Читать книгу "Яблоневый дворик - Луиза Даути"

встряхивала волосами, мысленно я уже писала тебе следующее письмо.

3

Дорогой Икс!

Ты спрашивал, изменяла ли я когда-нибудь своему мужу. В том смысле, какой ты вкладывал в вопрос, мне следовало ответить «нет», но, когда я сказала «не совсем», это не означало, что я напускаю туману. Дело в том, что эпизод, который я имею в виду, не нес сексуальной подоплеки, хотя для меня был страшно важен. Из-за тебя.

На этот раз я писала не ночью, а средь бела дня, если быть точной, в понедельник. Кофе мы пили в пятницу, но только в понедельник у меня появилась возможность записать свои мысли. Мы встречались только дважды, но, судя по всему, у нас завязался роман. В тот день я работала дома, в институт собиралась в среду и в четверг. Меня ждала тысяча дел, но вместо этого я села писать тебе письмо. Мы только что поговорили по телефону — ты спросил, что на мне надето. Я поднялась наверх, открыла файл НАЛОГ_запрос_3 и начала новое письмо. Но письма получаются длинными, пишем мы медленнее, чем говорим, а говорим медленнее, чем думаем, поэтому я почти сразу остановилась. Я сидела в кресле. За окном стремительно неслись по бледному небу тяжелые облака. Послышался шум, на подоконник уселся скворец, увидел меня и на мгновение замер, повернув голову в мою сторону. Он рассматривал меня своим круглым глазом с выражением, напоминавшим скептическое. Потом он взмахнул крыльями и улетел. У меня появилось чувство, что всем моим письмам к тебе суждено остаться незаконченными, но мне не терпится привести мысли в порядок, поэтому я стала сочинять письмо в уме, хоть и знала, что потом запутаюсь: писала я это, говорила или просто подумала? Какая разница! Все перемешалось в моей бедной голове, но что это меняет?

* * *

До встречи с тобой я не относилась к числу ветренных женщин, готовых, отбросив сомнения, пуститься во все тяжкие. Опыт показывает, с ветром шутки плохи. Лично я убедилась в этом в возрасте восьми лет, когда попыталась развеять родительский прах с вершины утеса (но это уже совсем другая история). Так вот. Нет, до встречи с тобой я не изменяла мужу, хотя месяца три назад произошел один инцидент. Почему я об этом рассказываю? Потому что хочу, чтобы ты знал: когда я ответила на твой вопрос: «Ну, не совсем…» — я не намеревалась, как ты подумал, уйти от ответа. Самолюбие не позволяло. Мне не давала покоя одна мысль: почему ты так легко смог склонить меня к сексу. Я чуть было не сказала «соблазнить», но соблазн все-таки подразумевает некоторый процесс, а ты попер напролом. И я с удовольствием тебе подчинилась. Я хочу, чтобы ты знал: случившееся не было для меня в порядке вещей. Более того, предприми ты эту попытку годом раньше или годом позже, ничего бы у тебя не вышло. Или будь у меня в тот день другое настроение. Ты подловил меня в подходящий момент. В любом другом случае я не просто ответила бы отказом — я даже не поняла бы, к чему ты клонишь.

И еще я хочу, чтобы ты знал, с чего началась другая история и почему мисс Боннард удалось выставить меня в суде в таком неприглядном виде. Но в самом ли деле все началось в тот день? Не знаю… Я все время рассматриваю прошлое под микроскопом, задаю себе бесконечные вопросы, в том числе главный: насколько то, что со мной случилось, было неизбежным? И существует ли для разумного человека, наделенного свободой воли и действий, такая вещь, как точка невозврата?

* * *

Мне пятьдесят два года. Я респектабельная дама, достигшая определенного положения — хотя в это трудно поверить, когда я хромаю по уединенной часовне под зданием парламента в одном сапоге и спущенных колготках. Мое профессиональное мнение ценится и неплохо оплачивается. Вышло так, что в один дождливый декабрьский день, примерно за три месяца до нашей с тобой встречи, я бежала по скользкой улице, застроенной большими квадратными зданиями, торопясь на семинар в Городской университет Лондона. Вот уже второй год в конце зимнего семестра меня приглашают принимать экзамены у студентов магистратуры, а это означает, что я должна в течение трех часов выслушивать будущих перспективных ученых, излагающих тезисы своих диссертаций. В тот понедельник я впервые шла в новое здание факультета на встречу с новой группой. Правда, я хорошо знала двух преподавателей, Джорджа Крэддока и Сандру Дойл, с которыми познакомилась в прошлом году; на этот раз они ждали меня в холле главного здания. Я немного опаздывала, хотя отказалась от идеи по пути забежать за стаканчиком кофе — в прошлом году, насколько я помнила, мне так его и не предложили. Когда участвуешь в утренних мероприятиях, всегда возникает этот скользкий момент: угостят тебя кофе или нет? Потому что можно выкинуть почти три фунта на пластиковый стакан кофе, а потом наткнуться на разочарованный взгляд организаторов мероприятия и увидеть полный кофейник и тарелку печенья. В тот день я, слегка промокшая и запыхавшаяся, взбежала по ступенькам, толкнула дверь и сразу поняла, что зря не запаслась собственным кофе. Прямо напротив входа стоял кофейный автомат. Кофейный автомат в холле — плохой знак. Джордж и Сандра сидели на скамье и тихо разговаривали. При виде меня оба встали.

— Не бегите, — сказала Сандра. — Эта публика по вечерам расслабляется, так что наверняка сами опоздают.

— Здравствуйте! Извините! Рада снова вас видеть… — Мы обменялись рукопожатиями.

— Рискнете? — извиняющимся тоном спросил Джордж, указывая на кофейный автомат.

Я состроила гримасу, обозначавшую «нет», но Джордж принял ее за «да» и полез в карман брюк за мелочью.

— Я сама, — сказала Сандра и направилась к автомату. Про молоко и сахар она меня не спросила.

Джордж нажал кнопку вызова лифта. Сандра принесла кофе в стаканчике из такого хлипкого пластика, что я удивилась, как он не расплавился от горячей жидкости. Отпила глоток и невольно поморщилась.

— Извините за кофе, — заявил Джордж и ухмыльнулся, будто отпустил удачную шутку. — Вы, небось, поклонница латте?

— Все нормально, — ответила я, глядя в стаканчик. — Я только прикидываюсь капризной стервой, а на самом деле я сама сговорчивость. — Сандра и Джордж улыбнулись, как обычно улыбаются люди в ответ на шутку начальства. — Дешево и сердито — вот мой идеал, — добавила я.

Двери лифта разъехались, мы вошли в тесную кабину с зеркалами в полстены. Она плохо монтировалась с образом