Читать книгу "Мы над собой не властны - Мэтью Томас"

Они молча съели приготовленный Сергеем обед. Круглое лицо Сергея успокаивало. Разговорам он предпочитал мимику, а особенно два выражения: насупленный взгляд, напоминавший Эйлин отца, и ясную, прямо-таки невинную улыбку.

После еды Сергей взялся было мыть посуду, но Эйлин его прогнала. Он сперва упирался и ушел, только когда она сказала, что хочет поговорить по телефону — сообщить родным и друзьям о том, что Эд в лечебнице. Она постаралась обзвонить как можно больше народу, пока время еще не слишком позднее, даже с учетом разницы часовых поясов. Потом Эйлин покинула убежище кухни, заставила себя пройтись по всему первому этажу, везде выключая свет, и поднялась в пустую спальню — собирать вещи для Эда.

Абсурдное занятие! Как выбрать самое необходимое, когда все кажется необходимым? К тому же они с Эдом часто расходились во взглядах на то, что необходимо, а что нет. Например, его любимые рубашки давно пора было пустить на тряпки для вытирания пыли.

Эйлин вытащила сумку, с которой они ездили в недальние поездки, и принялась запихивать туда одежду, по три-четыре смены всего. Затем принесла с чердака сумку побольше. Позже продумает, что именно ему нужно, а пока пусть у него будет запас на первые несколько дней. Мало ли, вдруг что-то испачкается.

Тут ей на глаза попался его темно-синий пиджак. Пуговиц не хватает, локти почти протерлись, обшлага обтрепались. В этом пиджаке Эд был похож на бездомного, но упрямо за него цеплялся, словно все еще жил в квартире без горячей воды, как в детстве. Эйлин злилась, а ведь именно благодаря его равнодушию к материальным благам они смогли накопить так много, по меркам их доходов. Эйлин долго держала пиджак в руках, и сердце у нее разрывалось на части. Потом повесила на плечики и достала из шкафа другой пиджак, поновее.

От недосыпа она весь день проходила как в тумане, чувствуя на себе взгляд начальницы, — Аделаида словно чувствовала, что мыслями Эйлин где-то далеко. Перевозить Эда будут в полдень, а тут даже не позвонишь. Отвести бы Аделаиду в сторонку и объяснить ей, что не строишь коварных планов ее подсидеть... Но ведь невозможно так разговаривать подчиненной с начальством. Она уже и тому рада, что хоть какая-то работа есть, но и об этом говорить нельзя. Если Аделаида почует слабину, мигом вцепится. Да Эйлин ее и не винила. Администрация мэра Джулиани в целях экономии проводила сокращения в медицинской сфере, и руководители среднего звена жили как под дамокловым мечом. Хочешь сохранить работу — будь безжалостным. Эйлин в свое время побывала на месте Аделаиды. Первое время она страдала оттого, что трудности руководящей работы для нее остались в прошлом. Сейчас ей было все равно.

Пришло время быть расчетливой и сильной. Представится ли еще когда-нибудь возможность побыть слабой и глупенькой? Наверное, лишь тогда, когда все их ровесники станут глупыми и слабыми, только в этом уже не будет никакой романтики. Просто дряхлые беспомощные старики. По крайней мере, она в этом состоянии не будет одинока. Эд в лечебнице вроде бы среди людей, но все они не такие, как он. Эд намного моложе, у него больше отнято. Впрочем, он и здоровый был не таким, как все. Умнее, тоньше других. В этом смысле он лучше ее подготовлен к старческому одиночеству. Он всю жизнь словно странник из другого мира.

86

Сразу после работы Эйлин поехала в лечебницу. От круглой комнаты с регистратурой во все стороны расходились коридоры. На полке под прилавком выстроились медицинские карточки с красными ярлычками: «ООР» — отказ от реанимации. Эйлин тоже сделала такую пометку в заявлении о приеме Эда в лечебницу, но сейчас этот неприкрытый отказ от борьбы ее поразил. Всего несколько карточек были без ярлыка. Эйлин, глядя на них, испытала острый укол совести — эти семьи еще не утратили надежду, или же они просто готовы стоять до конца, до последнего предела, за которым бессильны любые достижения науки.

Эйлин провели в комнату с телевизором, где вдоль стен выстроились инвалидные кресла. В основном тут были женщины старше ее мужа на один-два десятка лет. Они, кажется, не воспринимали толком передачу, просто смотрели на световое пятно. Были и несколько мужчин, истощенных и ослабевших. Эйлин не сразу нашла взглядом Эда. А, вот он — его заслонил пациент, который то раздувает щеки, то выпускает воздух, словно играет на трубе. У Эда было лицо человека, попавшего в дорожную пробку. Он тихонько стонал. Когда Эйлин встала перед ним, стоны перешли в протяжный крик. Эд замахал руками. Эйлин откатила в сторону трубача — тот посмотрел на нее скептически и снова с громким «пфф» выдохнул воздух.

Эйлин попросила разрешения отвезти Эда в общую гостиную, чтобы не беспокоить соседа по палате. По дороге Эд все порывался обернуться и посмотреть на нее. Привстать на сиденье ему не давал ремень, а если он все-таки пытался подняться, стоило слегка нажать ему на плечо, и он бессильно падал обратно.

Одолев пару коридоров, Эйлин добралась до общей комнаты, — к счастью, там никого не было. Плотно закрыла дверь, подкатила кресло к плетеному стулу и села лицом к Эду. Он не переставал подвывать. Когда Эйлин успокаивающе положила руку ему на плечо, он сбросил ее руку. Эйлин потянулась погладить его по щеке — Эд щелкнул зубами, словно хотел ее укусить. Потом что-то прошипел сквозь зубы. Эйлин все-таки пригладила ему волосы. Он был страшно лохматый, какой-то неухоженный. Конечно, ему выдали обтрепанную пижаму не по размеру. Надо будет поговорить со здешним персоналом. Пусть знают, что она не собирается пускать дело на самотек, иначе их не заставишь работать как следует. Точно так же было и с ее подчиненными.

Эд вначале терпел, что она поправляет ему волосы, а потом поднес к голове руку и все опять растрепал, будто нарочно хотел свести на нет ее старания.

— Я знаю, тебе здесь не нравится...

— Нет! — Он затряс головой. — Нет, нет, нет, нет, нет. Нет.

— Я здесь. Я буду с тобой каждый день.

Он смотрел растерянно и печально, явно стараясь передать, что чувствует.

У Эйлин комок застрял в горле.

— Дома я не могла хорошо о тебе заботиться. Не могла обеспечить твою безопасность.

Эд притих. Эйлин все труднее было держать себя в руках, но она дала себе слово, что справится и не устроит истерики.

— Нет, — сказал Эд.

— Ничего-ничего. Это только на время. Поправишься немного, и мы тебя отсюда заберем.

При словах «на время» Эд фыркнул с почти прежней иронией. И тут же снова завыл на одной ноте, но как-то отвлеченно, почти задумчиво. Эйлин встряхнула его за плечи, и он, слава богу, наконец прекратил.

— Днем я не могу здесь быть, — сказала Эйлин. — Буду приезжать после работы. Каждый день, понимаешь? Еще надоем тебе.

Брови Эда поползли вверх.

— Нет, нет, нет!

— Обо мне не беспокойся. Все будет хорошо. Мне помогут.

Она снова потянулась поправить ему волосы. Эд с неожиданной силой отбросил ее руку:

— Нет! — На этот раз в его крике звучала не мольба, а скорее приказ. Эд наставил на Эйлин указательный палец. — Нет! Нет!