Читать книгу "Шляпа, полная неба - Терри Пратчетт"

А в этой комнате даже комод стоял. Все пожитки из чемодана Тиффани с легкостью уместились в одном из его ящиков.

Кровать, когда девочка присела на нее, не издала ни звука. Дома ее кровать была такой старой, что в ней образовалась уютная вмятина, и каждая пружина скрипела на свой лад. Если Тиффани не спалось, она могла, ерзая на постели, заставить пружины сыграть «Колокола Святого Когтея»: скрип-скряп-вззззинь, блям-плям-уамм, плим-блим-уимм, дзинь-бадам.

И пахло тут совсем не как дома. Тут пахло комнатой, в которой никто не живет, и чужим мылом.

На дне чемодана Тиффани лежала маленькая деревянная шкатулка, которую сделал для нее господин Чурбаке, плотник, работавший на ферме. Он не имел привычки к тонкой работе, так что шкатулка вышла довольно тяжелой. Тиффани хранила в ней… ну, все то, что хотелось сохранить на память. Там лежал кусок мела с кремнем внутри — такое встречается довольно редко, — а еще ее собственный штамп, которым она делала на кусках сбитого масла отпечатки в виде ведьмы на метле, и камушек с дыркой — на счастье. (Тиффани подобрала его, когда ей было семь лет, потому что услышала, будто такие камни зовут «счастливыми». Она так и не поняла, каким образом дырка делает камень счастливым, но этому камушку, похоже, и правда повезло: он сначала жил у нее в кармане, потом переселился в шкатулку, а мог бы валяться на земле, где его пинали бы люди и норовили переехать телеги.).

Еще в шкатулке хранились желто-голубая обертка от табака «Веселый капитан», перо канюка и древний наконечник стрелы, сделанный из кремня и бережно завернутый в клок овечьей шерсти.

Такие наконечники часто находили в холмах, Нак-мак-Фигли использовали их для копий.

Тиффани аккуратно расставила вещицы на комоде, положив туда же свой дневник, но комната от этого не стала больше напоминать дом. Вещи выглядели потерянными, одинокими.

Она взяла обертку от табака и клок шерсти и втянула носом их запах. Конечно, это был не совсем запах старой пастушьей кибитки, но очень похожий, и на глаза у нее навернулись слезы.

Тиффани никогда раньше не доводилось ночевать за пределами Меловых холмов. Она слышала, что есть такая болезнь — тоска по дому. Может быть, это неуютное щемящее чувство, поднимающееся в душе, и есть…

В дверь постучали.

— Это я, — донесся приглушенный голос.

Тиффани вскочила с кровати и открыла дверь.

Тетушка Вровень принесла на подносе миску мясного рагу и хлеб. Она поставила поднос на столик у кровати.

— Когда поешь, поставь посуду на пол за дверью, — сказала ведьма. — Я заберу ее позже.

— Большое спасибо, — вежливо поблагодарила Тиффани.

В дверях тетушка задержалась и сказала:

— Так хорошо, когда в доме есть с кем словом перемолвиться, не все ж с собой разговаривать. Я правда очень надеюсь, что ты захочешь остаться, Тиффани!

Тиффани широко улыбнулась ей и дождалась, когда шаги ведьмы стихли внизу. Тогда она на цыпочках прокралась к окну, чтобы проверить, не забрано ли оно решеткой.

Решетки не оказалось. Но в лице тетушки Вровень было что-то такое, отчего дрожь пробирала. В ее глазах разом отражались и жажда, и надежда, и мольба, и страх…

Тиффани подошла к двери и убедилась, что она запирается изнутри.

Еда на вкус оказалась совершенно обычным мясным рагу, и было совсем не похоже, что его сделали, ну, к примеру, теоретически ведь и такое могло быть, из той бедняжки, которая работала здесь раньше.

Чтобы быть ведьмой, нужно иметь очень живое воображение. Но в эти минуты Тиффани жалела, что оно у нее настолько живое. Ведь госпожа Ветровоск и мисс Тик не отправили бы ее сюда, если бы здесь было опасно? Или как раз наоборот?

А ведь они могли так поступить. Очень даже могли. Ведьмы считают, что легкие пути до добра не доводят. Ты должна уметь думать головой. А если не умеешь, значит, и в ведьмах тебе делать нечего. В жизни тоже все непросто, говорят они. И никто не обещал, что будет легко. Научись учиться быстро.

Но… даже если так, они бы оставили ей шанс на спасение, правда?

Ну конечно.

Почти наверняка.

Тиффани уже почти доела рагу, приготовленное совершенно-точно-без-добавления-человечины, когда что-то невидимое потянуло миску у нее из рук. Усилие казалось очень-очень слабым, и когда девочка машинально придержала миску, мгновенно исчезло, как будто его и не было.

Так-так, подумала Тиффани. Еще одна странность. Хотя чего удивляться — это ведь домик ведьмы.

Что-то потянуло у нее ложку, но опять-таки отступило, когда девочка не позволила ее забрать.

Закончив есть, она положила миску и ложку на поднос и сказала, надеясь, что голос не дрогнет от страха:

— Я поела. Теперь можно.

Поднос плавно воспарил над столиком и поплыл к двери, где и опустился на пол.

Засов сам собой отодвинулся.

Дверь открылась.

Поднос взлетел и уплыл за дверь.

Дверь закрылась.

Засов вернулся на место.

Слышно было, как на темной лестнице позвякивает ложка.

Тиффани всегда считала важным подумать, прежде чем что-нибудь делать. И она подумала: было бы очень глупо бегать по дому с дикими воплями только потому, что поднос взял и уплыл. В конце концов, какая бы неведомая сила его ни забрала, она вполне вежливо заперла за собой дверь. Надо понимать, эта сила уважает право Тиффани на уединение, хотя и грубо его нарушает.

Так что Тиффани почистила зубы, переоделась в ночную рубашку и забралась под одеяло. И задула свечу.

Потом снова встала, зажгла свечу и, поднатужившись, передвинула комод так, чтобы подпереть им дверь. Она не смогла бы ответить, зачем сделала это, но на душе стало спокойнее.

Тиффани снова легла и погасила свечу.

Она привыкла спать под редкое блеяние овец и позвякивание колокольчиков на лугах.

Здесь, в горах, некому было блеять и нечему позвякивать, и всякий раз, когда блеяние или звон не раздавались, она подскакивала с мыслью: «Что это было?»

Но потом она все же заснула, а посреди ночи ее разбудил тихий шорох: комод медленно-медленно полз на место.

Тиффани проснулась живой и нерасчлененной, когда небо за окном еще только начинало сереть перед рассветом. Пели незнакомые птицы.

В доме стояла тишина, и Тиффани подумала: «Я ведь теперь в ученицах, верно? Значит, моя обязанность — прибраться и развести огонь. Я знаю, как оно заведено».

Она села в кровати и оглядела комнату. Ее старая одежда была аккуратно сложена на комоде. Памятные вещицы с него исчезли, и только после отчаянных поисков выяснилось, что они убраны в шкатулку на дне чемодана.

— Значит, так, — сказала Тиффани, обращаясь к комнате в целом. — Я — карга, понятно? Так что, если здесь есть Нак-мак-Фигли, сейчас же покажитесь!