Читать книгу "Трения - Филипп Джиан"

— Знаешь, у меня с твоим отцом, между прочим, были те же самые проблемы. Совершенно те же самые. Для него тоже такие вещи не имели никакого значения. При этом он клялся, что продолжает испытывать ко мне прежние чувства. Самое интересное, что, скорее всего, это была правда.

— А ты, твои чувства?

— Вот именно. А потом они хлопают глазами. Ничего не могут понять. Твой отец был уверен, что у меня появился любовник. Ничего другого он просто представить себе не мог.

Я наблюдал за Соней. Она сделала мне знак присоединиться к ней, точно пришло время нам помириться, а я выступал в роли провинившегося. Я закончил разговор с матерью, которая в очередной раз напомнила, что мы с Соней все‑таки выдержали среднеарифметические три года.

— Сейчас такие времена, надо было жениться на одноногой, — съязвила она. Я не смог сдержать улыбку.

Мимоходом я включил телевизор. Открыл свой шкаф, взял полиэтиленовый пакет и набил его деньгами. Потом подумал минуту и запихнул в пакет еще пачку: мать говорила, что собирается менять машину, ее развалюха дышит на ладан. Я всячески поддерживал эту затею, потому что мне было страшно за мать: приезжает домой среди ночи, неизвестно откуда, ни тебе подушки безопасности, ни антиблокировки, ни тормозов приличных. Чтобы спать спокойно, я должен был знать, что она защищена толстым слоем железа, тоннами железа. Мать, в конце концов, у нас только одна. Так что я отваливал ей деньги с легким сердцем.

Я затянул пакет резинкой и положил его в коридоре на журнальный столик, где заряжался телефон «Бэнг‑энд‑Олафсен». Он вдруг заулюлюкал и весь засветился, как фонтан.

— Это Джоан и Никола, — крикнул я Соне, которая отряхивалась на траве. — Они спрашивают, будем ли мы встречаться сегодня вечером, — продолжал я, прикрыв трубку. — Что мне им ответить? Кажется, они все собрались идти куда‑то.

Соня перестала вытираться и посмотрела на меня:

— А ты хочешь?

— Почему бы нет?

Я снова приложил трубку к уху. На этот раз там была Джоан. Я улучил момент и спросил, не забыла ли она меня. Она сказала, что ее дилер был найден мертвым у себя в комнате, такой ужас, поэтому приходится искать нового, и на это нужно время. Я напомнил, что сам могу заняться этим, если она хочет, но она сказала, что не надо, что уж если она взялась за дело, то на нее можно положиться. Это, мол, для нее вопрос чести.

— Вообще‑то, если хочешь знать мое мнение, — добавила она, — я считаю, что Соня сейчас не в самом подходящем для этого состоянии. На твоем месте я бы посоветовала ей немного подождать. Кайф не слишком сочетается с семейными неурядицами. Уж можешь мне поверить. Это был самый жуткий кошмар в моей жизни.

— Спасибо за совет, Джоан.

— Слушай, Соня мне сказала, что вы больше не спите вместе?

— Вот как? А что еще она тебе сказала?

— Послушай, никакие отношения не развиваются гладко. Ты когда‑нибудь слышал, чтобы люди ни разу не поссорились? Так что не пали из пушки по воробьям. Будь современным человеком. Посмотри вокруг. И прояви великодушие.

— Я подумаю, Джоан. Может, что‑нибудь и придумаю.

— Да, постарайся придумать что‑нибудь. Я вовсе не говорю, что я на ее стороне. Но что тут можно сделать? Просто надо поменьше выходить на люди пока что. Ты ведь знаешь, как это бывает. Главное, не перегибай палку.

— Ладно, спасибо за участие, Джоан. Мне уже не терпится продолжить этот разговор при встрече.

Я посмотрел на Соню, которая мучительно решала, одеваться ей или остаться как есть: может, не стоит пренебрегать таким козырем в сгущающихся сумерках, в ленивой истоме вечера, в коварном аромате растений — чертовы удобрения! — в волнах тепла, поднимающихся от земли? Может быть, сделать ставку на откровенную эротичность нижнего белья, ради которого можно отца с матерью на тот свет отправить? Какое это имеет значение, беременна она или нет? До вечернего выхода, так или иначе, оставалось еще несколько часов.

Живот у нее был как шар. В конце концов она все же решила застегнуть платье. Несколько дней назад ей снова удалось открыть дверь моей комнаты, и я проснулся оттого, что она уселась на меня верхом. Пришлось взять ее за руку и отвести обратно в спальню. Я сказал ей, что таким способом мы отношений не наладим. Она упала на кровать, задрав ноги, вся лоснящаяся, как устрица, и твердила презрительно: у тебя проблемы. «Как и у всех, — ответил я. — У всех, кого я знаю. Проблемы абсолютно у всех. И у тебя в первую очередь».

Ее послушать, так ей больше удовольствия доставляло покупать туфли или пить чай с подружкой. Она утверждала, что интересные мужчины попадаются редко, а переспать с кем‑нибудь — ну да, такое случается иногда, но об этом забываешь, еще не успев одеться, и начинаешь думать о чем‑нибудь другом.

Впрочем, я никогда не дослушивал ее до конца. Если она не отставала, я уходил гулять или запирался в своей комнате, чтобы обдумать следующую операцию. А то, бывало, уходил в лес и там тренировался или лазил по горам, чтобы не терять форму и испробовать новые приспособления. Или заглядывал в какой‑нибудь бар и вспоминал свои любовные истории, которые, впрочем, все так ничем и не закончились, потому что я никогда не находил того, что искал. Я женился на Соне, заранее зная, к чему это приведет, но все же надеясь, что, может быть, с ней обрету покой.

Когда мать зашла за деньгами, Соня замолчала, точно воды в рот набрала. Из моей комнаты мы видели, как она с мрачным видом открыла холодильник, постояла, закрыла его, затем на мгновение остановилась перед телевизором, поглядела в него сердито, потом взгромоздилась на табурет, кусая ноготь на большом пальце. Потом принялась листать записную книжку, вскочила и с целеустремленным видом зомби исчезла в глубине комнат, неся впереди себя живот.

Мать засунула деньги в сумку и долго качала головой.

— И так каждый день? — вздохнула она. — Да, тебе не позавидуешь. А что змея? Нашли? Она была в таком состоянии, что я и половины не поняла из того, что она мне говорила. Она была просто в панике. Ну что поделаешь. Только я бы не хотела быть на твоем месте.

— Ничего. Бывает хуже. От этого не умирают.

— Но всегда надеешься, что будет лучше. Надеяться не преступление. С твоим отцом у нас, по крайней мере, была любовь. В этом вся разница. Вначале у нас все было по‑другому. Начинали‑то мы хорошо.

Я улыбнулся в ответ и откинулся на спинку кресла, скрестив руки на затылке. Глядя на мать, я думал, что в ее жизни еще вполне может появиться мужчина. Ей было пятьдесят два, и спиртное не улучшало цвет ее лица. Зато я оплачивал счета, приходившие из косметического салона. А если столько денег тратить на омолаживающие кремы и косметические процедуры по индивидуальной программе, да еще три раза в неделю, то можно достичь впечатляющих результатов.

— Куда ты сейчас собралась? — спросил я.