Читать книгу "Две свадьбы и одни похороны - Дмитрий Старицкий"

Когда она немного успокоилась, сказал:

— Катя, мужчина и женщина — так уж Природа решила — устроены немного по-разному.

— Ты кому это говоришь, — ответила она с какой-то напускной бравадой, — проститутке, которая всю разницу между мужчиной и женщиной знает наизусть? Во всех видах.

— Не смей обижаться раньше времени, — я слегка повысил голос, — а дослушай до конца.

— Хорошо. Слушаю. Ты, Жора, умный, ты придумаешь что-нибудь. Я надеюсь на это.

— Француз Стендаль,[38]который с Наполеоном ходил в поход на Москву и, в числе немногих вернувшись из России, написал философский трактат «О любви». В нем, по своим наблюдениям, а он был очень наблюдательным и проницательным человеком, вывел теорию «кристаллизации любви».

Катя слушала, широко раскрыв глаза, боясь проворонить хотя бы одно слово из моей проповеди.

— Смысл этой теории простой и образный. Если веточку, сорванную с дерева, опустить в насыщенный солевой раствор, то через три дня вынимаем оттуда уже не кусок дерева, а просто драгоценность, играющую всеми цветами радуги, подобную хорошо ограненным бриллиантам. Кристаллы соли осели на дерево и создали эту иллюзию. Так и любовь зарождается, писал Стендаль. За короткое время обычная девушка превращается в возлюбленную. Наделяется всеми совершенствами ангела во плоти. И кажется, что она даже не писает и не какает, настолько совершенна.

Катя хихикнула.

— Зря смеешься. Мужчины так устроены. Но слушай главное. После того как процесс «кристаллизации» образа возлюбленной произошел, мужчина уже любит не реальную женщину из плоти и крови, а этот образ. Вот так вот. И не дай бог этой девушке этот образ опошлить или чем-то зачернить в его глазах. Ей этого не простят. Это как снова ту ветку бросить в воду — кристаллы соли растают, и драгоценность исчезнет. А чувство обиды останется.

Катя смотрела непонимающими глазами.

— Или как алкоголику водку водой разбавить, — добавил я понятный всем образ.

— И что же делать? Жора, что же делать? Я же люблю его! Я не хочу без него жить!

— Сделать так, чтобы он свой образ о тебе сформировал, выкристаллизовал на основе полного знания о тебе. До того, как он положит тебя в этот соляной раствор своей души, — сказать о себе все. Сразу, как только он заикнется о своих чувствах к тебе. Про свое детство на войне, про голодное отрочество, про нищету дома и что это все случилось по прихоти его Америки. Про рынок в Москве, как торговала на морозе, как мыла полы за копейки и как вынуждена была заняться проституцией, потому что нечем было больше прокормить семью, голодающую в Молдавии. И что во всем виновата его Америка. Потому что при СССР, который она разрушила, вы жили не просто хорошо, но даже богато. А теперь виноградники захирели, потому что, кроме России, ваше прекрасное вино никому не нужно, а Россию забила дешевым вином Европа и Калифорния. Ваши фрукты в России тоже сейчас никому не нужны, потому как все завалено турецкими фруктами. Вы и рады продавать дешевле, но вам и этого не дают, потому как все места уже заняты компрадорами. И во всем этом виноваты такие американцы, как он.

— А он не пошлет меня после такого? Далеко и надолго сексуально-пешеходным маршрутом. — Катя была резко настроена и одновременно испугана.

— Насколько я понимаю Билла, нет. Не пошлет. А вот если он про все узнает только после свадьбы, то не поручусь ни за что. Он же протестант. У них в голове левая резьба насчет морали вбита с детства. Ты должна быть в его глазах жертвой, а не падшей женщиной по вине собственной похоти. Даже если он тебя ТАКУЮ, КАК ТЫ ЕСТЬ, не примет, — это тоже благо. Представь, что будет, если он узнает правду, когда вы будете давно женаты. А нас рядом уже нет. Он же не просто так один тут бобылюет. Знать, рана какая сердечная у парня была неслабая. А тут ты, красивая, поглядела — как рублем одарила…

Катя посмотрела мне в глаза, словно пытаясь там найти ответ на какой-то невысказанный ей вопрос.

— Все-то ты, Жора, знаешь. И умный такой, аж убивать пора, — усмехнулась.

— Ну вот и молодец, — выдохнул я. — Глазки вытри. Приведи себя в порядок. Тебе еще Олега соблазнять.

— Я с ним спать не буду! — испуганно, но твердо сказала Лупу.

— Никто и не заставляет тебя с ним спать. Так, поохмурять немного ненавязчиво, чтобы он нам скидку сделал. Не более того. Как в прошлый раз.

Новая Земля. Свободная территория под протекторатом Ордена, город Порто-Франко.

22 год, 28 число 5 месяца, воскресенье, 16:00.

Автобус с виду был практически готов. По крайней мере, по нему больше никто не лазал, ничего не варил и не прикручивал.

И даже перекрашен он уже был в нечто футуристическое, я бы даже сказал — пуантильное.[39]И окнам тонированным досталось. Остались они такими же черными, но утратили четкие геометрические очертания. А кое-где на них даже брызги разноцветные добавились. На камуфляж это было вообще не похоже. Никак. Бред пьяного Малевича.[40]

Ладно, потом послушаем оправдания Олега.

В ангаре появились новые столы, у которых что-то через большую настольную лупу химичил Проф, подсвечивая себе футуристической лампой с пятью управляемыми софитами. По помещению разносился характерный запах канифоли.

Олег что-то увлеченно черкал, сидя за своим столом спиной к Михаилу.

Больше никого в ангаре не было.

— Хеллоу, бойз, — громко сказал я, появляясь там в обнимку с Катей. — Как тут поживает наша монстра?

Оба мастера одновременно оглянулись.

Проф посмурнел.

Олег расцвел.

— Здравствуйте, Катя, как вас давно не было у нас в гостях, — вскочил на ноги Олег и вприпрыжку подбежал приложиться губами к ручке красавицы. Получилось это у него неловко. Однако на этот раз его лапы были чистыми. Меня же он просто не заметил. Как не было.

Катя милостиво дала поцеловать свои пальчики и широко улыбнулась.

Оставив Олега выписывать вокруг Кати сложные па брачного танца молодых бабуинов, направился к радиопрофессору.

— Здравствуйте, Михаил, чем порадуете?

— И вам не кашлять. — Проф попытался встать, но, чертыхаясь под нос, запутался в кобуре и ремне, который тщетно пытался поправить на нужную ему длину. Сидя за работой он, видимо, ремень распустил, чтоб на пузо не давило, вот кобура с «макаркой» и слезла. А выглядеть неловко он не хотел.