Читать книгу "Призрак былой любви - Джудит Леннокс"

Роланд медленно кивнул.

— Все равно, Эм, держись от него подальше.

— Но я люблю его! — простонала она.

Он покачал головой.

— Не будь дурой, Эм.

— А я все равно люблю! Тебе этого не понять, Роланд…

— Эмили, он не нашего круга, — мягко сказал он. — И к тому же безумно влюблен в Тильду.

Она пристально посмотрела на брата. По его глазам поняла, что он говорит правду. И, как это было ни мучительно, заставила себя признать, что он прав. И ей сразу стала ясна подоплека безобразной сцены в пабе.

— Как и ты, дорогой братец.

— Да. — Роланд порылся в кармане, достал портсигар, протянул ей.

Она взяла сигарету, опустила плечи. Слезы текли по ее щекам.

Роланд дал сестре носовой платок.

— Вытри слезы, старушка. И выше нос. С ним она не будет счастлива. Это исключено.

Тильда нашла Дару на полпути в Саутэм. Он стоял на мосту и смотрел на воду. Она затормозила, окликнула его, слезла с велосипеда.

Он глянул на нее.

— Где твои утонченные друзья, Тильда?

— Понятия не имею. А ты как, Дара?

Его руки лежали на парапете.

— Великолепно. Просто великолепно.

— В пабе…

— В пабе я вел себя как идиот. Ревность взыграла.

— К Роланду?

Он сердито развел руками.

— Автомобиль… костюм… денег полные карманы… даже носки, черт бы их побрал.

— Носки? — рассмеялась Тильда.

Уголки губ Дары искривились в усмешке.

— Такие красивенькие, с ромбовидным узором. Не то что эти.

Он скинул один башмак. В его носке ручной вязки зияла дыра размером с картофелину.

— О, Дара.

— Святая Дева Мария, Матерь Божья, мои ноги черны как ночь. — Он вошел в воду по колено и крикнул: — Иди сюда, любимая… здесь здорово.

Тильда скинула туфли и, босая, окунула пальцы ног в воду.

— Вода ледяная, Дара.

— Эх ты, детка моя.

Он вернулся к берегу и подхватил ее на руки. Она взвизгнула, но обвила его ногами и рассмеялась.

— Ты колдунья, Тильда Гринлис, — тихо сказал Дара. Потом склонил голову и поцеловал ее. Губы у него были жесткие и жадные. Он крепко прижимал ее к себе, и она не хотела, чтобы он ее отпускал. Когда наконец они отстранились друг от друга, он повторил: — Ты колдунья, Тильда. Ты меня заворожила, — и стал медленно разжимать объятия.

Смеясь, протестуя, она упала в холодную зеленую воду.

В те дни, когда Дара работал неполную смену, он встречал Тильду после занятий и они вместе на велосипедах ехали в Саутэм. Однажды у ее велосипеда спустило колесо, и им пришлось оставить его в канаве. Дара посадил ее на раму своего велосипеда, и они поехали дальше. Он во все горло орал песни «Звезда графства Даун» и «Залив Голуэй». Люди, трудившиеся на полях, отвлекались от работы и смотрели, как он выписывает кренделя на дороге. Тильда визжала, требовала, чтобы он остановился. Он остановился. Она упала ему в объятия, и он ее опять поцеловал.

Однажды он взял у кого-то лошадь — она так и не узнала, у кого, — посадил ее в седло перед собой, и они поскакали. У обводного канала он цокнул языком, замедляя ход коня, наклонился вперед, обхватив Тильду за талию, губами лаская ее шею. Когда он погладил ее грудь, ей захотелось забыть про все предостережения тети Сары и отдаться ему, но она ударом ноги подстегнула лошадь, и они помчались по полю. Дара делал вид, будто соскальзывает с седла; Тильда льнула к лошадиной гриве.

Она не знала никого, кто мог бы сравниться с Дарой Канаваном. Однажды он повел ее в модное кафе, заказал пирожные и булочки, имитируя отрывистый английский выговор да еще нацепив монокль (что один из гостей забыл на стойке бара), наполовину скрывавший один его смеющийся зеленый глаз. В свой восемнадцатый день рождения, выйдя из дома утром, она увидела букетики первоцвета и сердечника, украшавшие входную дверь, а перед ней, на крошечном газоне, свое имя, выложенное цветами. Однажды после обеда она сбежала с занятий, и вместе с Дарой они пошли на танцы. Он вел ее по залу в танце с небрежной раскованной грациозностью. Потом, стоя посреди переполненного кафе, поцеловал ее, да так, что у нее дух захватило, — прямо на глазах у матрон и продавщиц. Женщины неодобрительно зашептались, но в глазах девушек Тильда заметила зависть.

В церкви Саутэма он вскрыл маленькую дверь, что вела на колокольню, и они по узкой витой лестнице полезли наверх. С башни им открылась широкая панорама — поля, поля до самой дамбы и большой квадратный дом вдалеке.

— Что это там? — спросил Дара, показывая на особняк.

— Холл, — объяснила Тильда. — Там живут де Пейвли. Их всего двое — старик и его дочь. Не представляю, как можно жить вдвоем в таком огромном доме. Странно, да?

Дара стоял у нее за спиной, обнимая ее; его руки касались ее грудей. Ее голова находилась на уровне его подбородка, но он не стал целовать ее, потому что это была церковь, а он считал, что в церкви целоваться нельзя.

— Почему же? А я очень даже хорошо представляю, — ответил он.

В июле, когда грунтовые дороги были белы от пыли, Сара слегла с простудой, а Эдвард де Пейвли умирал. Предчувствие близкой кончины старого сквайра окутывало всю деревню словно пелена. Стояла какая-то неестественная тишина, в воздухе висело нервное ожидание. За полтора десятка лет, миновавших после окончания Первой мировой войны, владения семьи де Пейвли уменьшились, но Эдварду де Пейвли по-прежнему принадлежали дома в Саутэме и лежащие вокруг поля. Для Тильды сквайр и его дочь были лишь лицами в проехавшем мимо автомобиле, но и она тоже ощущала напряженность, ставшую частью жары и пыли середины лета.

Тильда призналась Даре, что хотела бы стать медсестрой, а он в свою очередь рассказал ей про свои планы купить небольшой участок земли — именно купить, получить в собственность, а не арендовать. Тильде, и только Тильде поведал он про свои последние трудные месяцы в Ирландии — про передрягу, в которой он оказался, про свое решение покинуть родину и начать жизнь с чистого листа.

Тетя Сара поправлялась медленно. Как-то вернувшись в Длинный дом после встречи с Дарой, на которую ей удалось урвать полчаса, она увидела, что тетя, все еще в ночной рубашке, в накинутой на плечи шали, ждет ее в дверях.

— Он ушел? — спросила тетя Сара.

Тильда застыла на месте. У нее гулко стучало сердце, слова проносились в голове, пока она пыталась придумать, как объяснить тете, что значит для нее Дара. Ответить она не успела, ибо тетя Сара спросила опять:

— Траур уже объявили?

Объятая паникой, Тильда несколько секунд смотрела на тетю с недоумением, но потом поняла, в чем дело, и покачала головой: