Читать книгу "Пятый всадник - Александр Харыбин"

– Сергей Васильевич, – с широкой открытой улыбкой подал он мне руку.

Первым делом Доцент повел меня в бюро пропусков, где все было улажено быстро и без особых формальностей. Мне даже выдали заранее заготовленную карточку на лобовое стекло, чтобы я мог заезжать на своей машине прямо на территорию. Как потом оказалось, пропуск на машину был не просто удобством, а, в какой-то степени, необходимостью. Расстояние от проходной до корпуса, где должны были происходить все взрывные эксперименты, составляло не менее километра. Пеший путь туда-сюда по нескольку раз в день занимал бы чувствительную часть отведенного рабочего времени.

Пока мы ехали с Доцентом по широкой дороге с неплохим асфальтовым покрытием, поразило то, что основную часть территории института занимал настоящий лес. В основном здесь были сосны и ели. Деревья, свет в которых всегда так загадочно гуляет и путается, что создается впечатление сказочного, нереального пространства. В Москве, где на счету каждый квадратный метр, представить себе подобное было бы невозможно.

Остановились у двухэтажного здания из красного кирпича, на площадке перед которым стояла одинокая машина – «четверка» «Жигулей». По бокам здание украшали здоровенные белые купола, а позади всего комплекса колокольней возвышалась кирпичная водонапорная башня. Я понял, что это и есть конечная цель нашего путешествия. Доцент резво побежал по лестнице на второй этаж. Я последовал за ним. В одном из кабинетов оказался полноватый человек лет сорока – сорока пяти в очках. Он сидел за столом с расположенным на нем компьютерным монитором, и читал газету. При виде нас отложил свое чтиво, встал и сделал шаг навстречу, протягивая мне руку.

– Владимир Дмитриевич, – представился он мне.

– Олег, – решил я быть попроще и отчества не упоминать.

– Владимир Дмитриевич – наш инженер и будет вести всю экспериментальную работу, – вступил в разговор Доцент, – если возникнут вопросы, обращайтесь ко мне, не стесняйтесь. Я почти всегда здесь, в корпусе. Или на территории.

И с этими словами он удалился, не прощаясь.

Я же, сев на предложенный стул, принялся обсуждать детали предстоящего эксперимента. Инженер, как я стал про себя именовать своего собеседника, уже имел определенное представление о том, чем нам предстоит заниматься. Так что ничего объяснять «с нуля» мне не потребовалось. Он покопался в своей электронной почте, выудил оттуда техническое задание на эксперимент и распечатал на стоящем в этой же комнате принтере. Разные технические детали мы обсуждали не менее двух часов. В основном, все эти детали касались требований к образцам, которые я должен был заранее подготовить.

– Сколько ваша организация заплатила за эти работы? – вдруг ни с того, ни с сего спросил Инженер. Точную сумму я не знал, но, учитывая слова Профессора о том, что этих денег хватило бы на содержание Базы в течение нескольких месяцев, можно было бы предложить, что это не один миллион.

– Много, – ответил я, – точно не знаю, но много.

– Слушай, – заговорщически произнес он, приблизившись вплотную ко мне, – можно было бы официально провести всего один эксперимент, а за остальные вы лучше мне заплатили бы, и все. Хрен бы кто чего узнал из начальства. Зато получилось бы в несколько раз дешевле.

– Да, жалко, что до того не удалось с вами поговорить, – ответил я, выражением лица демонстрируя крайнее разочарование, – ну, теперь уж поздно.

На самом деле, подумал я, ничего не поздно. Мало ли, какие еще эксперименты придется проводить. Наверняка Профессор будет не против сэкономить.

Эта весьма долгая беседа оказалась для меня весьма полезной. Во-первых, я, наконец, понял причину странной формы образца – цилиндр вместо шара. Оказывается, чисто технически обеспечить взрывное обжатие цилиндрического тела на порядок проще, чем сферического. Еще познакомился с таким понятием, как детонационная разводка. Эта вещь сильно упрощает проблему необходимости очень точного совпадения начала процесса детонации сразу по всей площади заряда.

Я осознал, что обеспечить равномерное всестороннее сжатие образца тем способом, которым собирался ранее, не удалось бы в принципе. Но для того, чтобы это понять, тогда у меня попросту не хватало знаний. Я собирался утыкать множеством взрывателей слой взрывчатки и одновременно все подорвать. Но, как я узнал, разница во времени срабатывания отдельных взрывателей в несколько миллионных долей секунды привела бы к полному провалу эксперимента. А даже такой точности удалось бы добиться. Решение проблемы оказалось довольно простым, но крайне эффективным. Взрыватель использовался один, но от него по канавкам, проделанным в пластике, шло множество дорожек из взрывчатки. Каждая дорожка шла к одной из точек, с которых начиналась детонация основного заряда. А так как длина всех этих дорожек была строго одинаковой, то одинаковым было и время, прошедшее от срабатывания взрывателя до момента, в который происходила детонация заряда по всей площади. Единственной сложностью здесь было добиться одинаковой скорости распространения волны детонации по всем дорожкам. Но здесь уже роль играл специально подобранный состав взрывчатого вещества. Я тут же решил, во что бы то ни стало, этот состав выведать.

В общем, эта первая ознакомительная встреча оказалась весьма плодотворной. Я уже абсолютно точно знал, как именно мне подготовить образец для предстоящего эксперимента. Также Инженер передал мне датчики, которые нужно было поместить внутрь образца.

На обратном пути к Базе пришлось сделать приличный крюк, чтобы заехать в Контору. Надо было доложить Профессору о том, как прошла сегодняшняя встреча. Также я надеялся, что получу ответы Бармалея на свои вопросы. Если насчет цилиндрической формы образца после разговора с Инженером мне уже было все понятно, то по остальным пунктам очень хотелось получить разъяснения.

Я надеялся, что ответы, которых так жаждал увидеть, ожидали меня в Конторе. Хотя, хорошо разбираясь в психологии людей, подобных Бармалею, я испытывал по этому поводу определенные сомнения.

Профессор протянул мне один листок. Это была ксерокопия текста, написанного от руки мелким корявым почерком. Формат сего манускрипта, мягко говоря, поразил. Во втором десятилетии двадцать первого века рукописный текст казался анахронизмом. Пробежав его глазами, я понял уловку Бармалея. Текст был щедро испещрен математическими формулами, из которых смог узнать только уравнение Шредингера, пока еще не до конца забытое из курса физической химии. Словесные комментарии к данным математическим экзерсисам были короткими и содержали массу незнакомых терминов. Мне все стало ясно. Не желая давать ответов на поставленные вопросы, но при этом, не имея возможности и отказать, Мериновский решил просто запудрить мне мозги. Ладно, на Базе разберусь, даже если мне для этого придется заново пройти курс высшей математики и квантовой механики. Пока я знакомился с содержимым, Профессор неотрывно и с явным интересом смотрел на меня, ожидая реакции. Я с максимально непроницаемым выражением лица начал медленно складывать листок с тем, чтобы положить его к себе в карман.