Читать книгу "Письма императора - Валерия Вербинина"

– Я знаю, как, – ответила она. – Положитесь на меня.

– Понятно. – По правде говоря, Добраницкий решительно ничего не понимал, но не хотел ронять лицо перед этой красивой, загадочной и, как он только что понял, зловещей особой. Ведь наверняка именно она прикончила графа, хоть и упорно не желает в том сознаваться. – Это ведь собака господина де Монталамбера?

Пес вздрогнул, услышав имя своего хозяина.

– Вы правы, – ответила Амалия.

– Думаете, она сможет вывести вас на след? – с надеждой предположил чиновник.

– Весьма возможно, – уклончиво отвечала Амалия.

– Я надеюсь, вы понимаете, на какой риск идете, – пробормотал Добраницкий. – Я… я передам его сиятельству ваши слова. Честь имею кланяться, госпожа баронесса.

Амалия проводила посетителя до порога и, захлопнув за ним дверь, заперла ее на два оборота, словно хотела поскорее отгородиться от незадачливого чиновника.

«Слизняк! Боже мой, какие же они все слизняки! И, как назло, ни одного человека рядом, на которого я могла бы положиться. Если бы со мной был хотя бы Билли Мэллоун… Но об этом нечего и думать».

Она стала размышлять, как бы ей найти любителя барвинков, но ей ничего не приходило в голову. Придется завтра утром снова просить, чтобы Шереметев принял ее. Надо все-таки навести справки, а без его помощи это невозможно.

Амалия немного почитала, пока глаза у нее не начали слипаться, и решила, что пора спать.

Посреди ночи ее разбудил Скарамуш. Он метался по комнате, не находя себе покоя. Сев в постели, Амалия прислушалась и различила внизу подозрительный шум. «Вот щучья холера! – мысленно выругалась она. – Я ведь одна в доме!»

Шепотом велев Скарамушу молчать, она поднялась и на цыпочках вышла из спальни. Острый взор Амалии сразу же отметил, что в малой гостиной горит свет, хотя она совершенно точно помнила, что, уходя спать, потушила все лампы. Стараясь ступать как можно тише, Амалия скользнула к двери.

Посреди комнаты стоял посторонний человек. Это был худой долговязый парень с лицом плута, голубыми глазами и кудрявыми темными волосами. Улыбаясь во весь рот, он вертел в руках медальон Амалии – тот самый, в котором она хранила миниатюрный портрет сына. Одного этого было более чем достаточно, чтобы наша героиня моментально пришла в ярость.

Пользуясь тем, что незнакомец – судя по всему, мелкий воришка – повернулся к ней спиной, Амалия быстро прокралась в комнату и, сняв с комода увесистую фарфоровую вазу, спрятала ее за спиной. Она успела проделать это как раз вовремя, потому что воришка неожиданно обернулся. Увидев очаровательную блондинку в ночной рубашке, он оторопел.

– Здравствуйте, сударь, – произнесла Амалия первое, что пришло ей в голову.

– А… э… – пробормотал застигнутый врасплох незваный гость. – Здравствуйте, сударыня.

И в следующее мгновение Амалия изо всех сил ударила его вазой по голове.

Осколки вазы брызнули в разные стороны. Взор воришки обессмыслился. Кудрявый парень тихо застонал и повалился на ковер. Что же до Амалии, то она вскинула голову и решительно отбросила с лица мешающую ей прядь волос.

– Скарамуш! – крикнула она. Пес уже стоял в дверях, озадаченно глядя на все происходящее. – Иди сюда, дружочек. Последи-ка за этим месье, чтобы он не вздумал бежать. – В глазах Амалии плясали золотые искры, ноздри ее раздувались. – Ты знаешь, у меня появилась одна идея. Теперь я совершенно точно знаю, кто сумеет нам помочь!

Часть IIЖил-был полицейский

Глава 1

Франсуа открыл глаза.

Сначала он не увидел ничего, кроме каких-то светлых и темных пятен. Голова болела невыносимо, руки и ноги были словно ватные. Тихо застонав, Франсуа снова смежил веки, подумал: «Господи боже мой, и где же это меня угораздило так напиться?»

Вновь открыв глаза, он констатировал, что пятна начали складываться во что-то более осмысленное. Светлое – это, конечно, потолок с лепниной, а темное – висящий на стене роскошный гобелен с собаками, оленями и всадниками, изображающий охоту одного из французских королей.

«Неужели я напился в каком-то замке? – в смятении подумал Франсуа. – Но как я вообще в него попал?»

Он сделал попытку пошевелиться, но тут у него так ужасно зашумело в голове, что пришлось тотчас же отказаться от этой мысли.

«Интересно, сколько стоит этот гобелен? Если его снять со стены да загнать старику Перье по сходной цене…»

Франсуа уловил чье-то тяжелое дыхание и, с немалым трудом повернувшись на своем узком ложе, обнаружил, что большая белая собака сошла с гобелена и теперь сидит возле него. Вор сморгнул, но собака никуда не исчезла, она по-прежнему была здесь и сурово смотрела на него. Франсуа заискивающе улыбнулся.

– Хороший песик… – сказал он и протянул руку, чтобы погладить животное по голове. Не то чтобы Франсуа любил собак – просто он считал, что с некоторыми зверями лучше сразу же подружиться, чтобы не пришлось сожалеть впоследствии.

– Не трогайте собаку! – произнес резковатый женский голос откуда-то сверху.

Франсуа похолодел. Голос был ледяной. Даже хуже того – он был неприятный, металлический и режущий слух. Так могла говорить какая-нибудь особа, давно распрощавшаяся с первой и даже со второй молодостью, во время которых она успела разочароваться во всем мире. Тем сильнее было изумление Франсуа, когда, повернув голову, он встретился взглядом с прехорошенькой юной особой с белокурыми волосами, распущенными по плечам. Едва вор заметил ее, как у него чудодейственным образом почти перестала болеть голова.

– Простите, – прошептал он, про себя мучительно прикидывая, что с ним все-таки произошло и отчего он лежит на узком кожаном диване, вовсе не предназначенном для того, чтобы служить кроватью. Этот дом… где он находится? И главное, кто она такая, черт возьми, женщина с глазами цвета шампанского, в которых пляшут задорные искорки?

И тут Франсуа вспомнил. Возможно, что искорки в глазах вызвали у него мгновенную ассоциацию с теми искрами, что посыпались из его собственных глаз, когда он, удирая от преследователей, проник в пустой, казалось бы, особняк и нарвался на красавицу, которая, нимало не обинуясь, угостила его по голове чем-то тяжелым. При одной мысли об этом Франсуа почувствовал дурноту. А тут еще белокурая метательница ваз ангельским голосом осведомилась у него:

– Как вы себя чувствуете, сударь?

– Хорошо, – пролепетал вконец измученный Франсуа. – Только вот копилка[3]… ох! – Он дотронулся до головы и поморщился.

– Только… что? – удивленно переспросила его юная дама.

– Копилка… в смысле тыква… – пояснил Франсуа, еле ворочая языком. – То есть, простите, голова.