливый таран.

Я ставлю шахматного слона на каминную полку, распахиваю дверь. По коридору идут гости в маскарадных нарядах. Майкл, в ярко-оранжевом костюме, теребит завязки громадной маски в виде солнца.

– Ну наконец-то, – говорит он и недоуменно морщит лоб. – А почему вы еще не одеты?

– Я никуда не пойду, – отвечаю я и неопределенно повожу рукой у виска. – Мне…

Майкл превратно истолковывает мой язык жестов: