Читать книгу "Пятый всадник - Александр Харыбин"

– Так ты и есть его представитель, понял? Знаешь, сколько мы денег в это вбухали? На эти деньги можно Базу несколько месяцев содержать. Так что ты уж постарайся из тех нескольких экспериментов, которые мы проплатили, выжать как можно больше.

– А что это будут за эксперименты?

– Вот, смотри, – он взял со стола несколько листов, – это творение Мериновского. Приедешь на Базу – хорошенько поразмысли над этим, и если будут замечания или идеи – сообщи. Но не по электронке и не по телефону, ясно? И по возможности быстрее, так как через неделю по плану – первый эксперимент. Вопросы есть?

– Есть. А кто такой Мериновский?

– Это, как ты его называешь, Бармалей, – улыбнулся Профессор, – сейчас я бы тебе посоветовал сесть в переговорной и в течение пары часов изучить все, что возможно. Вдруг появятся какие-нибудь мысли. Чтобы лишний раз времени на дорогу не терять.

Я еще раз взглянул на листки, и решил, что мысли у меня должны появиться, а ездить туда-сюда, чтобы все это согласовывать, большого желания не было. Поэтому взял бармалеево творчество, еще пару чистых листов бумаги, и пошел в переговорную.

Вся первая страница содержала легенду, предназначенную для сотрудников этого самого института. Якобы, мы для непонятных целей должны провести исследования гидрида титана под сверхвысокими давлениями. То, что не раскрывалась конечная цель исследований, было вполне объяснимо коммерческой тайной. Быстро пробежав глазами содержимое первой страницы, я приступил к описанию предстоящего эксперимента. И сразу же обнаружил несколько вещей, которые не понравились. Конечно, можно было понять, что дейтерид титана был заменен на гидрид из соображений безопасности. Но в качестве источника электронов я предлагал использовать какой-нибудь плотный металл. Ну, да, конечно, применять уран в экспериментах, где будут участвовать посторонние люди, нежелательно. Сразу возникнут ненужные вопросы. Но ведь имеется куча других плотных металлов. Вольфрам, например. А у Бармалея в этом качестве, наоборот, применялся один из самых легких металлов – бериллий. Причины такого выбора были для меня загадкой. После бериллия шел слой серебра, этот момент мне тоже был непонятен. Я отметил все эти замечания на чистом листке.

Совершенной загадкой для меня оставалась конфигурация образца. Вместо сферической формы, что казалось вполне естественным, образец имел вид цилиндра. При такой конфигурации максимальная плотность тока должна получаться в несколько раз меньше по сравнению со сферой. Да и вообще, при сжатии цилиндра обязательно возникнут вредные краевые эффекты. Этот вопрос я тоже отметил для выяснения.

В переговорной проторчал почти два часа. Моей деятельности сильно помогло то, что через четверть часа, после того, как я засел за работу, туда зашла девушка с ресепшена и принесла поднос, на котором стояла чашка кофе и горкой взгромоздились несколько бутербродов с ветчиной. Этим обедом я явно был обязан Профессору. Такая забота меня растрогала.

Я до сих пор так и не узнал имя этой девушки, бессменно дежурившей у входа в контору, и решил, что сейчас подходящий момент выяснить это.

– Вероника, – ответила она на мой вопрос, мило улыбнувшись при этом и опустив глазки.

– Какое красивое имя, – выдал я в ответ. Хотелось добавить еще что-то, но, тут же вспомнил, что на Базе меня ждет Катерина, и слова застряли в глотке. Было бы нечестно кокетничать с девушкой, если не предвидится никакого продолжения. А его не могло быть, так как отношение Катерины к себе я ценил и не мог позволить себе огорчить ее изменой. Вот, если бы та сама дала мне повод, тогда – другое дело. Вероника подождала несколько секунд, явно ожидая услышать от меня еще что-то, но пауза затягивалась, и она, едва заметно пожав плечами, вышла из комнаты. Черт! Что же за судьба у меня такая – обижать женщин, которые нравятся, для того лишь, чтобы не обижать тех, кто меня любит.

Когда все замечания были готовы, я позвонил Профессору. Без звонка заходить к нему не решился – мало ли, чем он мог быть занят. Может, у него важный клиент или заказчик. Контора, как-никак, коммерческое предприятие. Он сам зашел ко мне. Я попытался озвучить написанное, но он остановил мою речь жестом.

– Не надо, я все равно не смогу ответить на твои вопросы. Передам это Командору.

– А Командор что – сможет?

– Он передаст это Мериновскому. Понимаешь, Мериновский не должен знать, где расположены Контора и База. Поэтому такая многоступенчатость. Это неудобно, но вопросы безопасности, сам понимаешь, сейчас важнее удобств. Даже если будет страдать эффективность. Все обсуждения с его участием теперь будут происходить на яхте. Ну, или, в каком-нибудь другом месте, где будет гарантированная защита от прослушивания.

Услыхав фразу о прослушке, я сделал пальцами недвусмысленный знак. Профессор понял его смысл.

– Нет, здесь все нормально. Герман знает свое дело.

– Но какой смысл соблюдать секретность в тех вещах, которые и так станут известны, когда начнутся работы в Черноголовке. Может, проще договориться не использовать в разговорах и письмах определенные слова и фразы? А то, боюсь, с такой секретностью мы завязнем на двадцать лет.

Профессор странно посмотрел на меня, даже, как показалось, открыл рот, чтобы что-то произнести, но промолчал. Может, именно этого он и хотел – искусственно замедлить работы по Бомбе? Учитывая главную цель, которую я преследовал в этой работе – разгадать физическую природу явления – мне такое затягивание тоже было на руку. Плюс к этому, чем ближе к завершению, тем будет опаснее. И на определенном этапе с неизбежностью встанет вопрос о том, что надо куда-то сваливать. Но почему он не сказал мне об этом? Чего опасался – меня или возможной прослушки в комнате? Хотелось верить, что причиной был второй фактор. Больше всего на свете я не желал бы потерять доверия Профессора. И, если он все же боится прослушки, то это значит, что не доверяет Герману. Мне всегда было интересно – как Герман появился в Конторе и в Организации. Спросить об этом прямо не было повода, но решил, что все равно в ближайшем будущем надо будет этим вопросом поинтересоваться. Когда наступит подходящий момент.

На следующий день созвонился с человеком из Черноголовки и на завтрашнее утро назначил встречу. Путь предстоял неблизкий. Выезжать я собирался пораньше и на этот чисто ознакомительный визит запланировал потратить целый день. Так что все мероприятия, ранее назначенные на эту дату, пришлось переносить. Интересно, как я смогу каждый день туда-сюда мотаться, когда надо будет там работать? Видимо, придется искать в Черноголовке что-то вроде гостиницы. Или студенческого общежития, типа того, что было в Пущино. Черт! Воспоминания о счастливом времени, что я провел в Пущино, где познакомился с Машуней, чуть не выбили слезу. Я воспроизводил в памяти давно забытые картины, но никак не удавалось отделаться от впечатления, что это воспоминания другого человека. Будто кадры просмотренного кинофильма. Возможно, что-то в этом есть. Я теперь на самом деле совершенно другой человек.

Моему куратору в черноголовском институте на вид было лет пятьдесят. Приятное интеллигентное лицо в очках с аккуратной короткой стрижкой серебристо-стальных волос мгновенно располагало к себе. Его реальный возраст мог быть и меньше, так как седина старит. Тем более что телосложение он имел на редкость подтянутое, я бы даже сказал, спортивное. Одет был в светлые брюки и светлую же рубашку с короткими рукавами и расстегнутым воротником. Мне почему-то сразу пришло в голову прозвище для него – «Доцент». В реальности, конечно, он мог быть и профессором, но для такого определения ему явно не хватало солидности – животика и темного костюма с галстуком.