Читать книгу "Битва за космос - Том Вулф"

Примерно в одиннадцать часов Йегеру пришла в голову идея: будет чертовски забавно, если они с Гленнис оседлают пару лошадей Панчо и устроят небольшие скачки при лунном свете. Это было в полном соответствии с традицией полета-и-выпивки, выпивкн-и-автомобиля, разве что здесь был доисторический Мьюрок. а вместо машины – лошади. Итак, Йегер и его жена понеслись галопом по пустыне в лунном свете, между изуродованными артритом деревьями Джошуа. Когда они возвращались в загон, Йегер скакал впереди. Вследствие экстремальных обстоятельств – вечер, проведенный у Панчо, коктейль из отвратительно исполненных песен и страшных проклятий – он слишком поздно заметил, что ворота загона закрыты. Как и многие другие пилоты, садящиеся за руль ночью, Чак не осознал, что не может в равной степени управлять любой машиной. Он врезался в ворота, вылетел из седла и упал на правый бок. Страшная боль!

На следующий день, в понедельник, бок продолжал болеть. Боль пронзала при каждом движении, при каждом глубоком вдохе, при каждом шевелении правой рукой. Йегер знал, что, если он обратится к врачу в Мьюроке или скажет что-нибудь кому-нибудь, кто имеет хоть отдаленное отношение к его начальству, его отстранят от полета во вторник. Более того, на его место могут пригласить какого-нибудь несчастного дятла. Поэтому Йегер сел на мотоцикл – старую развалюху, которую дала ему Панчо, – и отправился к врачу в ближайший город, Розамонд. Всякий раз, когда мотоцикл наезжал на камешек, бок начинал болеть. В Розамонде врач сообщил пилоту, что у него сломаны два ребра, забинтовал их и посоветовал пару недель держать правую руку неподвижно и избегать любого физического напряжения или резких движений – и тогда все будет в порядке.

Во вторник Йегер встал до рассвета – сегодня ему предстояло сломать звуковой барьер, а ребра по-прежнему невыносимо болели. Пока жена везла его на летное поле, он прижимал правую руку к боку, чтобы было полегче. В день полета, на рассвете, услышать Х-1 можно было гораздо раньше, чем увидеть. Топливом для этого самолета служили спирт и кислород, превращенный в жидкость при температуре ниже ста градусов. Когда жидкий кислород подавали по шлангам в брюхо Х-1, он начинал закипать, и машина ревела и гудела, как чайник на плите. Вокруг собралось девять или десять человек – целая толпа, по понятиям Мьюрока. Они заправляли самолет, и этот зверь продолжал реветь.

Выглядел Х-1. как жирная оранжевая ласточка с белыми отметинами. Но, по сути, это был лишь отрезок трубы с четырьмя ракетными отсеками. У него имелись крошечная кабина, игольчатый нос, небольшие прямые лопасти-крылья (всего сантиметров десять в толщину) и хвост, установленный высоко, чтобы избежать звуковой волны от крыльев.

Хотя бок летчика разрывался от боли, а правая рука была практически бесполезна, Йегер рассчитывал, стиснув зубы, выдержать полет, но вот как быть с одним маневром, который он должен был исполнить? Топлива в самолете хватало лишь на две с половиной минуты полета. Х-1 поднимался на высоту двадцать шесть тысяч футов прикрепленным снизу под бомбардировщиком В-29. На высоте семь тысяч футов Йегер должен был спустить из бомбового отсека В-29 лестницу к открытой двери Х-1, подсоединить кислородную систему и переговорное устройство, надеть аварийный шлем и подготовиться к выпуску ракеты – он осуществлялся на высоте двадцать пять тысяч футов. Кстати, шлем Йегера был настоящим самодельным шедевром. Раньше такой вещи, как аварийный шлем, не существовало вовсе – его надевали только при выполнении фигур высшего пилотажа. Во время войны пилоты использовали старый добрый обтягивающий шлем с наушниками. Но в кабине Х-1 пилота бросало из стороны в сторону так нещадно, что возникала опасность удариться о стены. Поэтому Йегер купил большой кожаный футбольный шлем – пластиковых в то время не было, – обработал его охотничьим ножом так, чтобы тот налезал на обычный летный шлем, и вырезал отверстия под наушники и кислородный шланг. Итак, инженер Йегера Джек Ридли, спускался по лестнице и устанавливал на место дверь кабины, которая опускалась на цепи из брюха В-29. Потом Йегер должен был закрыть дверь герметично, чтобы не проходил воздух. Так как кабина Х-1 была совсем крошечной, можно было действовать только правой рукой, причем требовалось прилагать немалые усилия. Левая же рука в этом почти не участвовала.

В ангаре Йегер тайком пытался потренироваться в закрывании двери – боль была такой жуткой, что он понял: с двумя сломанными ребрами дверь закрыть нельзя. Придется кому-нибудь довериться, и самый подходящий человек – Джек Ридли. Ридли был не только авиационным инженером, но и пилотом, а вдобавок – славным парнем из Оклахомы. Он знал, что такое полет-и-выпивка, выпивка-и-гонки между проклятыми деревьями Джошуа Поэтому в жестяном ангаре Йегер отвел Ридли в сторонку и сказал:

– Джек, у меня тут небольшая проблема. После того вечера у Панчо я… черт побери, повредил ребра.

– Что значит повредил? – спросил тот.

– Ну, можно сказать, почти… сломал парочку.

И Йегер обрисовал предстоящие трудности.

Ридли неспроста был инженером этого проекта. У него мигом появилась идея. Он попросил Сэма, дворника, отрезать сантиметров двадцать от рукоятки метлы. Пока никого не было поблизости, он засунул палку в кабину Х-1 и дал Чаку несколько советов.

С этим дополнительным «бортовым оборудованием» Йегер и поднялся в воздух.

На высоте в семь тысяч футов он спустился по лестнице в кабину Х-1, присоединил шланги и тросы и кое-как натянул свой футбольный шлем. Потом по лестнице спустился Ридли и установил дверь на место. По инструкции Ридли, Йегер засунул палку между ручкой двери и самой дверью. Это дало ему достаточно дополнительной механической силы, чтобы захлопнуть дверь левой рукой. Закрыв таким образом дверь, он приготовился к полету.

На высоте двадцать шесть тысяч футов В-29 пошел в мелкое пикирование, затем взмыл, швырнув Йегера вместе с Х-1 вниз, словно бомбу. В этот же момент Х-1 рванул вперед со скоростью несущего самолета. Йегера понесло прямо к солнцу. Казалось, что светило находится не более чем в шести футах впереди, заполняя все небо и ослепляя. Но Йегеру удалось восстановить равновесие и выпустить по очереди четыре ракетных отсека. А затем он пережил то, что стало считаться самым сильным ощущением при полете: звуковой удар со «свечой». Волна от выпущенных ракет так сильно откинула пилота к спинке сиденья, что ему с трудом удалось вытянуть руки на несколько сантиметров, чтобы достать до рычагов управления. Казалось, Х-1 несется вверх по абсолютно перпендикулярной траектории, словно решив преодолеть земное тяготение наиболее коротким путем. На самом деле он поднимался под углом в сорок пять градусов, как и было запланировано. Примерно при 0,87 Маха началась тряска.

На земле инженеры уже не видели Йегера. Они могли лишь слышать… этот бесстрастный, тягучий голос с западновиргинским акцентом.

– Тут небольшая тряска… Обычная неустойчивость…

Обычная неустойчивость?

Затем Х-1 достиг скорости 0,96 Маха, и тогда этот неподражаемый сверхспокойный тягучий голос произнес:

– Слышишь, Ридли… сделай заметку, ладно? – (Если тебе больше нечего делать.) – …Восстановилась работа руля высоты.