Читать книгу "Побег из армии Роммеля. Немецкий унтер-офицер в Африканском корпусе. 1941-1942 - Гюнтер Банеман"

– Si, amico? – пробормотал он, когда до него дошло, что это я трясу его.

– Я – посыльный, проездом через ваш городок. Мне срочно нужен бензин и продукты, – сказал я, когда он сел.

– Bene, amico, – прохрипел он, вставая на ноги.

Он надел на голову грязную фуражку с золотым шитьем, вытащил из брюк связку ключей и пошел по коридору к выходу.

– Куда мы идем? – спросил я.

– Вон туда, – показал он на другой домишко.

– Езжай за нами, Йозеф! – крикнул я, когда мы проходили мимо.

– Вас двое? – спросил маршалло, находя замок и отпирая дверь. – Много я вам не дам, – сказал он, зажигая свет.

Йозеф вошел в дом.

– Мне нужны продукты на четырех человек на три дня и четыре канистры бензина, – сказал я маршалло, увидев, что комната завалена ящиками с припасами.

– Не пойдет, amico, – проворчал маршалло. – Дам вам все, что нужно на сегодня и на завтра. – Он подошел к ящику с консервированным «стариком», как мы называли тушенку.

– Я сказал, продуктов на четыре дня с трехразовым питанием, маршалло, – не допускающим возражения тоном заявил я, глядя на Йозефа и подавая ему сигнал, что без драки не обойтись.

Маршалло повернулся ко мне, держа в руках пару консервных банок.

– Только на два дня, – заплетающимся языком произнес он, пошатываясь.

Я ударил его ногой, и банки покатились по полу.

– Ублюдок! – заорал он.

Но тут кулак Йозефа, величиной с хороший окорок, вонзился в челюсть маршалло, и он опрокинулся на кучу мешков. Я тут же упал на него и зажал ему рот рукой, чтобы он не мог позвать на помощь, а Йозеф поднял консервную банку и ударил его по голове.

Маршалло затих, потеряв сознание.

– Комната ломится от продуктов, а ему, видишь ли, жалко дать посыльным лишнюю банку! – воскликнул я.

– Ну и получил за это, – ответил Йозеф, снимая с ближайшего ящика кусок проволоки и обматывая ее вокруг лодыжек маршалло. – Теперь он никуда не убежит, – пробормотал он. – А если придет в себя, я ему еще раз врежу по куполу.

Я огляделся и увидел канистры с бензином, громоздившиеся до самого потолка. Это был британский бензин, захваченный войсками Роммеля в апреле.

– Заправим сначала твой мотоцикл, – предложил я и потащил двадцатилитровую канистру на улицу.

– Давай-ка лучше я заведу сюда мотоцикл, а иначе ты в темноте все разольешь, – ответил Йозеф.

Я втащил канистру назад, в дом, и, когда Йозеф загнал мотоцикл внутрь, закрыл дверь.

– Зальем по целой канистре в баки наших машин, а две положим в коляски, – сказал я, заливая бензин в бак.

Он был почти полным. Я положил три канистры в коляску – одну для моего мотоцикла и две другие – про запас.

Йозеф копался в ящиках и бросал консервные банки в кучу на полу.

– Эй! – крикнул я. – Заканчивай. Нам столько не нужно – всего несколько банок, и хватит.

В эту минуту он нашел то, что искал.

– Хо-хо! Консервированные фрукты! – заорал он, радостно изучая этикетку на банке.

– Я пригоню сюда свой мотоцикл, так будет легче грузить, – сказал я.

Через несколько минут я завел на склад второй мотоцикл, заправил его и быстро спрятал консервные банки в коляску.

– А что нам делать с этой гориллой? – мотнул Йозеф головой в сторону итальянца.

Маршалло уже пришел в себя и смотрел на нас глазами, горящими от ненависти.

– Я гляжу, он нас совсем не боится, – произнес я и внимательно посмотрел на него.

– Да, он одна из тех обезьян, которые после нескольких бутылок кьянти чувствуют себя храбрецами, – проворчал Йозеф. – Давай-ка лучше свяжем его покрепче, а то после нашего ухода он поднимет тут бучу – разорется, как бык.

Я был уверен, что итальянцы скоро обнаружат, что их маршалло пропал, и, найдя его здесь, кинутся за нами. Он и его подручные быстро догадаются, куда мы поехали. Надо было сбить их с пути.

Немецким радистам, которые видели меня и разговаривали со мной, когда они получат сообщение о нашем побеге, конечно же и в голову не придет подумать на меня. Они разговаривали со мной, а не с Йозефом – а ведь бежавших было двое! Кроме того, они не знают, куда мы поедем, ведь я сказал им, что направляюсь в Бир-Хакейм, расположенный в пятидесяти километрах к юго-западу отсюда.

Мы же собирались проехать шестьдесят километров к северо-западу, а затем свернуть на Виа-Бальбия и отправиться на северо-запад в Дерну.

– Ну давай, думай быстрее. Для меня свернуть ему шею – плевое дело, – с живостью произнес Йозеф.

– Мы заберем его с собой и через несколько километров высадим в пустыне, – произнес я.

– После чего он вернется, расскажет, что с ним случилось, и каждая собака будет знать, куда мы поехали!

Я улыбнулся, услышав эти слова. Подошел к маршалло, оторвал от его рубашки полоску ткани и засунул ему в рот.

– Не вздумай выплюнуть, – сказал я ему по-итальянски. – И если ты пискнешь, я проделаю в твоих вонючих кишках столько дыр, что через них будет сиять луна.

Я повернул автомат в его сторону, и он побледнел как полотно. Мы подняли маршалло и усадили его в коляску одного из мотоциклов. Он со страхом глядел на нас.

– Мы тебя немного прокатим, чтобы ты не поднял тревогу слишком быстро, – сообщил я итальянцу.

Он кивнул, но, по-видимому, не поверил моим словам. Я видел, как все его тело парализовало страхом.

Мы завели мотоциклы, включили фары, открыли двери и выехали наружу.

– Запри дверь, Йозеф, – прошептал я. Я не мог заняться этим сам – надо было следить за итальянцем.

Мы поехали между домами на малых оборотах двигателей, чтобы было поменьше шума. Вскоре мы выехали на аэродром.

– Ты поехал не туда! – крикнул мне Йозеф, который катил сбоку от меня.

– Езжай за мной, – ответил я. – Мы поедем на запад в сторону Бир-Хакейма и провезем нашего пассажира километров восемь по этой дороге.

Йозеф громко хмыкнул:

– Ну, тогда езжай вперед. Тут уж скоро не поймешь, где запад, где восток, да и к тому же, если этот чесночный бурдюк выскочит из своей коляски, я расплющу его своими колесами.

Через минуту мы выскочили на гладкую взлетно-посадочную полосу аэродрома и двинулись по ней. Над горизонтом поднялась луна, и мы увидели, что вся полоса покрыта воронками от бомб. Вскоре мы уже тряслись по пустыне, оставив Эль-Адам позади.

Нас немилосердно трясло, и маршалло, сидевшему на канистре с бензином, приходилось несладко. Через полчаса мы остановились. Я вытащил изо рта итальянца кляп и развязал ему ноги.