Читать книгу "Семь легенд мира - Оксана Демченко"

Айри улыбнулся и снова принялся рассматривать весенний Карн, просыпающийся и зеленеющий вокруг. Тракт от гор к Кумату, по которому они шли, был не из самых крупных, полузаросший травой и извилистый. В иное время Тоэль бы презрительно бросил – глушь, запустение. А Риану здесь было уютно. Возле пыльного и многолюдного главного караванного пути звуки весны робко гаснут. А здесь они звенят в полную силу. Да и снавь рядом, ее чутье читаемо и помогает распознать приметное не всякому, тонкое, самое сокровенное. Фрисс так и не вернулась к своему прежнему имени, но и с новым была теперь счастлива, как никогда прежде. А потому смотрела на мир, почти как Риан, – словно впервые увидела. Вместе они приглядывались и радовались. Наперебой показывали Рэнди маленькие чудеса: как бабочки выбираются из зимних коконов и сушат свои крылья, превращая мокрые комочки в сияющее совершенство прихотливого узора. Как поворачивают к свету головки первые цветы, едва пробившиеся сквозь старую листву, теплую и плотную. Или пробовали рассказать, как корни пьют воду и наполняют жизнью траву и деревья. И он, гордо признавая уникальность своей жены, умеющей видеть необычное, усердно учился. И сам оживал душой, потихоньку отвыкая от затянувшегося одиночества у скал, наполненного болью потери. Теперь его Фрисс сильная, да и сам Рэнди изменился. Второй раз они друг друга не потеряют, поверив злому голосу лжи.

В столичный порт Архипелага все трое уговорились плыть на торговой шхуне. Не звать же корабль кормчего, как советовал Иган в полученном зимой письме! И без них дел полно, не к чему такие церемонии разводить. Вэрри-Риан все плаванье провел на палубе. Благо, путь не долог, тем более ветер попутный. Он улыбался и представлял, как доберется до дворца, встретит кормчего или Захру и выяснит, кому теперь светит его вечно занятое чужими бедами непоседливое «солнышко».

Ошибся. Она всегда знала, когда следует ждать встречи с дорогими сердцу.

Шхуна вошла в обширную гавань на рассвете. Пирсы были неразличимы за легкой дымкой, просыпающийся город зевал и потягивался, протыкая шпилями высоких башен туман и ловя на их острия блики утреннего золота. Монотонную пелену ночного пухового одеяла столицы у кромки воды нарушала одна-единственная яркая искра. Взгляду айри она казалась удивительно приятна. Притягательна. Еще несколько мгновений – и он рассмотрел детали: легкое шелковое платье цвета пламени, белый шарф и приветливо поднятую руку с крошечным путеводным огоньком. Не для заблудившегося корабля, само собой. Для него, непутевого подслеповатого дракона. Теперь, когда у малышки есть замечательные глаза, и не умеющие видеть настоящее люди рассмотрели наверняка, какая она удивительная красавица, счастливо вздохнул айри. Но – поздно. Он вовремя успел уговорить Захру, и выкуп уплачен сполна.

Мира стояла на самом краешке пирса. Потому Риан прыгнул через борт, не дожидаясь окончания швартовки. Всю зиму он очень хотел узнать, какие же они получились – глаза Миратэйи.

Серебряные, как изнанка ивового листа. Прозрачные и ясные, как давшие им основу алмазы. Изменчивые – в них вспыхивали золотом блики солнца, отражалась синева неба, мерцали зеленые луга долин. И плясали веселые бесенята: берегись, дракон, за зиму я столько новых заветных желаний выдумала – вовек не соскучишься исполнять!

Легенда седьмая. Дети дракона

Старики илла говорят, что однажды в род, судивший большую байгу ста племен, пришла девочка с даром Говорящей с миром. Она была маленькой и казалась слабой. Злые жадные люди пожелали завладеть той, что будет нести им одним исцеление и благодать. И лишь у одного человека хватило сердца понять, что девочка – земное воплощение самой Души света. Он помогал ей, чем мог, и защищал маленькую Ильсай.

Может быть, именно потому сокрушительный гнев Великого погонщика не уничтожил тех, кто пытался обидеть светлую душу. Всадник священного жеребца небес послал демона пустыни, чтобы сжечь отступников. Но несущий смерть склонился перед ребенком и отказался от участи жестокого карающего клинка Богов, чтобы впредь всегда беречь от бед маленькую Ильсай. Он выбрал удел человека и прожил длинный и счастливый век. Сын черного всадника известен в степи. Да и далеко на юге, в песках, его помнят. Говорят, темнокожие жители Обикат повторно разгневали Погонщика, решившись похитить первую красавицу северных ковыльных равнин. Но демона Богам посылать не пришлось – всё решил его сын, с тех пор прозванный Белоглазым демоном Юллом. Он не нес в себе непоправимого зла, карая лишь неисправимых злодеев. Зато его кара была неумолима, неизбежна и неодолима. Может, таково наследие отца? Ведь до сих пор в степи помнят клинок Белоглазого, не знавший поражения в боях.

Мужу илла, оказавшему помощь Ильсай, была оказана высокая честь: его сын – Агимат – дружил с Белоглазым демоном, и вдвоем они получили от черного всадника знание о непобедимом искусстве боя, чтобы степь и впредь жила мирно и могла усмирять жадность недобрых людей, не вызывая свирепого гнева Погонщика, убивающего целые племена. Их школы боя живут и сегодня. И каждый илла верит – в учителе воскресает частица души первого наставника, когда он достигает вершины мастерства. А наши соседи, араги, полагают: душа Белоглазого однажды воплотится вновь, когда степь будет нуждаться в ней более всего, когда беда станет неодолима, а Боги отвернутся. И узнать воина станет возможно по его клинку. Илла хранят его описание. Каждый учитель, принимающий звание Агимата, выучивает узор булата и форму меча.

И степь более не боится демона. Если люди не копят в душе зла, то и гнев Погонщика не придет. Надо лишь оставаться достойными его милости.

Эпилог

Последний закат его жизни не просто удался – он оказался великолепен. Риан прожил в мире одну тысячу шестьсот двадцать семь лет, непомерно долго даже для айри. Он видел бессчетное число закатов, но этот – безупречен. Металл накалился в горне небесного кузнеца до нестерпимого сияния и медленно остывал под молотом, выплетая облачный узор булата, твердея, уплотняясь, теряя яркость свечения. Вот уже и кромка вечернего клинка перешла от малинового тона к густому фиолетовому. Удачный будет меч, звонкий, живой. Таков его несравненный Луч.

Риан усмехнулся, плотнее натянув потертую куртку. Стариковская одинокая сентиментальность! Последнее время о нем переживали, приметив признаки ухудшения здоровья. Старость драконов стремительна. Небось, держат наготове палату в лучшей клинике; Тиэрто, несравненный медик Релата, второй раз за год переносит планы визита в далекий Анкчин, опасаясь не успеть вернуться. А чего ему стоило выгнать в город беспокойного ученика! Но хуже нет – умирать на руках у кого-то, прямо театр, а не прощание с миром. Если добавить к «театру» попытки реанимации, получится уже вовсе фарс. Нет уж! Он свое отжил и отчетливо знает это.

А уходить легко. Тимрэ хороший мальчик, на него можно оставлять снавей без тени сомнения, справится. Умирать не страшно: в новой жизни ему, может статься, повезет встретить запропавшую и ни разу не приходившую в явь после их короткого и счастливого века жену. Без нее до сих пор одиноко, ну где этот непоседливый солнечный лучик? Плечо болит – мелочи, а вот душа плачет по ней, это куда страшнее. Зато Релат теперь иной, замечательный. Вон, еще один корабль ушел в небо из Красной степи. Осваивают соседний Хьёртт, непоседы. Дружно, с интересом, все вместе: люди, его родичи айри, волвеки – Хиннру бы понравилось. Жаль, что не дожил. Зато благодаря ему живут волвеки.