Читать книгу "Забытый берег - Владимир Евдокимов"

Только я сначала лежал и думал. Я полагал, что на нашем пути к кладу появляется некое препятствие, которое мы вроде бы преодолеваем, но оно появляется снова. Оно есть! Кроме того, цель у нас получалась двойная. Я это осознал, как раз когда ребята уже уснули. Найти клад и — взять клад. А мы даже клада ещё не нашли. И что в итоге?

«Мы вот найдём, — думал я, — и ничего не возьмём. Или найдём, возьмём и ничего не получим. Или найдём, возьмём и такого получим, что думать забудем о райских Ползуновских островах!»

А не надо было мне думать! Совсем!

Было жарко, тянуло в сон, и я наконец заснул. Тяжело, как дубовое бревно, погрузился в тёмную воду и исчез.

Глава 6

Пищит!

1

Утром болело всё.

Я перевёз ребят на конус выноса и вернулся.

И тут же полетела по Волге первая «Ракета», вышел из затона толкач, прилепился к сцепленным бортами баржам, стоявшим против Отар, медленно повёл их вниз, а ему навстречу явился белый теплоход. На гремячевском берегу с грохотом разгружал щебень из баржи подъёмный кран.

А я вытянул двух лещей и обнаружил на воде тени от удилища и от лодки: дымка разошлась, и открылось солнце. Оно осветило воду, остров и согнутую фигуру Виктора на берегу. Он стоял, согнувшись и сцепив по-беличьи руки под грудью.

— Слава! Слава!.. — кричал Виктор.

— Я сейчас! — крикнул я.

Виктор кивнул и потрусил через кусты к палатке.

Такой визит мог означать только то, что они обнаружили точное место!

Когда я подошёл к палатке, Виктор, накинув телогрейку, согревался, сидя на бревне. Торжественным шёпотом, прямо глядя мне в глаза, он произнёс:

— Пищит!

— Где?

— На семьдесят первом галсе. Ближе к тому оврагу. Представляешь, хе? Поплыли, ты должен послушать.

Он переправил меня на конус выноса и поскорее отплыл назад. Он, видимо, нервничал, оттого и суетился.

А Павел был спокоен. Я нашёл его на краю оврага, где он сидел свесив ноги. Брезентовый капюшон был сбит на затылок, физиономия сияла довольством.

— Паша. — Я пожал ему руку. — Ты герой!

Хохотнув, он левой рукой врезал мне по плечу.

Я едва не упал, но боднул его головой в грудь. Мы не удержались на ногах и повалились в траву. Поднявшись, Павел повёл меня на семьдесят первый галс.

— Вот!

Прислонённые к дубку, прикрытые курткой, стояли лыжи-антенны.

— Запрягай! — сказал Павел, становясь на лыжи.

В наушниках я слышал шорох, а в нём потрескивание. Старательно переступая ногами впереди, Павел плотно двигал лыжи по земле. Мы прошли метра четыре. И… Не писк — рёв стоял в наушниках! Павел замер ненадолго и вновь тронулся на лыжах вперёд. И рёв начал превращаться в вой, стон…

— Э-эй!

Он повернулся, сияющий, ехидный, указал пальцем и сказал:

— Выключи.

Я послушался и снял наушники. Не стало объёма, появился простор. Пели птицы.

— Мы только что прошли над кладом. Ты понял?

— Надо колышек вбить, — сказал я.

Наметив место, я разгрёб землю под лыжами и увидел головку вбитого колышка.

— Ты умён, — похвалил меня Павел и фальшиво, но с чувством пропел: — Ля-ля, ля-ля! Пом-пом!

Колышек находился внутри квадрата, вершины которого образовывали дубки. Кустов в квадрате не было, трава. И прилегающие полосы между дубками тоже оказались чистыми. Выходило хорошо, потому что грунт предстояло выкладывать на полиэтиленовую плёнку, а её надо аккуратно расстилать.

— Сколько же нам копать?

— Не переживай, — сказал Павел, — сейчас срубим лесйнку для кайлы, пообедаем. Поспим и ночью возьмём. Не возьмём этой ночью — возьмем следующей. До вторника время есть.

— А зачем черенок? — удивился я.

— Готовый я вчера сжёг. Не нарочно.

— Ладно, — сказал я и топором, примерно на уровне груди, вырубил в стволе дубка узкий желобок. — Ориентир!

Когда мы вышли к началу тропы, спускающейся к конусу выноса, на газопроводы приехали два автомобиля — самосвал с грунтом и давешняя «Нива». Чёрт бы их побрал, этих неугомонных из ВНИИСТа!

Остановку на спуске сделали только одну — Павел срубил сосенку под черенок для кайлы.

Увидев нас, Виктор высоко поднял свои густые белые брови.

— Что-то вы быстро…

— А мы, — ответил я, — ещё и на открытие успели.

— Какое открытие?

— Пивной бочки!

Юмор у меня, конечно, незатейливый, но уж какой есть, и мы сидели на конусе выноса, грязные, мокрые, обессиленные, и тихо смеялись. Это был здоровый смех. Честный, от души. И смеяться нам было легко.

И он был последним в моей жизни! Чтобы я так свободно, открыто и искренне смеялся — такого уже никогда больше не случалось. Этот клад словно перерезал непрерывный поток жизни, и началось совсем иное. Это как водопад: вольно, роскошно течёт вода — и вдруг падает вниз. И получается уже что-то другое, хотя тоже вода, и тоже течёт, и берега есть, но — совсем другое… А прежнего не повторить, не исправить и не отменить.

2

— Итак, друзья, то, о чём я вас со всей серьёзностью предупреждал, свершилось! — торжественно сказал Павел, когда мы на острове уселись вокруг костра.

Мы вернулись с победой. Сидели довольные, глупые. Виктор даже в будто бы припасённой для этого случая белой майке. Солнце воссияло! Волга плыла широкая и ласковая. В котелке закипала вода. Пахло дымком, луком, тянуло свежестью от воды.

— Ура-а-а! — шёпотом прокричали мы с Виктором.

— Нам полдня на отдых и подготовку, — продолжил Павел. — Что ещё?

— Удача нам нужна, — добавил я. — Ведь нам копать!

— Ты, Слава, не волнуйся, — сказал Павел, — если к ночи сил не будет, то отложим. Время у нас есть.

— Как это? — не понял я.

Мы же не вошли, а прямо ухнули в эти поиски неизвестно чего, закопанного аферистом Талером. Что тут откладывать?

Я открыл рот, а Павел вдруг указал пальцем в сторону и сказал:

— Катер.

За бугром ближнего острова проплыла наклонная мачта катера. Он набрал пассажиров в Гремячево, высадил их в Ползуново, а теперь шёл воложкой на Покровское. Он работал. А мы клад нашли. Каждый занимался своим увлекательным делом. Было около трёх часов дня.

Виктор покраснел и признался, что вечером утопил сковороду. Помыть хотел, песочком тёр, зашёл поглубже, а она и ускользнула!