Читать книгу "Трилунье. Острова Луны - Алла Вологжанина"

– Тут должен быть город. – Метров через триста молчание стало тягостным, и Карина решила его нарушить. – Первый город луны. Но мы явно в другом месте.

Женщина обернулась на ходу.

– Вы там, где надо, – отозвалась она по-прежнему звонко, но хрустальные нотки в ее голосе сменились на стеклянные. – Что ты видишь вокруг? Своим волчьим зрением, я имею в виду.

– Ты и сама знаешь, от волчьего зрения есть толк, если надо кого-то живого и шевелящегося в темноте высмотреть, – ответила девочка, не веря тому, что вот сейчас идет и разговаривает с ней о каких-то почти отвлеченных вещах. Спасибо, что не о погоде, хотя, может, и до нее доберемся. – Сейчас мы как люди и как волки почти одинаково видим какой-то пустырь.

– Пустырь? Что ж, ты недалека от истины.

Женщина остановилась. Тонкие пальцы затеребили браслет. Надо же, символьер, но не пренебрегла бусинами-зраками. Один из шариков взлетел, завращался, активируясь, внутри его разлилось неяркое свечение. Карине доводилось видеть экран, развернувшийся вокруг одного подобного зрака, и слышать голоса, доносящиеся из другого. Но тут все ограничилось светом. Этакий особо продвинутый фонарик, специально для крутых символьеров, не иначе.

В тусклом освещении зрака стало видно, что они находились все же в городе. Вернее, в том, что от него осталось. Впереди, насколько хватало глаз, простиралась долина, покрытая развалинами. Редкое здание сохранилось выше половины первого этажа. В основном можно было догадаться по контурам стен (высотой Карине по колено), что вот тут был вход, тут комната, а тут начинался коридорчик.

– Что здесь произошло? – в ужасе спросила Карина.

– Война, – просто ответила женщина. – О, не жалей, это… история. Очень, очень древняя. Вряд ли ты станешь лить слезы над каким-нибудь римским Форумом или обломками Трои на Однолунной Земле.

Да, пожалуй. Кстати, больше всего остатки города походили именно на фотографии Форума. Только прелесть Форума была отчасти в том, что он упирался в возвышенность Капитолийской площади и соответственно Капитолийский музей. На площади же, судя по фото, в любое время суток болтались сотни людей, как бы напоминая о том, что жизнь продолжается. Здесь же все было однозначно мертво. – Нам туда, – махнула рукой женщина, указывая вперед.

– Мы удаляемся от моря вглубь острова. Если прибавим скорость, то доберемся меньше чем за четверть часа.

– Я понимаю, что мы удаляемся от моря, – фыркнула Карина, – тут и волком быть не надо, чтобы унюхать.

Та засмеялась:

– Ты просто собирательный портрет всех Радовых. – И, погасив зрак, обратилась к Митьке: – Аты младший Заккараускас, верно?

– Не совсем, у меня… – Митька запнулся, – еще сестра есть.

– Да? Ой, в самом деле. Ты очень вырос, детеныш.

«Выросший детеныш» невежливо хмыкнул и больше ничего не

сказал. Так, в тягостном молчании, уже не пытаясь его разогнать, они и добрались до места назначения. Это был полудом-полускала, определенно заслуживавший более внимательного осмотра при свете дня.

Провожатая толкнула входную дверь, и они оказались в просторном помещении с довольно низким потолком. Этакая пещерная версия внутреннего дворика – сплошной камень, но гладко отполированный, небольшой фонтан посередине, несколько деревянных кресел вокруг. Да еще деревянные двери, почему-то разных размеров, по всем стенам и на разных уровнях. К некоторым вели лесенки из пары-тройки ступеней, в этом случае притолока полностью сливалась с потолком.

Женщина решительно прошла в глубину зала, распахнула очередную дверь.

– Располагайтесь. Попытайтесь отдохнуть, не пытайтесь сбежать. Опасности нет, дороги отсюда тоже нет. Еды вам принесут, но, если еще что-то требуется, обходитесь своими знаккерскими навыками, тут не принято ныть и просить помощи.

– А я к помощи и не привыкла, – огрызнулась Карина, развернулась спиной к хозяйке и направилась в предоставленное им жилище.

Та хмыкнула и, не говоря больше ни слова, ушла.

В крошечной гостиной не было окон, зато, как во внутреннем дворе-пещере, все стены в дверях. Одна в душ, одна в уборную и четыре – в совсем малюсенькие спаленки. Все комнаты пустовали.

– Я буду спать там. – Карина повернула к первой попавшейся.

– Карин, погоди, – тихо окликнул ее Митька.

– Ну, чего еще?

Кажется, начав огрызаться, она уже не могла остановиться. Да и не наогрызалась еще: она ведь только-только начала. Но на Митьку лучше не срываться, раз уж обещала не быть свиньей по отношению к нему.

– Кто она такая? – спросил друг, буравя взглядом Каринкин затылок. – Я ее откуда-то знаю, только вспомнить по голосу не могу. Ты же ее стопудово узнала. Кто это?

– Да так, ничего особенного… – Карина не удержалась и шмыгнула носом. – Это, Мить, была моя мама.

Глава 5

Человек-дракон

Карина прошлепала в комнатушку и грохнулась на кровать лицом вниз. Щека ощутила одновременную мягкость и жесткость покрывала из овечьей шерсти. Митька за ней не последовал, и она была паучертовски ему благодарна за это. Реветь, уткнувшись носом в лучшего друга, – однозначно спасение от всех бед. Только спасения-то ей сейчас совсем и не хотелось. Хотелось собраться в комок и пережить это – то, что она полагала пережитым и забытым. Возвращаться мыслями – все равно что расковыривать застарелую болячку. Бывает так: уже подсохло, уже чешется, как всякая заживающая ссадина, и ты сковыриваешь корочку, ожидая увидеть тонкую, чуть влажную, розовую-прерозовую свежую кожу… Но на тебя вдруг брызжет гной. И ты понимаешь – ничего не зажило. А заживет – так шрам будет. Навсегда.

Такие болячки не стоит расковыривать прилюдно. Даже при самых-самых лучших своих друзьях. Сколько раз Карина прокручивала в воображении эту встречу? Не сосчитать. С того дня, как она обнаружила, что в куче документов умершей родни нет маминых, образ этой самой встречи претерпел ряд изменений. От «Почему ты меня бросила?» с потоком слез и соплей до «Привет, я в порядке, а ты?». Причем это мама должна была переживать и объяснять, какие ужасные обстоятельства вынудили ее покинуть Карину А Карина – сохранять вежливую холодность.

Реальность же была такова, что они обе сохранили эту самую холодность – едва кивнули друг другу и заговорили на злободневные темы, как…

Как чужие, позавчера расставшиеся люди. Коллеги там или… или…

Но это было неправильно!

Отдельным ногтем, ковыряющимся в ране, о нет, даже отдельной раной была мысль о Рудо. Их друг, легкомысленный обормот, суровый властелин отряда вервольфов, лежал сейчас в омертвевшей церкви на омертвевшем острове близ Венеции и смотрел мертвыми глазами в ее треклятый готический потолок.