Читать книгу "Ингвар и Ольха - Юрий Никитин"

Ночной ветер раскачивал клен, ветви царапали по стене.Когда-то такой скребущий звук успокаивал – дома тоже растет почти подобныйисполинский клен, – но сейчас она поймала себя на том, что постоянноприслушивается, вздрагивает, когда страшная рогатая тень от веток пробегает постене.

Огонек светильника подрагивал, и огромные угловатые тенипрыгали со стены на стену, страшно и грозяще изламываясь на стыках. Воздухжаркий, несмотря на открытые окна…

Шорох от окна заставил сжаться в страхе. Прислушалась: всетихо, начала успокаиваться, как вдруг там что-то треснуло и в распахнутыестворки прыгнул человек.

Одним движением он загасил светильник, и, когда повернулся кней, Ольха увидела только угольно-черный силуэт на фоне окна. Он прыгнул прямона ложе. Ольха успела податься в сторону. Судя по проклятию, он больно ударилсяо твердый край ложа коленями.

Ольха скатилась на пол, цепкие пальцы ухватили ее за ночноеплатье. Она молча ударила обеими ногами. Чувствовала, что попала в плечо илигрудь. Ощущение было таким, будто саданула ногами в каменную стену, но хваткана платье ослабела.

Она подхватилась на ноги, бросилась к двери. В последниймомент человек прыгнул, снова ухватил ее за край платья. Ольха с размахаударилась об пол. Человек подтянул ее ближе, привстал и навалился сверху.

– Пусти, – процедила она сквозь зубы. – Тебенесдобровать…

– Это завтра… – пропыхтел нападавший. – Затосегодня…

От него сильно пахло брагой, питьем простого дружинника.Впрочем, знатные воеводы тоже часто садились за стол вместе с простыми воинами.

– От… пус… ти…

– Еще чего? Сперва…

Он прижимал ее к полу, навалившись со спины, одной рукойпытался задрать ей подол. Ольха сопротивлялась, как могла. Он пыхтел, от неговсе сильнее несло крепким потом и брагой. Изловчившись, она достала его зубами.Он взвыл от боли, с силой ударил ее по голове. У нее зазвенело в ушах, в глазахзаблистали звездочки. Ноги и руки подломились, она под его весом упала на пол,дыхание из груди выскочило со всхлипом.

– То-то, – прорычал он, – баба…

Наконец заголил ей зад, но едва приподнялся, освобождаясь отпортков, как она, не чувствуя давящего веса, извернулась и, лежа на боку,отчаянно забарахталась, поймала снова его руку. И так вцепилась зубами, чтохрустнул палец.

– Ах ты…

Он ударил ее уже не открытой ладонью, а кулаком. Ольхадернула головой в сторону, ощутив по движению его тела, что он замыслил, икулак только задел ее, но снова вспыхнули искры, будто в догорающий костершвырнули камень, а он крепко выругался, когда кулак с треском достал дубовыйпол.

– Отпус… ти, – прохрипела она. – Кто бы ты нибыл… тебе смерть…

– Это завтра, – ответил он люто, – а тебе –сегодня.

Он ударил ее снова, еще и еще. Ольха ощутила, какнадвигается тьма. В полузабытьи ее руки расслабились, голова упала на пол. Распаленныйпохотью, нападающий попробовал снова задрать подол, но она прижала платье своимвесом, и он тогда рванул за вырез платья, разорвал до пояса, хрюкнул отудовольствия, видя в лунном свете ее наготу, быстро дрожащими руками сорвалостатки платья.

Ольха уже приходила в себя, ударила ногой, промахнулась, оннавалился, она ударила локтем, попала в лицо. Тот взревел, с размаха ударил полицу. Она ударилась затылком, в глазах померкло.

Ноги сами несли его через покои. Когда проходил мимолестницы, снизу донеслись пьяные выкрики. Люди есть люди. Хоть война, хотьпокой, они не отказываются от даровой выпивки, соленой шутки, сдобных девок.Даже усталость куда девается, когда садятся за стол с медовухой и брагой!

Он прошел по коридору, стражей на поверхе нет, гуляютподлецы, невзирая на его строжайший приказ. Жадным взором окинул дверь еекомнаты. Показалось, что ноздри улавливают щемящий запах лесных трав. Таквсегда пахли ее волосы. Даже после того, как ее купали в Киеве, а затем Зверятав его тереме. Все равно она сохранила свой аромат нежных лесных трав.

Он приготовился опуститься возле двери под стеной, как вдругдо слуха донеслись глухие звуки. Словно бы древлянка во сне упала с ложа ипыталась, не просыпаясь, вскарабкаться обратно.

Встревоженный, он прислушался. Нет, похоже на звуки борьбы.Но с кем она может бороться? Или какая-то хитрая ловушка для него? Но зачем?

Он потянул дверь за ручку. Заперто. Заперто с той стороны!Горячая волна крови ударила в голову с такой силой, что в глазах застлалокрасным. В ушах загремел шум морского прибоя, который рушит прибрежные скалы.Даже если это ловушка для него… но вдруг древлянка в самом деле в опасности?

Не отдавая себе отчета, что делает, он отступил на шаг,ударил плечом в дверь. Та дрогнула, устояла. Но теперь звуки борьбы сталияснее. Ему показалось, что услышал голос Ольхи.

Во внезапном страхе он разогнался, ударился в дверь со всеймочи. Створка слетела с петель, он грохнулся вместе с нею на пол, вскрикнул отболи. Дыхание вышибло, он лежал на выбитой двери и хватал воздух широкооткрытым ртом.

И в слабом свете из коридора увидел ужасную картину. Кровьзамерзла в его жилах. В распахнутом настежь окне мелькнула темная фигура,кто-то убегал, а на полу лежало растерзанное белое женское тело. Ольха нешевелилась, на ее лице была кровь, темная струйка вытекала изо рта. Руки былиразбросаны в стороны, как и ноги.

– Ольха!

Он кинулся к ней с безумным криком. Всхлипывая, не сознавая,что делает, упал перед ней на колени, ухватил в объятия и колыхал у груди, какмалого ребенка. В слабом свете ее губы были совсем черными, толстыми. Из нижнейгубы сочилась кровь.

– Ольха!.. Ольха, не умирай! Я тоже не буду… я тоже несмогу!

Она застонала и открыла глаза. Они были огромными, зрачкирасширенными, как у ведьмы. Он дрожал от страха и ярости, прижимал ее к груди,даже не замечая ее наготы, всхлипывал:

– Ты ранена? Как ты себя чувствуешь? Что он сделал?.. Яуничтожу его…

– Ингвар… – прошептала она.

– Кто это был?

– Не… разглядела.

– Что он сделал? – допытывался он в диком страхе,а в голове билось ужасное: только бы не это, только бы не это. Славянкичересчур берегут свою невинность. Когда его воины, захватив какую по дороге,тешили плоть и отпускали, девки сразу бросались в реку, топились. А эта самаягордая из всех, она не сможет жить обесчещенной, как она считает.

– Он… обидел тебя?

Она слабо качнула головой. Голос ее был слабым, слова изразбитых губ выходили исковерканными:

– Не так, как ты думаешь…

– Но… ты была без памяти!