Читать книгу "М. В. Ломоносов и основание Московского университета - Михаил Тимофеевич Белявский"

указывал, что «хотя она от общего употребления языка происходит, однако правилами показывает путь самому употреблению». «Тупа оратория, косноязычна поэзия, неосновательна философия, неприятна история, сомнительна юриспруденция без грамматики»[73], — писал он.

Общенародный характер и демократическая направленность грамматики Ломоносова обеспечили ей прочный успех и превратили ее в одну из самых популярных научных книг, по которой учился целый ряд поколений русских людей.

Одним из блестящих образцов утверждения законов русского национального языка и стиля является «Риторика» Ломоносова. В основе «Риторики» лежало стремление вывести науку и русский язык из-под духовной власти церкви, создать теорию русской светской прозы. «Риторика» Ломоносова носила подчеркнуто светский характер и пропагандировала материалистические передовые идеи. Свои рассуждения и теоретические положения Ломоносов подкреплял и иллюстрировал большим количеством литературных образцов и примеров. Огромное значение имела ломоносовская теория трех стилей. Помимо того, что эта теория определяла пути синтеза разговорной и книжной речи, она правильно ставила вопрос о соответствии формы и содержания. Своими работами по теории языка и литературы и своими литературными произведениями Ломоносов отстаивал национальный характер нарождающейся русской литературы. Уже в одной из первых своих работ он утверждал: «Первое и главнейшее, мне кажется, быть сие: российские стихи надлежит сочинять по природному нашего языка свойству, а того, что ему весьма несвойственно, из других языков не вносить»[74].

Ломоносовская грамматика легла в основу грамматики, изданной в 1802 г. Академией Наук. За 11 лет напряженной работы был подготовлен словарь русского языка с 43 тысячами слов. Как указывает М. И. Сухомлинов, при работе над составлением словаря был широко использован «Лексикон первообразных слов российских», составленный Ломоносовым и его помощником Кондратовичем[75]. Исключительно широко использовали составители словаря и сочинения Ломоносова. 90 % всех примеров для объяснения слов было взято из его сочинений[76]. Представители передового направления в русской культуре прекрасно понимали значение работ Ломоносова для развития национального языка, литературы и всей русской национальной культуры и науки. Исключительно ярко выразил это Радищев. «В стезе российской словесности Ломоносов есть первый. Беги, толпа завистливая, се потомство о нем судит, оно нелицемерно»[77]. Этими словами он закончил «Путешествие из Петербурга в Москву».

Совершенно иным было отношение к языковедческим работам Ломоносова со стороны придворной аристократии и идеологов дворянской культуры. Их выводила из себя именно общенародная, демократическая направленность работ Ломоносова. Это лежало в основе той борьбы по вопросам языкознания, которая шла между Ломоносовым, с одной стороны, Сумароковым и Тредиаковским — с другой. В этом причина того, почему Тредиаковский заявлял, что

Он красотой зовет, что есть языку вред

Или ямщичий вздор, или мужицкой бред[78].

Когда будущий император, 10-летний Павел, слушая чтение своего учителя Порошина, заявил: «Это, конечно уж, из сочинений дурака Ломоносова»[79], — то это было лишь бесцеремонным выражением мнения придворной клики о великом представителе русского народа. Так, идеолог реакционного дворянства князь Щербатов протестовал против того, что в словаре Российской академии было много примеров из произведений Ломоносова[80].

Роль Ломоносова в развитии русской национальной художественной литературы общеизвестна. Никакие выпады литературных противников ни при его жизни, ни после смерти не могли поколебать всеобщего признания роли Ломоносова. «С Ломоносова начинается наша литература; он был ее отцом и пестуном…»[81]. Так ярко и образно определил его роль В. Г. Белинский. Существо этой оценки десятки раз повторено в статьях Герцена, Чернышевского, Добролюбова и других представителей передовой русской культуры. Тот факт, что в их произведениях имеется немало резких оценок од и торжественных речей Ломоносова, ничего не меняет. Они были направлены не против Ломоносова и его творчества, а против реакционеров, пытавшихся использовать произведения Ломоносова для восхваления самодержавия и крепостнической России, для оправдания верноподаннического, холопского по отношению к царизму «творчества». Резкие оценки революционных демократов были направлены против реакционеров, возрождавших устарелые литературные формы с их официальным, хвалебным содержанием, которые противопоставлялись формировавшемуся в это время направлению критического реализма. Они были вызваны стремлением реакционеров выхолостить из понятия патриотизма его революционное освободительное содержание. Вот это-то и вызывало отпор со стороны Пушкина, Белинского, Чернышевского, Добролюбова и других деятелей демократического направления в русской культуре. Призывая к революционной борьбе за свержение самодержавно-крепостнического строя, Н. А. Добролюбов писал: «В недавнее время патриотизм состоял в восхвалении всего хорошего, что есть в отечестве; ныне этого уже недостаточно для того, чтобы быть патриотом. Ныне к восхвалению хорошего прибавилось неумолимое порицание и преследование всего дурного, что еще есть у нас. И нельзя не сознаться, что последнее направление патриотизма гораздо практичнее, потому что вытекает прямо из жизни и ведет прямо к делу»[82].

Большинство произведений Ломоносова представляют собой оды, похвальные слова и т. п. Причины этого в общих условиях российской действительности, в том месте, которое занимал писатель в системе самодержавно-крепостнического строя и, наконец, в служебном положении самого Ломоносова. О трагизме положения русского писателя в середине XVIII века писал Денис Фонвизин, жаловавшийся на то, что существующий строй связывает русских писателей, мешает им развернуться во всю мощь, не дает возможности стать политическими деятелями. В одном из писем Стародума он отмечал, что деятельность оратора сведена к произнесению одних похвальных слов, поскольку в России нет «народных собраний», в которых «имели мы, где рассуждать о законе и податях и где судить поведения министров, государственным рулем управляющих»[83].

В одах и речах Ломоносова мы встречаемся с восхвалением Петра, доходящим до его прямого обожествления. В них можно встретить десятки примеров совершенно незаслуженных похвал по адресу ничтожных и бездарных преемников Петра, политика которых носила антинародный и антинациональный характер. Это правильно отметил еще Радищев: «Не завидую тебе, что, следуя общему обычаю ласкати царям, нередко недостойным не токмо похвалы, стройным гласом воспетой, но ниже гудочного бряцания, ты льстил похвалою в стихах Елизавете»[84]. Что же в действительности воспевал Ломоносов? Как совместить пламенный патриотизм Ломоносова, его горячую любовь к русскому народу с восхвалением его врагов и угнетателей? Центральной идеей всех научных и литературных произведений Ломоносова является требование ликвидации экономической и культурной отсталости России. Ломоносов непоколебимо верил, что великая страна и ее народ имеют все возможности для того, чтобы осуществить эту задачу и занять достойное место среди других стран и народов мира. Однако в тех исторических условиях Ломоносов не видел и не мог видеть сил, способных решить эту задачу. Нарождавшаяся в это время русская буржуазия была тесно связана с самодержавно-крепостническим строем, обслуживала его и зависела от него политически